Адреналин от встречи начинает угасать, и реальность только что произошедшего обрушивается на меня, как приливная волна. Слезы наворачиваются на глаза, и как бы я ни старалась их сдержать, они выливаются наружу. Я начинаю плакать, мои плечи сотрясаются от безмолвных рыданий. Я больше не могу сдерживаться. Страх, шок, замешательство — все это слишком.

Кирилл молчит, устремив взгляд на дорогу впереди. Он как будто притворяется, что не слышит меня, и за это я ему странно благодарна. Я не хочу утешения, не хочу, чтобы мне говорили, что все будет хорошо, когда я знаю, что это не так. Мне просто нужно выпустить это наружу, освободить сдерживаемые эмоции, которые грозят поглотить меня.

Через несколько минут мне удается выдавить — Почему это происходит со мной? — Мой голос прерывается, он полон боли.

Кирилл не смотрит на меня, но его голос спокоен и ровен, когда он отвечает — Потому что ты важна, твой отец был могущественным человеком со множеством врагов.

— Почему сейчас? — Я чувствую, как накатывает новая волна слез.

— Они видят в тебе способ получить то, что хотят, — просто говорит Кирилл. — Власть, контроль, месть. Ты оказалась в самом центре всего этого.

Я позволяю его словам впитаться, чувствуя смесь отчаяния и смирения. Я сворачиваюсь на пассажирском сиденье, подтягивая колени к груди, мои слезы текут свободно. Гул автомобиля и ритмичное прохождение уличных фонарей через окна становятся своего рода колыбельная, успокаивающая меня, несмотря на внутреннее смятение. Мои рыдания постепенно затихают, переходя в редкие всхлипы.

Присутствие Кирилла, устойчивое и непреклонное, удерживает меня. В его молчании нет осуждения, нет попыток предложить пустые заверения. Он просто ведет, давая мне пространство для того, чтобы я могла перерабатывать свои эмоции по-своему.

— Ты действительно думаешь, что сможешь меня защитить? — спрашиваю я, и мой голос едва громче шепота.

— Да, — отвечает он без колебаний. — Это то, что я делаю.

В его голосе есть уверенность, которая одновременно тревожит и успокаивает. Несмотря ни на что, я ловлю себя на мысли, что хочу ему верить. — Зачем ты это делаешь?

— Это моя работа.

Я судорожно выдохнула, чувствуя, как напряжение немного уходит из моего тела. Изнеможение тянет мои веки, эмоциональный переворот истощает мою энергию. Я обнаруживаю, что дрейфую, равномерное движение автомобиля и мягкие, приглушенные звуки города убаюкивают меня, погружая в состояние дремоты. Мои мысли размываются, страх и смятение уступают место тяжелой, подавляющей усталости.

— Спасибо, — бормочу я хриплым от сна голосом.

— Отдыхай, Малышка, — тихо говорит Кирилл. — Со мной ты в безопасности.

Каким-то образом, несмотря ни на что, я засыпаю, свернувшись калачиком на пассажирском сиденье рядом с мужчиной, который одновременно пугает и интригует меня. Тьма снаружи отражает мрачную неопределенность моего положения, но сейчас, в этот момент хрупкого покоя, я отпускаю и сдаюсь тяге сна.

Глава 10 — Кирилл

Вайолет засыпает, ее хрупкое тело свернулось на пассажирском сиденье, ее дыхание ровное и мягкое. Я не отрываю глаз от дороги, мои мысли блуждают по событиям дня. Вид ее сломленной, страх и смятение в ее глазах, это резкое напоминание об опасном мире, частью которого она теперь является. Несмотря на ее неповиновение, она уязвима, и эта уязвимость пробуждает во мне защитную сторону.

Когда мы добираемся до ее дома, я осторожно паркую машину и выключаю двигатель. Внезапная тишина будоражит ее, и она начинает просыпаться, сонно моргая. В тот момент, когда она осознает, где находится, события дня обрушиваются на нее. Она снова начинает рыдать, ее плечи сотрясаются от силы эмоций.

Я поворачиваюсь к ней, выражение моего лица строгое, но спокойное. — Вайолет, послушай меня, — говорю я твердо. — Если ты хочешь оставаться в безопасности, тебе нужно следовать моим правилам. Другого пути нет.

Она не отвечает, ее всхлипы, единственный звук в машине. Я лезу в карман пальто и достаю письмо, которое написал мне ее отец. Это моя последняя карта, мое последнее доказательство того, что то, что я говорю, правда. Я протягиваю ей письмо, ожидая, что она его возьмет.

— Прочти это, — говорю я ей, и мой голос становится тише. — Это от твоего отца.

Вайолет поднимает глаза, ее полные слез глаза встречаются с моими. Вспышка нерешительности, но она берет письмо дрожащими руками. Она медленно разворачивает его, ее дыхание перехватывает, когда она узнает почерк.

Ее глаза сканируют страницу, и я вижу момент, когда ее охватывает осознание. Ее выражение меняется от замешательства к недоверию, и затем к глубокой, ноющей печали. Она прижимает письмо к груди, ее рыдания теперь тише, но полны глубокой скорби.

— Он… он правда это сказал? — шепчет она, больше себе, чем мне.

— Да, — мягко говорю я. — Твой отец хотел убедиться, что ты защищена, чтобы с ним ни случилось. Он доверил мне твою безопасность.

Вайолет молчит, ее глаза устремлены на письмо. Я вижу конфликт в выражении ее лица, борьбу между ее яростной независимостью и неоспоримым доказательством в ее руках. Она не хочет полагаться на меня, но теперь она знает, что у нее нет выбора.

— Я этого не хочу, — наконец говорит она дрожащим голосом. — У меня ведь нет выбора, не так ли?

— Нет, — честно отвечаю я, — его нет.

Она медленно кивает, ее пальцы сжимают письмо. — Хорошо, — шепчет она. — Я буду следовать твоим правилам.

Облегчение нахлынуло на меня, хотя я сохраняю нейтральное выражение лица. Это только начало, но это шаг в правильном направлении. Я открываю дверцу машины и выхожу обходя машину, чтобы помочь ей.

Когда она выходит из машины, я кладу ей на спину поддерживающую руку, веду ее к дому. Ее шаги слабые, но в ее глазах новая решимость. Она все еще боится, все еще скорбит, но она начинает понимать реальность своего положения.

Мы подходим к входной двери, и она останавливается, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. — Спасибо, — говорит она, ее голос едва громче шепота.

Я киваю, выражение моего лица серьезное. — Есть несколько правил, которым тебе нужно следовать, Вайолет. Первое правило: не доверяй ни единой душе. Даже самым близким. Понимаешь?

— Даже семье?

— Даже семье.

Она кивает, ее глаза широко раскрыты и внимательны.

Я лезу в карман и достаю гладкие черные цифровые часы. Я протягиваю их ей, ожидая, что она их возьмет. — Это GPS-трекер. Носи его всегда. Сбоку есть кнопка, которая напрямую подключается к моему телефону. Если ты когда-нибудь окажешься в опасности, нажми на нее. Это важно.

Вайолет берет часы, ее пальцы слегка касаются моих. Она рассматривает их, на ее лице тревога. — Ладно, — тихо говорит она, застегивая часы на запястье.

— В-третьих, — продолжаю я, мой тон не дрогнул, — я собираюсь отправить несколько охранников в особняк Харрисона. Они будут там, чтобы защищать тебя в любое время.

Она открывает рот, чтобы возразить, но я прерываю ее легкой улыбкой. — Или ты могла бы переехать ко мне, — добавляю я с ноткой поддразнивания в голосе.

Вайолет выглядит озадаченной, ее щеки слегка краснеют. — Думаю, я останусь в особняке, — быстро говорит она, и на ее губах, несмотря на напряжение, играет слабая улыбка.

Я усмехаюсь, этот звук удивляет даже меня. — Эти охранники здесь для твоей безопасности. Не пытайся их игнорировать.

Она кивает, ее выражение лица снова становится серьезным. — Я понимаю.

— Хорошо, — отвечаю я твердым тоном. — Теперь мы вместе, Малышка. Доверься мне, следуй моим правилам, и мы справимся.

Ее глаза встречаются с моими, в них светится смесь страха и решимости. — Я сделаю это, — говорит она, ее голос ровный.

— Теперь, — говорю я, подходя ближе, — есть еще одна вещь, которую тебе нужно понять. — Я беру ее за запястье нежно, но твердо, притягивая ее на шаг ближе. Ее глаза расширяются, и я вижу усталость, запечатленную на ее чертах, но есть и что-то еще, искра чего-то более глубокого.