Я делаю глубокий вдох, пытаясь направить свой гнев в нужное русло. — Дмитрий, — говорю я, мой голос все еще пронизан разочарованием, — я хочу, чтобы ты узнал все, что сможешь, о смерти Джеффа Харрисона, когда и как это произошло, все подробности. Как можно больше о девушке Харрисон. Я хочу знать ее расписание, ее карьеру, места, которые она часто посещает. Все, что угодно, чтобы облегчить эту работу.

Дмитрий кивает, выражение его лица серьезное. — Понял, Кирилл. Я немедленно этим займусь.

Иван, всегда сохраняющий спокойствие, делает глоток своего напитка и смотрит на меня.

— Это усложняет ситуацию, но мы справимся, — говорит он ровным голосом.

Я киваю, крепко сжимая стакан. — У нас нет выбора. Как только деньги взяты, работа должна быть сделана. Я хочу знать все. Я не люблю ввязываться в ситуации вслепую.

Димитрий наклоняется, его выражение лица решительное. — К утру у тебя на столе будет полный отчет. Мы узнаем все, что нужно знать о Вайолет Харрисон и смерти ее отца.

— Хорошо, — отвечаю я, делая большой глоток виски. Ожог — приятное отвлечение и на мгновение притупляет остроту моего разочарования. — Убедись, что наши лучшие люди этим занимаются. Мне не нужны сюрпризы.

Иван поднимает свой бокал, молчаливо произнося тост за предстоящую задачу. — Мы сделаем это, брат. Можешь рассчитывать на меня.

Несмотря на напряжение, я чувствую небольшую долю уверенности. Иван и Димитрий всегда поддерживали меня, и я доверяю им безоговорочно. Но гнев все еще кипит под поверхностью, постоянно напоминая о нежелательной ответственности, которая теперь на меня навалилась.

— Джефф Харрисон, — бормочу я, качая головой. — Всегда умел все усложнять.

Димитрий встает, готовый уйти и начать необходимые приготовления. — Я сейчас начну собирать информацию. У тебя будет все, что нужно.

— Хорошо, — говорю я твердым тоном. — Дмитрий, мне нужны все подробности. Ничего не упускай.

Он кивает и уходит, оставляя Ивана и меня допивать напитки. Я оглядываю клуб, роскошь и изобилие резко контрастируют с предстоящей мрачной задачей. Я сталкивался и с худшим, и справлюсь с этим с той же решимостью.

Иван смотрит на меня, выражение его лица невозможно прочесть. — Ты все еще злишься, — замечает он.

— Конечно, злюсь, — огрызаюсь я, затем делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Это не значит, что я не буду выполнять работу как следует. Мы защищаем Вайолет Харрисон. Никаких ошибок.

Иван кивает, снова поднимая бокал. — За выполнение работы.

— За выполнение работы, — эхом отвечаю я, чокаясь своим бокалом с его.

Глава 5 — Вайолет

Небо затянуто тучами, мрачно-серое, что соответствует настроению собравшихся. Я стою перед могилой отца, мое сердце тяжелое от горя. Запах свежевскопанной земли наполняет воздух, смешиваясь со слабым ароматом цветов, возложенных на могилу. Я пытаюсь сдержать слезы, но они свободно льются, смешиваясь с мягким моросящим дождем, который начал падать.

Дядя Джо стоит в нескольких шагах от меня, его голос прерывается, когда он произносит эмоциональную речь. — Джефф был мне больше, чем просто братом, — говорит он, его голос полон эмоций. — Он был моим лучшим другом, моим доверенным лицом. Мы росли вместе, вместе сталкивались с миром. Он всегда был рядом со мной и со всеми, кто в нем нуждался. У Джеффа было золотое сердце, он всегда был готов помочь, всегда ставил других выше себя.

Я сжимаю руки, пытаясь успокоиться. Воспоминания об отце заполоняют мой разум — его смех, его мудрость, его непоколебимая поддержка. Трудно поверить, что его больше нет, его забрал внезапный сердечный приступ, жестокий поворот судьбы, который оставил меня в шоке. Иногда он был властным, но он все еще был моим отцом.

Джо продолжает, его голос полон печали. — Джефф был преданным отцом. Он любил Вайолет больше всего на свете. Она была его гордостью и радостью. Он неустанно трудился, чтобы дать ей лучшую жизнь, защитить ее и обеспечить ее счастье. Наследие Джеффа будет жить через нее, через ценности и силу, которые он ей привил.

Я чувствую, как рыдание поднимается к моему горлу, и я прижимаю руку ко рту, пытаясь сдержать их. Боль невыносима, постоянная боль, которая, кажется, разрывает меня на части. Я слышу всхлипы и тихие рыдания других, собравшихся здесь, их горе — отражение моего собственного.

— Джефф был честным человеком, — говорит дядя Джо, оглядывая скорбящих. — Он был трудолюбивым человеком. Он коснулся стольких жизней, и его отсутствие оставляет пустоту, которую невозможно заполнить. Мы будем скучать по нему каждый день, но мы должны продолжать, чтя его память, проживая наши жизни с той же добротой и щедростью, которые он проявлял к нам.

Когда слова Джо эхом разносятся в тишине, я чувствую, как меня накрывает новая волна горя. Я не могу представить мир без отца, без его руководства и любви. Мысль о том, чтобы столкнуться с будущим без него, ужасает.

Джо делает глубокий вдох, его голос дрожит. — Покойся с миром, Джефф. Ты был лучшим братом, лучшим отцом, лучшим другом. Мы любим тебя и никогда тебя не забудем.

Толпа бормочет о согласии, и я вижу, как головы кивают, слезы текут по их лицам. Я смотрю на могилу, мое зрение затуманено слезами. Тяжесть моей потери кажется непреодолимой.

Когда служба подходит к концу, люди начинают подходить ко мне, выражая свои соболезнования. Я киваю и благодарю их, мои ответы автоматические, мои мысли в другом месте. Мое сердце разбито, и я не знаю, как его собрать воедино.

Как раз когда последние из скорбящих начинают расходиться, я слышу звук подъезжающей машины. Я поднимаю глаза, моргая сквозь слезы. Незнакомая мне гладкая черная машина останавливается неподалеку. Водитель выходит, его выражение лица невозможно прочесть, когда он осматривает сцену.

Звук подъезжающих машин привлекает мое внимание. Я наблюдаю, как несколько гладких черных машин останавливаются около первой. Из них выходят мужчины, от каждого исходит аура власти и опасности. Я никого из них не узнаю, но мужчина впереди сразу привлекает мое внимание.

Он стоит высоко, его присутствие властно и устрашающе. Его грязные светлые волосы аккуратно уложены, а его зеленые глаза, кажется, прорезают сам воздух. В нем есть что-то, что заставляет мое сердце биться быстрее от любопытства. Он был другом моего отца?

— Какого хрена Кирилл здесь делает? — бормочет Калеб себе под нос, его голос пронизан напряжением. Кажется, он знает, кто этот человек, и одно это уже меня нервирует.

Мужчина, который, должно быть, Кирилл, останавливается перед могилой моего отца. Он опускается на колени и осторожно кладет букет цветов на свежевскопанную землю. Он молчит некоторое время, склонив голову в знак уважения. Несмотря на устрашающую ауру, в его действиях чувствуется странное чувство благоговения.

После короткого момента молчания он встает и обращает свое внимание на меня. Его острые глаза впиваются в мои, и я чувствую, как по моему позвоночнику пробегает дрожь. В его взгляде есть что-то хищное, опасная интенсивность, которая заставляет меня инстинктивно отступить. По какой-то причине я чувствую себя запуганной им, почти напуганной.

Кирилл идет ко мне с намерением, его глаза не отрываются от моих. Калеб, чувствуя мое беспокойство, встает передо мной, его поза защитная. — Двигайся, — говорит Кирилл, его голос низкий, командный рык.

На мгновение я замерла, но потом нашла голос. — Калеб, все в порядке, — говорю я, мой голос слегка дрожит. Я делаю ему знак отойти в сторону.

Калеб колеблется, переводя взгляд с Кирилла на меня, но в конце концов отступает, оставаясь достаточно близко, чтобы вмешаться в случае необходимости.

Кирилл останавливается в нескольких футах от меня, его взгляд не дрогнул. — Вайолет Харрисон, — говорит он, его голос ровный, но с нотками резкости. — Я Кирилл Шаров.

Я с трудом сглатываю, горло пересыхает. — Ты был другом моего отца?

Его губы дергаются в подобии улыбки, но до глаз она не доходит. — Что-то вроде того.