Будучи древним вампиром и работая ещё на службе дедушки нынешнего императора, Бертрам был вторым человеком сразу после самого Максимилиана Боргура. Это, в свою очередь, позволяло Хойцу решать большинство проблем, даже не ставя императора в известность.

В конце концов, все отлично понимали, что если бы Бертрам захотел бы падения своего патрона и коронации самого себя, то он бы мог с легкостью этого добиться.

Однако сегодняшнее решение требовало непосредственного взгляда императора.

Максимилиана Бертрам застал в «развлекательной комнате». Обычно, когда речь идёт об аристократах, то именно в чём-то подобном они и предаются разврату или другим порокам. Но почти приблизившийся к полутысячелетию император уже сотни лет назад испробовал все обычные развлечения, и поэтому Хойц уже около полувека как перестал пытаться угадать, чем занят Максимилиан.

Вот и сейчас, зайдя без стука внутрь, Хойц мог лишь покачать головой от необычно-кричащего зрелища.

На широком позолоченном столе расположились шестеро обнажённых эльфиек. И если бы они просто лежали. Три из них стояли на локтях и коленях, выступая эдакой подставкой для ещё двух, играющих ту же роль, но уже для одной эльфийки.

Всё это создавало странную обнажённую пирамиду, на которой Максимилиан… выстраивал аккуратные башенки и мосты из еды. В ход шли крекеры, фрукты, кусочки овощей и даже заботливо нарезанные кубики мяса.

Мысленно Бертрам напомнил себе, что забавы его императора обходятся стране несравненно меньше, чем в других империях и королевствах. Поэтому чем бы он себя ни развлекал, главное, это не шло во вред стране.

Обычные женщины не смогли бы неподвижно простоять в таких позах и часа, но эльфы, будучи признанными мастерами магии жизни и её косметической ветви, улучшали физические показатели всех, кто когда-либо покидал их леса.

Невольно Бертрам и сам залюбовался телами эльфиек. И нет, отнюдь не в сексуальном плане — он был для этого слишком стар. Просто, не будучи в стороне от искусства, Хойц мог сказать, сколько трудов эльфийские маги жизни вложили в эти тела.

Будучи частью Священной центральной империи, эльфы были обязаны отправлять императорскому двору определенное число своих подданных. И как-то так сложилось, что зачастую императоры требовали именно женскую часть Зеленых лесов, а не мужскую.

— О, Бертрам, какая жалость, а я надеялся, что сегодняшний день обойдётся мирно, — безэмоционально заметил Максимилиан, беря зеленую оливку и поднося её ко рту одной из эльфиек. Та, окинув императора презрительным взглядом, тем не менее открыла рот и царственно приняла угощение. — Ты так редко навещаешь меня просто так, что я могу быть уверенным, что твоё нынешнее прибытие несет лишь проблемы.

— Твоя мудрость, как всегда, несомненна, мой император, — чуть поклонился Бертрам. Больше слов не требовалось, ведь Максимилиан недовольно двинулся к другой комнате.

Эльфийки же так и остались стоять, не давая конструкции из еды упасть вниз. Пока император не дал им приказ, они так и будут стоять здесь, даже если это продлится несколько дней. Их нечеловечески улучшенные тела позволяли им выполнить подобный подвиг.

— Итак? Ради чего ты отвлёк меня? — не стал ходить вокруг да около император, садясь за свой стол. Тут же загудели многочисленные артефакты от прослушивания.

— Аргалор двинул войска на столицу, и по расчётам, если учесть среднюю скорость его кораблей, он будет здесь уже через неделю. — просто заявил Бертрам и принялся с интересом выискивать на лице Максимилиана даже тень промелькнувших эмоций.

Это была их обычная игра, когда глава разведки старался заставить своего господина «потерять лицо».

Однако Боргур не доставил своему слуге такого удовольствия, сверля того пристальным взглядом.

— Я, конечно, отдавал тебе приказ, чтобы эта ящерица наконец пришла в себя и перестала разрушать своё собственное детище, но тебе не кажется, что ты перестарался?

— Это был не я, — покачал головой немного огорченный Бертрам. — Марш свободы снова сделали свой ход, натравив на нас дракона.

— Эти утомительные муравьи, — сузил глаза император, постукивая пальцами по столу. — С каждым годом они становятся всё более наглыми и упрямыми. И сколько бы мы их ни уничтожали, они плодятся слишком быстро. Разве сестра этой ящерицы не должна была их контролировать?

— Она вновь исчезла в своём обычном уединении, — пояснил Бертрам. — Она часто улетает на очень долгие сроки. Даже боги не знают, где она в те моменты и что делает.

— Проклятье, — нахмурился Максимилиан. — На драконов, как всегда, нельзя толком положиться. Если бы не её отец и мой советник, Хорддинг, я бы решил её вопрос радикально. Что насчёт этого Аргалора? В последний раз, когда ты мне о нём докладывал, он ставил наши планы под угрозу.

Учитывая масштаб сил Бертрама Хойца, логично, что он куда раньше троицы узнал, кто вообще стоял за случившимся нападением. И, что иронично, он также желал предоставить Аргалору головы воров.

Так как Аргалориум за считанные десятилетия стал важной частью Священной империи и выступал одним из её столпов, то Марш свободы незамедлительно избрал его одной из своих целей. Аргалориум стал важным противовесом против усилившихся гильдий алхимиков и сговора аристократических родов с союзом гномов. И поэтому он был выгоден лично Императору.

Украв сокровища дракона, Марш разыграл прекрасный ход. Большинство драконов в этой ситуации уничтожили бы всё на своём пути, тем самым разрушив Аргалориум и нарушив планы императора. В своей ярости Аргалор очнулся бы лишь тогда, когда от Стальбурга остались бы руины.

Вот только Аргалор проявил чудеса сдержанности и не стал слишком сильно всё громить.

Тогда Марш избрал другую тактику. Было известно, что потерявший свои сокровища дракон впадает в депрессию и ни на что не реагирует. Зная об исчезновении важных членов правления корпорации, Марш надеялся, что корпорация разрушится сама по себе без четкого руководства, но и здесь их ждал провал.

Невероятным усилием воли и ума Асириус сумел найти средства и удержать корпорацию на плаву. А попытки дестабилизировать Аргалориум изнутри провалились из-за невероятной паранойи, охватившей всё герцогство.

— Теперь же они вновь нанесли удар, — пояснил Бертрам. — Пока неизвестно, почему именно дракон направляется сюда, но готов поспорить, что это напрямую связано с его сокровищами и нами. Может, они скомпрометировали ему доказательства о нашей вине?

— Они хотят, чтобы он убился прямо о нас, — сухо подвёл итог император. — И зная темперамент драконов, это может оказаться вполне возможным. Если он нанесёт слишком сильные разрушения или скажет слишком много оскорблений власти, мы не сможем закрывать на его импульсивность глаза.

— И вновь Марш свободы, — согласился Бертрам. — Это начинает раздражать.

Когда-то запущенный Сиарис ком уже было невозможно остановить. Ударив по жречеству, мелкой буржуазии и безземельному дворянству, латунная драконица заставила вспыхнуть пламя, которое горело само по себе.

Те же жрецы перестали молчать и начали задавать вполне резонные вопросы о причинах бесконечного накопительства богатств их храмов, если главной цель было служение богам. Купцы поднимали головы и интересовались, почему, хоть они приносят большую часть денег в казну и развивают промышленность, к ним отношение хуже, чем к каким-то оборванцам. Безземельное же дворянство просто было недовольно, что у кого-то есть всё, а у них нет ничего.

Вся эта мешанина из амбиций и людских судеб бурлила не просто на одном континенте, она захватила весь Тарос. Поэтому, когда люди Бертрама уничтожали их в одном месте, они просто прибывали откуда-то ещё в другом.

Не говоря уже о том, что в этих ячейках почти отсутствовало центральное управление. Единственная, кто имела хотя бы примерный контроль, была Святая, но драконица редко использовала свои привилегии, почему её и ценили революционеры.

В конце концов, куда приятнее верить в символ, когда он молчит и не отдаёт приказов.