Аргалор был драконом, и несмотря на все идущие с этим званием преимущества, были и недостатки, иной раз столь же сокрушительные.
Там, где обычный, пусть и даже могущественный человек просто впал в депрессию, дракон рухнул бы в бездну отчаяния, из которой был риск не выбраться.
Мориц не знал о звонке Хагарис, но её слова о необходимости не сдаваться не были простыми словами. Потеря драконом своих сокровищ была сокрушительным ударом, от которого многие повелители неба так и не оправлялись.
Кто-то зарабатывал психические проблемы, опасаясь покидать свои пещеры, превращаясь в затворников, другие могли впасть в ярость по малейшему поводу, смешному даже по меркам драконов.
Понимая весь ужас ситуации, Аргалор сражался с драконьим недугом с помощью упорства и тренировок, но сколько бы ещё он смог выдержать в таком темпе?
К счастью, его верные прислужники не собирались оставлять своего страдающего господина в столь отчаянном положении.
Думал ли Аргалор, когда решил в далеком прошлом обзавестись прислужниками, что в будущем они спасут если не его жизнь, так его разум?
И вот настал решающий момент. Асириус вошёл в сокровищницу, а следом вошли и они.
Моргенс вовремя вмешался, удивив Аргалора и дав ему понять, что все они представляют больше ценности в целой форме, а не в виде дымящихся кучек пепла.
— Кто из них? — возвышающийся над ними дракон словно бы почувствовал себя лучше. У него всё ещё были эти красные от недосыпа глаза, а ожерелье из амулетов делало из него какого-то дракона-безумца, но новости заставили почти потухший огонёк внутри него загореться с новой силой. — Какая из моих сестёр сделала это?
— Сиарис, господин, — тяжелым тоном сказал Моргенс. — Нам потребовался целый год, чтобы проследить за ними. Несколько раз мы теряли след, и нам потребовались месяцы, чтобы вновь на него наткнуться. Не улучшало положение и то, что их силы разбросаны по всему миру.
— Сиарис, как ты могла, — севший на задние лапы Аргалор с горечью прикрыл глаза. — Я мог бы подумать, что это очередная интрига твоей хитрой сестры или глупость моего наивного братца, но ты? Я бы вспомнил о тебе в последнюю очередь. Воистину, самую большую боль причиняют нам лишь самые близкие…
Аргалор мрачно засмеялся, и все присутствующие почувствовали прошедший по ним холодок.
— Сначала ты связываешься с богами, становясь верной собачкой и выполняя их глупые желания. Какой дракон обрушит на свою спину столь невыносимое бесчестье? Затем я узнаю, что ты прилюдно принимаешь человеческий облик. Видит Олдвинг, я не могу даже представить, как тебя не стошнило даже от одной мысли приобрести столь низменную и уродливую форму. Да, ты тоже металлическая, но ведь ты росла как цветная!
Все присутствующие в сокровищнице дружно сделали вид, что часть про гуманоидов они не услышали, а если и услышали, то не придали ей значения. В конце концов, у королей, императоров и других правителей зачастую недостатка куда более значительные, чем у их повелителя.
— И словно всего вышеперечисленного мало, ты посмела лечить смертных. И даже если бы просто лечить! Нет, ты делала это… кхм… беспла-блург! — Аргалор с большим трудом сдержал подступивший к горлу обед. — Клянусь, я воспитывал тебя лучше, чем это! Как сильно могла ты пасть, чтобы ко всем этим прегрешениям добавить ещё и воровство сокровищ у собрата дракона⁈
Всё поместье содрогнулось, начиная от фундамента и заканчивая самыми верхними этажами. Селящиеся во флюгерах птицы в панике бросились прочь, стремясь оставить это страшное место.
Если бы не все укрепления сокровищницы, то здание просто рухнуло бы им на головы от расходящихся во все стороны от Аргалора потоков чистой магии.
Это было похоже на волны вибрации, от которых болели не только зубы, но и кости с плотью. Мориц и Асириус сумели выдержать удар благодаря своей нечеловеческой физиологии, драконьей крови и техно-магическим имплантам, однако Моргенс был просто полуэльфом, а Миваль человеком, хоть и магом. Эвенвуду пришлось спешно создавать сферический магический щит, заметно ослабивший давление ярости их повелителя. И хоть оберег ослабил силу магии дракона, он не убрал её полностью.
Прямо сейчас потенциал сил Аргалора был ясен каждому из его прислужников, напоминая им, почему каждый из них решил служить столь самодовольному и капризному господину.
Асириус вспомнил, как он впервые увидел своего повелителя. Тогда он был лишь немногим выше его самого. Наблюдать за играми и разговорами его брата, матери и сестёр было одновременно самым страшным и увлекательным зрелищем, которое он видел за свою короткую жизнь.
Именно тогда он понял, что если он свяжет судьбу с этим драконом, то или достигнет самой вершины, до которой не доходил ни один кобольд до него, или падёт вместе с Аргалором. Кроме того, кобольду было совершенно очевидно, что без его помощи повелитель не протянет и года, обязательно ввязавшись в какую-то глупость, где и сложит голову.
И за прошедшие годы он почти ни разу не сомневался в своём старом выборе.
Совсем иной была ситуация Моргенса Гудмунда. Служа сначала графу, а затем желая помочь его сыну, попавшему в сети дракона, Моргенс был вынужден стать на службу дракона. Он не собирался оставлять наивного полурослика в когтях повелителя неба одного.
Но годы неизбежной работы на дракона показали ему, насколько же его старые помыслы и амбиции были смешны. Вспоминая, как старый он беспокоился о других графах, а гнев герцога представлялся концом света, Гудмунд не мог не растянуть свои тонкие губы в редкой, ледяной усмешке.
В отличие от смертных или даже многих бессмертных, Аргалор всегда играл по-крупному, ставя столь глобальные цели, что холодная кровь Моргенса начинала куда быстрее течь по венам.
За время службы Гудмунду несколько раз предлагали очень выгодные возможности предать и сменить сторону. Другие корпорации, тот же Гномпром, отнюдь не скупились на предложения столь важной фигуре, как он. Также они предлагали договоры, а самое главное, гарантии, позволившие бы Моргенсу стать одним из самых богатых полуэльфов во всем Таросе.
Но Моргенс отказал им всем, не забыв поймать и раскрутить посланников на секреты их шпионской сети. Ведь какими бы заманчивыми ни были предложения жадных коротышек, они бы никогда не дали бы ему той власти, которую он получил с подачи красного дракона.
Несмотря на весь ужас бытия, фактически, живым имуществом дракона, в руках его ближнего круга было столько власти, золота, магии и возможностей, которые имелись лишь у немногих существ этого мира.
И поэтому бывший глава разведки графства собирался быть неукоснительно верен своему новому патрону, пока в груди того всё ещё будет биться тот же неугасимый огонь тщеславия, гордыни и жадности. Всего того, что будет толкать Аргалора на новые, непреодолённые вершины.
Если же Аргалор бы потерял свои амбиции и решил, что достигнутого достаточно, то верность Моргенса могла бы и измениться. Благо, пока Гудмунд об этом не думал, считая, что до того момента ещё слишком далеко.
В противовес Моргенсу мотивация Морица оказалась настолько примитивной и простой, что если бы Гудмунд о ней узнал, то у него могла бы лопнуть какая-нибудь вена в мозгу.
Когда Аргалор нашел Морица в Лауфентале, бывший легионер был, можно сказать, пожилым человеком по меркам простых людей Тароса.
Мориц успел повидать жизнь в разных обличиях и ролях. Он знал, какими уродливыми могут быть дурости аристократов или даже твоих собственных командиров. И короли или императоры, по его мнению, в этом плане мало чем отличались. Как итог безумства дракона казались Морицу самыми логичными и предсказуемыми вещами в мире.
Когда дракон что-то делал, ты должен был всего лишь задать себе вопрос, как это связано с его жадностью, гордыней или высокомерием, чтобы немедленно найти ответ или, как минимум, подсказку о нём.
Но ирония была в том, что это не было главной причиной непоколебимой верности главнокомандующего корпоративными войсками.
