На самом деле у моего катания была цель вполне определённая. Я направил Тварь к тому оврагу, из которого в своё время выскакивал чёрт. Чёрт тогда обошёл все наши ловушки и зашёл в тыл, скотина хитрая. Потом я притаранил к оврагу священника, и тот его освятил. Отпел погребённых там заложных покойников.

— И чего это? — с подозрением спросила Тварь, когда я спрыгнул с её спины и подошёл к оврагу.

— Ничего не чувствуешь?

— Чувствую.

— Помимо того, что жрать хочешь?

— Тогда нет.

— Лошади ответ.

Я тоже ничего не чувствовал. Как после работы отца Василия ушло это гнетущее чувство — так и не возвращалось. Чистое место. Но откуда-то же черти в наш мир лезут… Вот бы узнать, откуда.

— Мяу, — услышал я сзади.

Повернулся, не веря ни ушам, ни каким-либо иным органам восприятия. На снегу между деревьями стоял, помахивая хвостом, кот.

— Бро…

— Мяу!

— Вот ещё, принесла нелёгкая! — возмутилась Тварь. — А ну, кыш отсюда, тварь когтистая!

Кот равнодушно сверкнул глазами на Тварь и пошёл. Через пару десятков шагов оглянулся — мол, вы идёте или как?

— Двигаем, — хлопнул я Тварь по боку и запрыгнул в седло. — Бро фигни не покажет.

Кот припустил бегом. Тварь, матюгаясь, скакала за ним. Как я понял, ей было тяжко держать такой темп — и не нормальная скачка, и не шаг. Но куда деваться.

Благо, скакать пришлось не долго. Уже скоро впереди показалась знакомая деревня — Вареники. Туда кот нас и вёл. К вполне конкретной избе. Я думал, это будут остатки избы Бирюка, но — нет. Хата была незнакомая, но справная, хорошая, недавно отремонтированная. А когда из двери навстречу мне вышла хозяйка, у меня сложилось в голове два и два.

— Доброго дня вам, Карелия Георгиевна, — сказал я, спрыгнув с лошади и поклонившись.

— Да уж вечер почти, — фыркнула старушка. — Ну, доброго, доброго.

Кот, выполнив свою миссию, незаметно исчез — как обычно, в общем-то.

— В гости-то зайдёшь? — Старушка подмигнула. — Баньку истопим?

— Да у меня банька так-то своя есть. А здесь я скорее по делу. Правда, затрудняюсь объяснить суть этого дела.

— А ты попробуй. Я так-то понятливая.

— Ну…

Я начал было подбирать слова, но осекся. Взгляд упал вниз. Туда, где ветхое пальтишко Карелии Георгиевны заканчивалось, и из-под него выглядывали ноги. Она вышла встречать меня только в одном валенке, как будто очень уж торопилось. А вторая нога была босой. Абсолютно. В смысле, костяной.

Картинка сложилась тут же. Собственно, и думать было не о чем, лично мне доводилось слышать только об одной даме с такой экзотической ногой.

— Баба Яга? — светски поинтересовался я. Не забыв, разумеется, накинуть доспех.

Карелия Георгиевна тепло улыбнулась.

— Она самая, милок!

— Я не милок, я охотник. Если вы вдруг забыли.

— Тебя попробуй, забудь! Да и я на память не жалуюсь. Из ума пока не выжила.

— И что это всё значит?

Охотничья жизнь приучила меня быть готовым к любым неожиданностям. Теплыми словами и ласковыми улыбками не пронять. Согласно иерархии охотничьего справочника, Баба Яга — из тех тварей, что стоят над высшими. То есть, потусторонняя. Наравне с чертями, Змеем Горынычем, Кощеем и прочей дрянью. Соответственно, охрененно могущественная, малоизученная, и коню понятно, что опасная. Гораздо опаснее тех же чертей.

Но, хоть убейся — сейчас я не чувствовал фальши. Карелия Георгиевна улыбалась мне вполне искренне. И привёл меня сюда не кто-нибудь, а пушистый бро. Который ни разу ещё не появлялся попусту.

— Думай, милок, — Карелия Георгиевна, склонив голову набок, смотрела на меня. — Ну-ка, сам мне скажи, что всё это значит?

— Вы — из тех тварей, кого не коснулись изменения. Вы жили в этом мире задолго до того, как упали звёзды. Так?

— Вот за тварь — обидно, — Карелия Георгиевна поджала губы. — Я — часть этого мира, да. Часть того волшебства, что была задолго до его сотворения.

— Не самого доброго волшебства, насколько я понимаю.

— А что есть добро, что есть зло? Сам-то ты — добрый, али как?

— Да ясный день, сама доброта. Хотя Модест Модестович поспорил бы. И тот помещик, дядька Алексея. И сводный брат Варвары Михайловны…

— Вот-вот, — Баба Яга захихикала. — Без одного нет другого. Мир наш жил по своим законам. Плохим ли, хорошим — не нам судить. А когда упали звёзды, всё изменилось. Мир изменился. Да так, что если бы не охотники, скоро от него вовсе бы ничего не осталось.

— Это я понимаю. А вы, получается, уцелели, и теперь на моей стороне?

— Я — на той стороне, которая самой жизни уцелеть позволит.

— Понял. Временный союзник. Мир спасу — убивать будете.

— Ты сперва спаси, а там поглядим.

— Спасибо за честность, ценю. А кот? Он ваш? Это вы его ко мне присылали?

— Кот? — Баба Яга показалась искренне удивленной. — Какой такой кот? Я никого не присылала. Коли мне надо, сама прихожу. Давеча вот — пришла же. А теперь ты ко мне явился. Зачем — не говоришь, только вопросы задаёшь.

— Угу. Ну ладно, не ваш так не ваш. Мало ли в округе котов.

О функционале Бабы Яги мне было известно не много. Собственно, единственный факт — она проводник в потусторонний мир. То самое «избушка-избушка, повернись к лесу передом, ко мне задом» — не что иное, как заклинание, выворачивающее реальность наизнанку. Сказочная избушка на курьих ножках — по сути своей, портал, позволяющий проникнуть на ту сторону.

Кстати, насчёт ножек. Интересно стало, они у избушки правда есть? Выйду — изучу вопрос. Если выйду. Всё-таки рядом с потусторонней тварью сижу… Так, стоп, не отвлекаться, я сюда не ноги разглядывать пришёл. А зачем пришёл-то, кстати? Вот он, главный вопрос: для чего пушистый бро привёл меня сюда? Явно ведь не с целью ушатать Бабу Ягу, получить родий и идти домой отдыхать.

Проникнуть в потусторонний мир? Но такая возможность у меня и самого есть, вон арка в подвале стоит. Вполне себе на ходу, в рабочем состоянии. Да и к чертям я не сказать, чтобы рвусь. Это они по мне соскучились — аж кушать не могут…

Так. Походу, вот оно.

— Карелия Георгиевна… Мне вас так и называть по псевдониму, или паспортное имя привычнее?

— Карелия Георгиевна — хорошо. Сама придумала, мне нравится. Уж сколько веков так зовут.

— Окей. Я правильно понимаю, что вы — проводник в потусторонний мир? Потому и приходили ко мне недавно, привет от чертей передавали? Ещё про мужа покойного что-то плели…

— Про мужа — истинная правда, — обиделась Карелия Георгиевна. — Был у меня второй муж!

— Да не вопрос, хоть двадцать второй. Подробности вашей личной жизни меня не интересуют, тут со своей бы разобраться. А вот про чертей хотелось бы узнать более подробно. Они вас, случайно, не просили врата открыть? Как-нибудь на днях, или раньше?

— А сам-то как думаешь? Этакую дрянь чертям подсунул и ждёшь, что тебе за это пряников насыплют?

— Да я порадовать хотел, металлолома подкинул! И не сказать, что много — тонн пять, не больше. Не знаю, с чего они так нервничают. Пункты приёма закрыты, наверное…

— Ты мне не крути! Пришёл узнать, откуда черти выскочат?

— Ну… Видимо, да. Других вариантов, зачем бы мне ещё сюда приходить, придумать не могу.

— Где тонко, там и рвётся.

— Что, простите?

— Черти — хитрые да ленивые. Таких мест, что от них навовсе закрыты, в реальном мире не много. Большая часть им доступна. Но выбираться чертям проще там, где уже до них кровь проливали. В этом месте граница тонка. И чем злее была битва, тем она тоньше. А чертям только того и надо, чтобы самим не трудиться.

— На чужом горбу в рай, — хмыкнул я. — Ну, справедливости ради, не только черти так умеют. А кровь проливали — это, в смысле, чью? Человеческую, где войны шли, или тварную — когда охотники тварей молотили?

— Тварную. Кровь-то у тех тварей, с которыми вы бьётесь, та же, что у чертей.

— Угу. Понял.

Я задумался. Теоретически, из известных мне мест чаще всего тварей валили у стены Полоцка. Там это в штатном режиме происходило, только что не по расписанию. Но –понемногу. Грохнут великана-другого, и идут себе радостно в кабак. А вот если нужно что-то масштабное…