А благодаря Министру у меня, судя по всему, сейчас поток родий будет такой, что только успевай мешок подставлять. В преддверии возможной встречи с представителями потустороннего мира это очень хорошо. Вот сейчас у меня родий — за четыре сотни перевалило. Если точнее, то четыреста четыре штуки. А значит, ещё пара-тройка удачных — по-настоящему удачных, не с крысами, а с тварями посерьёзнее! — охот — и можно поднимать ранг до Гридя. К верхушке подбираюсь, однако! Уже, можно сказать, страстно дышу ей в затылок, нежно прижимаюсь. А она, остолбенев от волнения, шепчет: «Владимир, это рукоятка меча, или ты так рад меня видеть?..» А я в ответ: «Меч я ношу за спиной, дорогая, как все крутые герои».

Я собрал кости, затянул горловину мешка и двинулся обратно к деревне. Хороший день, с пользой прошёл. Впрочем, солнце-то ещё не село, это колдун с тенями мутил. На самом деле день ещё нифига не прошёл. И можно успеть, к примеру, в Вареники наведаться.

А ну как и там Бирюк — не единственным колдуном был? Народ, он ведь как? Сидят, молчат, пока петух в жопу не клюнет. Красный. А потом начинается: «Ну, мы не думали… Мы не знали… А чё, так можно было?.. Да он вроде и не вредил особо! Так, убьёт пару человек за год — ну сами виноваты, нефиг было службу в церкви пропускать». Ужас, короче. Страшнее обывателя, пытающегося защитить свою зону комфорта, только тётка Наталья, пишущая заявление об увольнении по собственному желанию.

Неофита я нашёл ожидаемо в избе у Кузьмы. Степан дожидался там же.

— Дела… — сказал Кузьма.

— Ну вот ты ж разумный мужик, — устало напустился я на старосту. — Неужели ничего не заподозрил? А когда все бухали, как не в себя, этот Олупий чего делал?

— А не было его тогда, — сказала жена Кузьмы, пока её супруг смущённо смотрел в пол.

— Как так — не было?

— Да вот в том и дело, что отродясь его у нас в деревне не было, лишь опосля того случая с ведьмой появился. Сейчас вот припоминаю, как впервые его встретила — с поля шла, а он — в лес. Я — так, мол, и так, мил человек, ты кто таков будешь? А он: «Ты чего, соседка, голову напекло, своих не узнаёшь? Это ж я, Олупий!» Тут смотрю — и правда, Олупий. И вроде как на сердце сразу спокойно — свой. Ну и пошла домой себе. И с каждым так, верно.

— Верно, — кивнул Степан.

— Так и было, — поддакнул Кузьма. — Я его у кузнеца встретил — он там чего-то… Так они на меня в два голоса: «Ты что, староста, с дуба рухнул, что ли, своих не признаёшь⁈» Ну, я и сделал вид, что признал. Мало ли, думаю, как бывает. Деревня всё ж не три дома. Ну, вот, и…

— Значит, жену твою и Степана он колдовством заморочил. Кузнеца, видимо, тоже. А тебе, Кузьма, уже просто так, на словах затёрли. Ты и притворился, что вспомнил.

— Видать, так…

— Ну, оно понятно. Силы у колдуна были не великие, на всех морока не хватало. Но внедрился грамотно, конечно.

— Свято место пусто бывает, — сказала жена Кузьмы.

— Это вы к чему?

— Не стоит село без праведника. И без колдуна — тоже. Один ушёл, другой придёт. Завсегда так было, исстари.

— Перебьём всех колдунов — будет не так, — пообещал я. — Только впредь — пожалуйста, Христом-богом молю! — если увидите что-то подозрительное, первым делом бегите ко мне с обстоятельным докладом. А думать будете потом. Договорились?

Договорились. Я, конечно, в соблюдение договоренности нихрена не поверил, но вид сделал. Подозреваю, что мои собеседники поступили таким же образом. Этот характер в миг не исправишь. Привыкли люди, что со своими проблемами надо самостоятельно справляться, потому что никого они больше не интересуют. Барина — так уж точно.

Степану я в двух словах растолковал, кто он есть, оставил контакты и предложил, как надумает, заходить в оплот.

— А ежели не надумаю?

— Ежели не надумаешь, лично я очень удивлюсь.

Из Обрадово мы с Неофитом переместились в Давыдово, где с чувством, с толком, с Земляной пообедали.

— А где все? — спросил я.

— Да смотря кто, — пожала плечами Земляна. — Захар — в городе, какие-то твои дела устраивает.

— М, ясно. По сейфу, наверное. Надо было, конечно, сразу озаботиться, ну да ладно. А Гравий?

— В Сибири. Посидел, отдохнул — и опять тайгу топтать. Таков уж человек…

— Егора не видала?

— Не видала. Тоже по своим делам где-то ходит.

— Дом-то есть у него, где жить? Или в оплоте кантуется?

— Есть вроде. В оплоте зимовала — его ни разу не видела. К слову, Владимир.

— Ну?

— У тебя ж теперь свой оплот есть, у нашего ордена.

— Ну, есть.

— Может, мне туда перебраться? Дом хороший, не замёрзну.

— Эм… А здесь тебе не нравится?

— Нравится. Да просто думаю, может, стесняю тебя. Когда к тебе Маруська-то заглядывала последний раз?

Я фыркнул.

— Ты спроси для начала, когда я домой нормально ночевать приходил, так, чтоб сразу не вырубаться. Это у вас у всех — зимние каникулы, а у меня самая страда пошла. Только успевай поворачиваться. Там уж потом хоть десять Марусь приди — я мёртвый.

— Так, а чего ж ты меня с собой не берёшь? — возмутилась Земляна, приняв вызов. — Я ж — только кликни, тварей-то бить! Вот где вы были нынче утром?

— Где были — там больше нету, — проворчал Неофит, уписывая грибной суп.

— Вот и я об этом, — пригорюнилась Земляна. — А мне, может, тоже косточек хочется… И родий.

— Ну, понято, принято. Сейчас после обеда двинем в ещё одну деревню с внезапной проверкой. Оно вишь, чего творится-то. Этот сраный Министр решил сделать мне новогодние подарки. И, как полагается доброму человеку, хорошо их спрятал, чтобы я до Нового года случайно не нашёл. А я взял и нашёл. Совершенно случайно, ясен пень.

— Подарки-то хорошие? Жирные?

— Раз на раз не приходится… Но в целом есть, чем поживиться. И лишний человек — нифига не лишний. Так что если есть желание — хватит рассиживаться, собирайся, да погнали. Впрочем, не спеши, не сразу. Дадим пищеварению немного поработать, превратить тяжесть в энергию.

Дали. Пока Земляна неспешно собиралась, я вышел на двор, оглядел хозяйство. Проведал Тварь. Та, как всегда, что-то жевала.

— Дело есть? — спросила она.

— Нет пока.

— Это хорошо. Надоели мне твои дела. Скачи-скачи, маковой росинки не подадут… — Тварь снова сунула морду в ведро.

— Ты такими темпами скоро превратишься в идеальную форму.

— Чего? — Морда высунулась из ведра и уставилась на меня. — Обидеть пытаешься? Я и так в идеальной форме!

— Ещё нет. Идеальная форма, чтоб ты знала — шар.

Сильно, сильно обиделась на меня Тварь. Даже доедать не стала — отвернулась. Я только головой покачал. Да уж… Надо бы взять за правило гонять её раз в день хотя бы на половинных мощностях. Этакая силища стоит целый день в конюшне и жрёт! К хорошему такое не приведёт уж точно.

А фигово то, что никого, кроме меня, она не допустит себя гонять. То есть, допустить-то, может, и допустит, да только кто ж с ней совладает? Не Данила же. Да и друзей-охотников терять не хочется. Самому придётся. Вот прям с завтрашнего дня и начну.

Порешив так, я вышел из конюшни и наведался в сарай. Вновь окинул взглядом свою коллекцию банок, и… И у меня внезапно затрепетало сердце. Дыхание замерло. Потом вернулось, конечно. Но суть-то в том, что я вспомнил одну очень важную вещь. О которой не то чтобы забыл, просто выпустил из поля внимания. Да и не я один выпустил, если разобраться.

Вспомнил, как нашёл первую и вторую банки. И как именно осуществлял вскрытие. И что потом происходило.

— Твою. Мать, — прошептал я, борясь с предательской дрожью в руках. — Это… Это ж сколько здесь?

В каждой банке, если её не вскрыть аккуратно — как мы делали с теми, что отправили к Ползунову, — а, например, проткнуть правильным мечом или сжать Костомолкой, будет десять родий. Ну, исходя из предшествующего опыта, должно быть.

То, есть, теоретически, будь желание, до Гридя я могу апнуться хоть через минуту. А может, и до Тысячника… Ну а что? Сотня банок здесь точно есть. И как показала практика, на функционал запчастей этот момент не влияет. Насколько я понял ситуацию, родии содержатся в некоем защитном механизме банки. Может, от коррозии содержимое предохраняет, или хрен его поймёшь. Ломать не мешает, во всяком случае.