Лешего отбросило к дальней стене пещеры. Следом я собирался врубить Костомолку. Но леший вдруг стремительно уменьшился в размерах. Превратился в деда Архипа и бросился бежать. Не к широкому входу, а в другую сторону. В узкий коридор, уводящий в глубину пещеры.

Железный человек вряд ли туда наведывался, не вписался бы по габаритам, а этот лесной засранец определенно что-то знал. Перепрыгивал через огромные валуны и нырял под низкие своды, как многоопытный паркурщик.

— Уйдёт! — ахнула у меня в голове Земляна.

— Спокойно! Без паники.

Я бросился за лешим. Выбрав момент, влупил ему в спину Костомолку.

Лешего швырнуло на пол, на колонию сталагмитов. Тело пронзили острые каменные сосульки.

Когда я подбежал, увидел, что пол под лешим залит зеленью из ран. Но не похоже было, что тварь это парит. Леший пытался оторвать своё сплющенное тело от природной ловушки. Тело, к слову, очень странное — вроде бы человеческое, нормальных размеров, но покрытое вместо кожи древесной корой.

— Что, не выходит каменный цветок? — сочувственно спросил я.

И рубанул мечом по шее лешего. Голова отделилась от тела. Из сплющенного черепа в двух местах выскочили острия сталагмитов.

Чтобы снять с них голову, пришлось приложить усилие.

— Нешто ещё жив? — удивился за моей спиной запыхавшийся Гравий.

Прочие охотники оказались не такими шустрыми, топали и матерились в узком коридоре, перебираясь через валуны.

— Ну, ты родии видишь?

— Нет.

— И я нет. Стало быть, жив.

Я повернул голову лицом к себе. Не самое приятное зрелище. Вместо одного глаза на покрытой древесной корой роже — сквозная дыра от сталагмита, зелень стекает вниз. И щека пробита насквозь. Но зато другой глаз вполне себе лупает, смотрит на меня. И губы, похожие на ветки, шевелятся.

— Не губи, охотник!

— Задолбали, — пожаловался Гравию я. — Полгода подряд — одно и то же! Копирайтера им менять пора. Однозначно.

Гравий глубокомысленно кивнул. После чего изрёк:

— Не губи.

— Э-э-э. С тобой всё в порядке? — я решил, что ослышался. На всякий случай посмотрел на сапоги Гравия, правильно ли надеты. А то уже напрягся. — Ты плохо позавтракал, что ли? Хотя тётка Наталья несвежего не держит… Может, не выспался? Или просто устал? Ну так скажи, бывает.

— Не губи его, — повторил Гравий. — Слово с него возьми.

— Нет! — Голова в моих руках — которая, несмотря на полученные раны, продолжала потихоньку обретать нормальную форму, — задергалась. — Не стану я людям служить!

— Станешь.

— Не смогу я!

— Сможешь. — Гравий был непреклонен. — Кабы не мог, не пришёл бы к нам. Не стал бы помогать. А коли один раз сумел, значит, и ещё сумеешь… Слово с него бери, Владимир.

— Да что за Слово-то? Я незнакомым предметам как-то не очень доверяю.

— Байка это, — послышался голос Егора. — Что ежели лесной хозяин на крови своей Слово даст, нарушить его не сможет.

— На крови своей?

Гравий молча взял у меня голову лешего и поставил в лужу, натекшую с его тела. Пояснил:

— Теперь проси, чего хочешь.

— Да ничего я от него не хочу! Нафиг он мне вообще сдался. Пусть пообещает, что людей губить больше не будет и тварей своих приструнит, чтобы и они не лезли. И норм, вполне достаточно.

— Не. Это он не сможет. Такого его тварная природа не допустит.

— Тьфу ты. А что сможет? За пивом гонять?

— Желание твоё исполнить, когда время придёт, — подсказал Егор. — Так легенды говорят.

— А не врут они? Легенды-то?

— Да кто ж их знает.

— И правда. Чего это я…

Тесное помещение, в котором оказались мы с лешим, между тем уже полностью забилось охотниками. Они выглядывали из-за спин и плеч друг друга.

— Братья мои, — представил Гравий. — Сибирские охотники. Егор как прибежал, сказал про лешего, так я тут же к себе в Оплот кинулся. А там как раз народ — Потапа послушать собрались, как тот байки травит про железного человека.

— Травил, — поддержал Гравия незнакомый голос, — ещё как! Говорил, что на железного человека две другие железяки нападали, а тот отбивался.

— Ну, спьяну-то ещё не то привидится!

Охотники дружно загоготали.

— Потап правду говорил, — сказал я. — Так всё и было. И хватит уже над ним ржать, совсем вы человеку самооценку порушили. Подумаешь, один раз с русалкой…

— С четырьмя!

— Тем более. Нечего так бурно завидовать. Ведите здоровый образ жизни, проводите больше времени на свежем воздухе — глядишь, и у вас по четыре раза получаться будет. А вопрос у меня сейчас в другом. С лешим-то что делать? — Я кивнул на стоящую в луже зелени лешачью башку. Которая, между прочим, уже почти зарастила лишние отверстия и приняла нормальную форму. — Я-то здесь — чужак, моё дело маленькое. Как скажете, так и поступлю. Могу с него Слово взять да отпустить, могу мечом проткнуть. Мне до фонаря, вы хозяева, вы и решайте.

— Слово! — зашумели охотники. — Слово бери, ясное дело! Ежели лесной хозяин Слово дать готов, так надо брать!

— Всё, понял, — остановил галдёж я. — Прения завершаем. — Повернулся к Гравию. — Что говорить-то надо?

Гравий впал в задумчивость. По части произнесения слов он был не сказать чтобы мастер, мечом махал гораздо лучше. Но тут снова вмешался Егор. Приказал лешему:

— За мной повторяй! Клянусь, что выполню любой приказ Владимира Давыдова, главы ордена Истинного Меча. В любой момент, когда он того потребует.

Рожу лешего перекосило.

— Не кривляйся, а повторяй! — прикрикнул Егор. — Али хочешь, чтобы Владимир дух из тебя выпустил?

— Клянусь, что выполню любой приказ Владимира Давыдова, главы ордена Истинного Меча, — пробухтел леший. — В любой момент, когда он того потребует.

— Слово моё твёрдоё, на крови моей дадено. Ежели нарушу, не хозяин я больше своему лесу!

Леший повторил клятву.

В тот же миг на лбу у него вспыхнуло изображение меча — такое же, как на моей ладони. А я почувствовал, как что-то щекочет запястье. Посмотрел на левую руку и увидел, что её обвивает тонкий и гибкий чёрный прут. Намотал несколько рядов и сомкнул края.

— Прекрасно. — Я поднял руку. — А это ещё что за «красота — своими руками»?

— Так, Слово дадено, — объяснил Егор. — Теперь вы с лешаком повязаны. До тех пор, покуда он приказ твой не выполнит.

— А. То есть, типа напоминалки… Понял. Ладно, братья. Всем спасибо! Приятно было с вами работать. Выползайте уже отсюда, очень уж тесно.

Охотники принялись втягиваться в коридор, посредством которого прибыли.

— А я? — спросил леший, когда в помещении остался я один.

— А что с тобой?

— Ты меня снять не хочешь?

Его тело, нанизанное на сталагмиты, успело обрести нормальную форму.

— Да боже упаси, такое снимать. Я пока в своём уме.

— Ну хотя бы голову на место приставь!

Я покачал головой.

— Совсем охренел. Наглые вы, твари — слов нет! Сам приставишь, не развалишься. Когда уходить будешь, дверь закрой. Я ещё вернусь. И не дай бог к тому времени, как вернусь, отсюда хоть одна банка пропадёт! Частокол в кишках тебе раем покажется.

Сибиряки в пещере не задержались. Как объяснил Гравий, разевать рот на чужой хабар в здешних краях не принято. Да, положа руку на сердце, что интересного в наваленных грудой предметах неясного назначения? Костей с них явно не получишь, шкуру не сдерёшь. Ерунда какая-то.

Мужики распрощались и вернулись к себе в оплот. Гравий ушёл вместе с ними — собирался порадовать вестью, что железный человек этот регион покинул. Есть основания полагать, что навсегда. А мы собрали хабар и перенеслись в Давыдово.

В моей башенке уже сделалось категорически тесно. А с учётом развороченного балконного проёма — ещё и холодно. Поэтому раздеваться я гостям не предложил. Они отнеслись с пониманием.

Хорошие у меня гости. Гораздо лучше любого татарина.

— Уф, — сказал я, окинув взглядом кучу добра. — Н-да. Наверняка левое плечо здесь найдётся. Будем искать?