— Хорош выть! — прикрикнул я на Николку. — Дело есть.

— Ы-ы-ы, — отозвался Николка. — Я ру-уку слома-ал!

— Вообще, по справедливости, так тебе и надо. Я бы тебе для закрепления эффекта и вторую сломал. Походил бы, подождал, пока срастётся, покормился нянькой с ложечки — глядишь, жизненный путь бы переосмыслил. Но времени на педагогику у нас нет. Сейчас я залечу тебя руку, а ты будешь делать то, что я говорю.

Николка закивал, преданно глядя мне в глаза. Я скастовал Костоправа. Николка перестал выть и изумленно вытянул руку перед собой.

— Вставай, — приказал я. — Подойди к этому персонажу и обшарь его карманы. В том, что делать это умеешь, не сомневаюсь.

Николка с опаской приблизился к Министру. Шевельнуться тот не мог, но глаза в прорезях маски сверкнули так яростно, что Николка отшатнулся.

Я выругался.

— Да не кусается он, блин! Держу я его. Вообще, конечно, цирк с конями — заставлять вора в карман лезть. Сказать кому — обхохочется… Ты будешь делать, что говорят⁈ Или тебе заново руку сломать?

Николка, дрожа от страха, нырнул ладонью в карман пальто. Вытащил амулет со Знаком Перемещения. Я кивнул.

— Теперь другой карман. И те, что на сюртуке, проверь.

В результате обыска были извлечены ещё два амулета, Удар и Доспех. Ничего необычного. Хотя, возможно, необычное просто более хитро спрятано.

— Трость у него отбери.

С тростью Николке пришлось попыхтеть. Пальцы Министра стиснули рукоять с такой силой, что едва разжал.

— Теперь подойди к охотникам и коснись амулета, который лежит в центре.

Подошёл. Коснулся. Фиг.

— Угу, понял. Возьми амулет, поднеси к его руке. — Я машинально кивнул на Министра, тот немедленно повторил кивок.

Николка снова затрясся. Когда прикладывал амулет к руке Министра, со страху аж зажмурился. Но сработало. Охотники отмерли.

— Ах ты, тварь! — тут же взревел Демид. И бросился к Министру.

— Не убивать! — гаркнул я.

Предупреждал, конечно, что Министр нужен живым, но охотники — народ горячий. А уж те, кого гнусно обманули и паршивым амулетом обратили в неподвижные статуи, вообще нервные, как прима-балерины.

Но убивать Министра Демид не собирался.

— А ну покажь рыло своё поганое!

С этим словами он ухватил за края кожаную маску и рванул на себя.

Эффект был подобен взрыву. С эпицентром там, где стоял Министр. Демида, подбежавших охотников, меня и Николку расшвыряло в стороны.

Я понял, что мой Знак на эту тварь больше не действует, в маске, видимо, содержалось что-то вроде аварийной кнопки, активирующей дополнительные силы. А я держал Знак Остолбенения вот уже несколько минут, за это время интенсивность успела просесть. И то, что выплеснулось из Министра, сумело преодолеть Знак.

Сорванная маска валялась на полу, но лицо Министра разглядеть было по-прежнему нельзя, его окутал густой туман. К трости, которую Николка, не зная, куда ещё деть, прислонил к подоконнику, мы с этой тварью рванули одновременно.

Я оказался быстрее, выхватил трость у Министра из-под носа. Он взревел, бросился на меня. Защитный круг.

Ого! Едва удержал, мана просела так, будто один на один с колдуном бьюсь. Сколько ж в тебя силы влилось, тварюга⁈

— Нет!!! — это я крикнуть не успел.

Собирался обрушить на Министра ещё один «Остолбенеть», но опоздал. Взбешённые Демид и его приятель долбанули по Министру сдвоенным Ударом.

Зазвенело оконное стекло, брызнули осколки. Министр вылетел в окно.

— Соображаешь, куда бьёшь⁈ — рявкнул я.

Мы бросились к окну. Чтобы увидеть, как Министр, не получивший при падении со второго этажа никаких видимых повреждений, запрыгивает в карету без опознавательных знаков.

Кучер стегнул лошадей. По пустынной улице простучали копыта.

— Где твои люди? — я повернулся к Разумовскому. — Ты сказал, что гостиница под наблюдением!

— Так они и наблюдают! За парадным входом, за чёрным…

Словно в подтверждение его слов, из парадных дверей выскочили двое в штатском. И грустно посмотрели в сторону удаляющейся кареты.

— Н-да, — я вздохнул. — Короче, все вы тут — мо-лод-цы!

— Да кто знать-то мог? — пробухтел Демид.

— Ты не знал, что от Удара окно разбиться может?

— Не подумал. Чай, не каждый день в барских домах охотимся! В лесу-то окон нету.

— Ну, тут не поспоришь. В лесу — действительно нету.

Демид насупленно отвернулся.

— Вы поняли, что произошло, Владимир Всеволодович?

Разумовский наклонился и поднял с пола сорванную маску. Ничего особенного, тряпочка как тряпочка, только кожаная.

— В общих чертах. Сработало что-то вроде детонатора, в единый миг влившего в эту тварь огромную силу. Мой Знак эта сила смяла так, будто вовсе не заметила. Защитный круг я тоже едва удержал, если что. Следующего его броска уже бы не выдержал.

— Не сочтёте за дерзость, если поинтересуюсь, в каком вы ранге?

Я молча стащил перчатку.

Глаза у Разумовского расширились.

— Сотник⁈

— А ты думал, — проворчал Демид. Гордость за главу ордена даже обиду пересилила.

— И даже, будучи в столь высоком ранге, вы…

Я кивнул:

— Теперь понимаете, что нам противостоит?

— Откровенно говоря, лишь теперь понял со всей откровенностью. До сих пор… — Разумовский развёл руками.

— Ну да. До сих пор казалось, что ничего серьёзного. Подумаешь, скачет по столице неведома зверушка в маске. Вы ведь не успели разглядеть, кто это такой?

— Увы. Его лицо окутало туманом.

— Часть защитного механизма, видимо… Ладно. Зато у нас есть трофей.

Трость Министра я всё ещё держал в руках. Помня о том, какой кипиш устроил похожий артефакт, принадлежащий Троекурову, выпускать её не спешил.

— И что это, по-вашему? — Разумовский с интересом разглядывал трость.

— Насколько понимаю, тоже амулет, только мощнее, чем обычные. Отнесу знакомому мастеру, пусть поковыряет. Если к делу не приспособит, то хоть обезвредит. Но это после, сначала улику отработать надо.

— Отработать? — переспросил Разумовский.

— Угу. Есть одна идейка.

— Идеи — это хорошо. — Разумовский вздохнул.

— Что? Предвкушаете доклад у государыни?

— Именно. Даже не знаю, какими словами донести…

— Ничего. Я с вами пойду, буду слова подсказывать. Только уговор: услуга за услугу.

— Всё, что пожелаете! — Разумовский расцвёл на глазах.

— Вот этого персонажа, — я кивнул на Николку, — пристройте куда-нибудь. Хоть на каторгу, что ли? Там вроде воровать нечего.

— Не надо на каторгу! — Николка плюхнулся на колени. — Не буду больше красть, обещаю!

— Ты один раз уже обещал.

— Так я и не крал! Покуда за соколиками ходил у графа Дорофеева, и мыслей таких не было! А как здесь оказался, так будто бес под руку толкнул. И сам-то не хотел, а взялся за старое… Христом-богом молю, ваше сиятельство! — Николка подполз ко мне. — Верните меня к Дорофееву! Там они, любушки мои, заждались, поди. Вместо меня за молодняком Прошка ходит, а он разве же умеет? У него руки, словно колоды деревянные. А с птенчиками надобно ласково!

— Ну да, видал я этих птенчиков. С ними только попробуй не ласково…

— Если что, каторга никуда не денется, — заметив, что я колеблюсь, обнадежил Разумовский.

— Да уж верю. Если и есть в мире что-то безусловно устойчивое, так это каторга… Ладно, — кивнул я Николке. — Сиди здесь, жди. Я сейчас к государыне, потом за тобой вернусь.

— А нам что делать? — подал голос Демид.

— Товарищ твой пусть домой идёт, а сам к Ползунову возвращайся.

— Я с господином охотником! — встрепенулся Николка. — Я один тут ни в жисть не останусь! А ежели этот вернётся?

— Не дурак — не вернётся. Что ему тут делать?

— Ну, а если вдруг?

— А если вдруг тебя у Ползунова в доме снова бес под руку толкнёт?

— Пусть руки мне свяжут! Так оно и впрямь спокойней будет. А я лучше связанным посижу, чем одному со страху дрожать.

— Ладно, чёрт с тобой. Демид, свяжи ему руки и забирай к Ползунову. Идём? — я повернулся к Разумовскому.