— Марусь. А когда наступит полнолуние?

Маруся наклонила голову набок и внимательно меня рассмотрела.

— Нешто волосы стричь собрались? Не надо! Как есть, вам красивше!

— А это здесь причём?

— Ну, как же! Ежели на растущую луну стричь, то и отрастут быстрее.

— Угу. Понял, принял. А полнолуние-то когда?

Маруся пожала плечами.

— Того не ведаю. Я косы с малолетства не стригла. — Она горделиво перебросила на грудь длинную косу.

Я одобрительно показал большой палец и отправился проводить опрос дальше.

— Захар! Когда будет полнолуние?

— Да я почём знаю? — заспанный Захар оторвал голову от подушки. — Нашёл, для чего будить. Если тебе так надо, у Марфы спрошу. Только не сегодня, я от неё вернулся час назад.

— А Марфа знает? Не, я понимаю, что для тебя любимая девушка — не только самая красивая, но и самая умная. Но мне бы точную информацию получить.

— Да знает, конечно. Марфа же… ну… — Захар замялся.

— А, — сообразил я. — Понял! Всё, спи дальше. Спрашивать у Марфы не надо.

Я отправился в конюшню. Именно там обитало существо, подобное Марфе. В смысле, не внешне, а имеющее в основе ту же природу. И, соответственно, если верить дядюшке, в полнолуние ощущающее прилив сил.

— Тварь! Когда полнолуние?

— А тебе зачем?

Тварь подняла голову от кормушки. Подкинула вверх зажатую в зубах баранку, поймала разинутой пастью и заглотила. Зажмурилась от удовольствия.

— Ты когда-нибудь перестанешь вопросом на вопрос отвечать?

— А ты можешь со своими вопросами приходить не тогда, когда я ем? Вот, хлебом вас не корми — дай бедной лошадке аппетит испортить!

— Так ты только и делаешь, что жрёшь! Даже если бы захотел, фиг бы я промежуток выбрал, когда приходить. И плохой аппетит в твоём случае тоже не канает.

— Это в моём-то не канает⁈ Да меня ветром качает от недоедания!

Я демонстративно оглядел лоснящиеся бока Твари.

— Это когда ж тебя качало? Позавчера, когда кто-то втихаря в деревню пробрался и у Тимошки-самогонщика полбочонка браги вылакал?

— Враньё! Наговор это, Тимошка нарочно! Не было там полбочонка, всего-то осталось… — Тут Тварь поняла, что спалилась, и прикусила язык.

— Угу. Действительно, безобразие, о чём этот Тимошка думал? Нет, чтоб бедной лошадке целый бочонок выкатить. А лучше два.

— А выкатит? — Глаза у Твари азартно сверкнули.

— Не в этой жизни, — осадил я. — Короче! Ты мне скажешь, когда полнолуние, или сокола спросить?

— Этого дурачка? Да он луну от солнца не отличает.

Сокол на насесте презрительно свистнул.

— Поговори мне ещё! — пригрозила Тварь. — Не скоро полнолуние, луна только народилась.

— А точнее?

— Ещё три недели да один день.

— Угу… — Я мысленно подсчитал. — То есть, получается, полнолуние с Рождеством совпадет?

— Того не ведаю. Мне, чай, рождественских подарков не дарят.

— А что бы ты хотела в подарок?

— А ты подаришь⁈ — глаза у Твари загорелись.

— Подумаю. Смотря что захочешь.

— Уж я захочу! — Тварь, охваченная волнением, принялась рыть солому перед собой.

— Может, тебя погулять вывести? — предложил я. — По полям поскачешь, мысли в порядок приведёшь. А что воронки от твоих копыт останутся, это уже хрен с ним. Скоро снег ляжет, сровняет.

— А давай, — согласилась Тварь.

Мы вышли из конюшни, я отворил воротину. Сел на Тварь, перевёл её через противотварную верёвку. Спешился.

Предупредил:

— В деревне не хулиганить! Узнаю, что опять у кого-то брагу вылакала — на гауптвахту посажу.

— На что?

— Вот заодно и узнаешь.

— Ой, да там было-то той браги…

— Это я уже слышал, ага.

— Прошу прощения, — у меня за спиной откашлялись.

Я обернулся. И увидел хлыща, который привозил посланницу императрицы, Екатерину Романовну. Он почти не изменился, только к предыдущему наряду добавилась шуба. Пошитая, по всей видимости, из кого-то ценного.

Я был готов поклясться, что две минуты назад людей за воротами не наблюдалось. Знаком переместился, зараза.

— Прощаю. А что, в Питере уже зима началась?

— Прохладно, — кивнул хлыщ. Коснулся треуголки, тоже подбитой мехом. — Рад приветствовать, многоуважаемый Владимир Всеволодович! Не будете ли вы столь любезны…

— Нет, ну нормально! — возмутилась Тварь. — А со мной, значит, здороваться не надо. Я, значит, пустое место! Рот закрой, ворона влетит.

— Э-э-э, — сказал хлыщ. Когда снова обрёл дар речи. — То есть, мне не показалось? Ваша кобыла умеет разговаривать?

Тварь разобиделась окончательно.

— Ща как дам копытом! Сразу поймёшь, кто тут разговаривать умеет, а кто только воздух переводит! У нас здесь воздух — знаешь, какой ценный⁈

Она сверкнула глазами и раздула ноздри. Хлыщ попятился. Споткнулся и плюхнулся на обочину дороги. По выражению лица я понял, что отчаянно борется с желанием скастовать Перемещение, свалить отсюда подальше и никогда не возвращаться. Но чувство долга пересилило.

— Поздоровайся с ней, — оценив мужество, посоветовал я. — Тогда отстанет. Наверное. Если повезёт.

— Э-э-э, здравствуйте, — сказал хлыщ. И ещё раз коснулся треуголки.

— То-то же! А я с тобой здороваться не буду. Ты мне сразу не понравился. — Тварь, гордая, как лев, развернулась и утопала в припорошенные снегом поля.

Я подал хлыщу руку, помог подняться.

— Дай, угадаю. Её Величество вызывают?

— С вашего позволения, именно так. Если изволите проследовать со мной, перенесёмся прямо на ступени Зимнего дворца.

Н-да. По Петербургу-то слухи разносятся, оказывается, ещё быстрее, чем по Поречью.

Разговор состоялся в том самом кабинете, где висел гобелен с быком и девушкой. С глазком между рогов и потайной дверью. Государыня выглядела совершенно спокойно, хотя чувствовалось, что под маской этого спокойствия живёт волнение.

— Владимир Всеволодович, — сказала она, — до меня дошли слухи…

Я кивнул. Государыня осеклась.

— Вы знаете, что за слухи?

— Я знаю, что произошло. Но в какой именно интерпретации информация дошла до вас, не знаю. Очень интересно услышать.

— Что ж. Извольте. До меня дошли слухи о том, что в мастерской Ползунова случилось несчастье. Некий опытный образец оружия, о котором мы говорили, вышел из-под контроля, причинил разрушения и убил нескольких человек.

Императрица уставилась на меня выжидающе. Я нахмурился.

— И, я так понимаю, даже трупы есть?

— Прошу прощения?

— Ну, это ведь не просто слова, иначе вы бы меня, полагаю, не вызвали. Есть реальные тела работников мастерской Ползунова?

— Разумеется, есть. Согласно моим сведениям, вы там были и не могли не видеть…

— В том-то и дело, ваше величество, что я там был. И точно знаю: в результате инцидента никаких жертв не случилось. Все работники вовремя сумели уйти.

— Вот, значит, как… — Императрица прошлась по кабинету в глубокой задумчивости. — Значит, этот человек ни перед чем не остановится…

— Ваше величество. Сейчас идёт война людей с тварями. Если человек играет против людей на стороне тварей, он, само собой, ни перед чем не остановится. Он уже прошёл все возможные стадии предательства по определению. Это наивные охотники, которым он и подобные ему дурят головы, могут верить в то, что в конечном итоге они действуют на благо рода человеческого. Им так проще заставлять себя гнусности делать. А уж сами эти подонки — тут без вариантов.

— Ваш ход мыслей совпадает с моим.

— Сколько человек якобы погибло?

— Трое. Имён не помню. Один, говорят, молодой парень, недавно появился…

— Но не Дорофеев же? — вырвалось у меня.

— Что?.. Ах, нет, такой фамилии не было точно. Речь ведь не о тех самых Дорофеевых? Графский род?

— Именно о них.

Императрица подвисла.

— А что отпрыск этого благородного рода забыл в мастерской Ползунова?

— Ну, вы ещё спросите, что там забыл отпрыск рода Давыдовых…