У меня внутри все леденеет, потому что это означает только одно — все всё знают. И Рустам тоже наверняка уже знает, а я, вместо того, чтобы объясняться с ним, сижу здесь. Прячусь, как самая настоящая крыса.

Хочется вскочить на ноги и тут же заявить Амине, что я уезжаю, но остается последняя статья. Открыв ее, не могу поверить своим глазам. Там — интервью адвоката Рустама. И этот не очень приятный с виду взрослый мужчина дословно рассказывает о том, что все данные получены от законной жены Рустама, то есть, от меня. И, что вполне вероятно, я участвовала в каком-то заговоре с целью оклеветать Довлатова.

Я перечитываю несколько раз, но ничего не понимаю. Поднимаю голову, глядя на Амину. Она смотрит на меня с сожалением.

— Он уже знает, Дари… все знает о том, что это ты. И он тебя не оставит. Если вернешься — скинет все на тебя.

— Это невозможно! Я ни в чем не виновата! Это ведь его груз был, его автомобили, я только маршрут передала.

— Ты правда думаешь, что невозможно? Если захочет — очернит тебя.

— Но ведь он может сделать это и сейчас.

— Может, — Амина кивает. — Но не станет, потому что поймет, что не сможет тебя найти.

— Здесь-то? — с сомнением осматриваюсь.

Мне кажется, если Рустам захочет, то он из-под земли меня достанет, не говоря уже об этом загородном доме.

— Нет, не здесь. Рома все подготовил. Если ты согласишься, мы отвезем тебя туда и передадим документы на новое имя. Рустам никогда не узнает, где ты и как живешь. При условии, конечно, что ты не станешь блоггером или кем-то известным.

— Мне нужно подумать.

— Конечно, мы не торопим, но все же… Рустам может начать поиски, а мы не так, чтобы скрывались.

Я это понимаю, но все равно не могу вот так просто согласится. Кажется, что я предаю его и себя. Нашу семью, которая только-только начала зарождаться.

— Ами… — едва проговариваю в трубку, скрючившись от боли. — У меня тут… я не знаю, кровь и очень больно.

Я опускаю голову и смотрю на стекающую по оголенным ногам кровь. Ее не много, но болит внизу живота адски. У меня никогда такого не было, я не знаю банально, что делать. Было бы логично позвонить в скорую, но Амина сказала, что мне пока нельзя. Я еще без документов. Со дня на день должны сделать.

— Что? Какая кровь, Дари?

— Не знаю. Очень внизу болит и кровит… боже.

Телефон падает из рук, меня сгибает пополам от очередного спазма. Я съезжаю по стене на пол, даже до кровати дойти не могу.

Дальше я ничего не помню, потому что проваливаюсь в темноту, а когда прихожу в себя — понимаю, что нахожусь не дома. Распахнув веки, щурюсь от яркого света, бьющего в глаза.

— Дари, наконец-то! — голос Ами доносится будто сквозь толщу воды.

Я делаю еще одну попытку открыть веки. Моргаю несколько раз, прежде чем фокусируюсь взглядом на обеспокоенной Амине.

— Напугала ты, конечно, — выдыхает Ами, хватая меня за руку. — Позвонила посреди ночи, о крови сказала, ты знаешь, как мы к тебе летели? Под двести гнали.

Я сглатываю. В мыслях проносятся воспоминания ночи. Я проснулась от резкой боли. Зачем-то встала с кровати и даже успела отойти на несколько шагов, прежде чем почувствовала между ног что-то липкое. Кровь. Там была кровь, точно!

— Я потеряла сознание?

— Да. Роме дверь пришлось выбить, чтобы скорая могла зайти, но мы вовремя успели, с ребенком все хорошо, — Амина гладит меня по руке, сжимает слегка, выражая поддержку.

— С ребенком? Я беременна?

— Д-да, ты не знала?

— Нет, — произношу растерянно.

Хотя растерянно — не то слово, которое подходит в данной ситуации. Скорее, шокировано. Судорожно пытаюсь вспомнить, когда были последние месячные и понимаю, что уже очень давно. Просто за постоянным беспокойством о том, что Рустам меня найдет до того, как документы будут готовы, я как-то даже забыла об этой маленькой детали. Да и они всегда у меня были вовремя, без сбоев, так что мне даже в голову не пришло побеспокоиться. До этого момента.

— Подожди, но… как так, Ами? Я… я не понимаю. Я же…

— Ты не хотела ребенка? — уточняет подруга. — Если что, я могу… могу спросить у врача и…

— Нет! Нет, просто…

Хочу сказать, что давно виделись с Рустамом, а уж тем более занимались сексом, но понимаю, что этого периода как раз хватает для того, чтобы забеременеть.

Я прикрываю веки и не хочу их открывать. Хочу провалиться обратно в сон, а когда очнусь — узнать, что Амина пошутила.

Я всегда хотела иметь детей, мечтала о семье из нескольких детишек. Дочки и сына или нескольких. Но сейчас я абсолютно одна. Мой муж считает меня предательницей и ищет за то, что я подставила его и посадилю в тюрьму. Одному богу известно, что там еще происходит.

А у меня тут… беременность. Совершенно не такая, какой я ее себе представляла. Не то, чтобы я думала, что забеременею так скоро после свадьбы. Мы с Рустамом даже не обсуждали этот вопрос, но я хотела детей, конечно же. Мечтала стать мамой, создать полноценную ячейку общества. Но теперь, когда я одна, жду поддельных документов, а мой муж вскоре предстанет перед судом, получив срок, идея родить ребенка кажется мне абсолютно неуместной.

— Я думаю, ты должна подумать, — говорит Амина, пока я в абсолютном ступоре думаю, как дальше жить.

Эти ее слова выводят меня из оцепенения. Я перевожу осознанный взгляд на подругу и прямо сейчас мне хочется запустить в нее чем-то тяжелым. Потому что я очень хорошо понимаю, на что именно она намекает. А я… у меня духу не хватит совершить такое.

— Это ребенок, Дари, — словно поняв, что я собираюсь ей сказать, проговаривает Амина. — На него деньги нужны, силы, полноценная семья.

Подруга отворачивается, словно ей неприятно все это мне говорить, а я… я думаю, что денег у меня нет, ровно как и связей. На родителей больше можно не рассчитывать. С новым паспортом я им никто, да даже если бы и был старый паспорт, они бы… они бы все равно ничем не помогли. Не стали бы! Потому что я опозорила их семью, предала мужа.

Так что остается думать, что делать, самой. И чем больше думаю, тем сильнее хочется обратно в забытие. Попросить успокоительного или чего-то такого, от чего мне станет хорошо. И мысли, наконец, встанут на место. Потому что то, что я себе сейчас представляю, пугает. Будущее устрашает своей бесперспективностью. Я без законченного образования, беременная, без опыта работы. Даже если мне повезет и кто-то все-таки возьмет меня, я не смогу заработать достаточно, чтобы закрыть все потребности.

— Я поговорю с Ромой, — говорит Амина. — Придумаем, что можно сделать.

— Нет, я… вернуться должна, — пробую сесть на кровати, но тут же безжизненно опадаю обратно, потому что кружится голова. — Рустам поймет. Меня нет, но ребенка не бросит.

Амина фыркает, пытается убедить меня, что меня там никто не ждет. Я верю и знаю. Прекрасно знаю, что не ждет. Чувствую это, но это меня. А с ребенком может быть все по-другому. Я знаю, что мать Рустама всегда хотела внуков. Она не говорила со мной об этом после свадьбы, но они с мамой часто обсуждали, как нянчили бы внучат. Так что есть вероятность, что меня примут обратно. Даже несмотря на то, что я сделала.

— Ладно… — вздыхает Амина. — Не хотела тебе этого говорить, но вот…

Она протягивает мне телефон. На экране — свидетельство о разводе. Наше с Рустамом, конечно же. Я тщательно перечитываю то, что написано. Когда вижу наши имена, сердце сжимается от боли. Вот, значит, как. Он со мной развелся. Официально.

— Зачем это тебе? — спрашивает Амина, бросая на меня взгляд через зеркало заднего вида.

— Надо.

Что еще отвечать? Что я должна сама убедиться, что он обо мне больше не помнит? Что спокойно променял меня на другую? Что построил жизнь с ней, забыв меня? Да, я хотела этого. Я хотела воочию увидеть его… с ней.