Что она — жертва безнаказанности и… традиций. Как бы мне не хотелось этого признавать, но это правда.

Из-за наших строгих правил ее теперь считают изгоем в семье и в жены не захочет никто, кроме престарелых дедов, но разве в этом есть ее вина?

В том, что все так сложилось, виноват один-единственный человек.

Этот… Роман. Абдулов.

Если его боится весь город, то почему должна я?

Когда возвращается Рустам, я уже настолько заведена, что с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не выбежать на улицу и не устроить разборки прямо там, при охранниках и водителях.

Стою в гостиной, заламывая руки.

Я репетировала. Представляла, что скажу и куда буду давить, но когда Рустам заходит, все слова куда-то мигом улетучиваются.

Он зол, это видно невооруженным глазом. Стоит ему только зайти в гостиную, как он резко расстегивает пиджак и рывком стаскивает его с себя. Следом расслабляет галстук.

Я концентрируюсь на его руках, напряженных, красивых, увитых тугими венами. Раньше я могла часами рассматривать их на фотографиях, которые сделала сама украдкой. А теперь…

Теперь у меня доступ к этим рукам двадцать четыре на семь, но права прикасаться я не имею.

— Твоя подруга у Абдулова по своей воле, — чеканит, глядя на меня так, что я и слова не подбираю, чтобы поспорить. — Она сбежала с ним сама. Не знаю, почему. С ней поговорить не удалось.

— А с кем удалось? С ним? — презрительно.

— С ним.

— И ему можно верить?

Рустам шумно выдыхает, швыряет пиджак на спинку кресла, достает из мини-бара стакан и бутылку янтарной жидкости.

— Мне, Дария, некогда было разбираться, можно ему верить или нет. Он рассказал историю, я передаю ее тебе. Их заметили, сфотографировали. Твоя подруга, как ты могла заметить, не спешила убегать и звать на помощь.

— Он ее запугал.

— Ты так в ней уверена?

— Конечно! Амина — моя самая близкая подруга. А я — ее. Если бы она познакомилась и влюбилась в кого, я бы узнала первой! А тут до такой степени, чтобы сбежать.

— Подумай об этом с другой стороны. Она влюблена в того, с кем никогда брак не одобрят родители, да и ты… Дария, ты бы приняла избранника своей подруги?

— Он не ее избранник.

Рустам разочарованно мотает головой.

— Поэтому ты ничего и не знала!

— Я отказываюсь в это верить. Она мечтала выйти замуж, родить детей и стать счастливой и перечеркнула все это ради… него?

— Дария…

— Я хочу с ней поговорить! Устрой нам встречу. Ты же можешь, раз виделся с Абдуловым.

— Не могу.

— Отлично, тогда я выйду на него сама.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, громко хлопнув дверью. Игнорирую громкий стук бокала о стеклянную поверхность журнального столика за спиной. Я очень зла и напряжена. А потому когда Рустам резко разворачивает меня к себе, чуть пошатываюсь, заплетаюсь в ногах и тяну его следом.

— Блядь, — ругается себе под нос Рустам, сваливаясь вместе со мной на пол.

Это ни капли не грациозно и даже больно. У меня болят локти, которыми я ударилась и совсем чуть-чуть бедро, на которое я приземлилась. Как-то не везет мне с координацией. Несмотря на это, пытаюсь подняться, чтобы, как и планировала, уйти к себе, но вместо этого оказываюсь сидеть на месте, потому что Рустам держит меня за плечи. А затем и вовсе поваливает на пол, нависая сверху.

— Ты когда-нибудь будешь слушаться? — спрашивает, скорее всего не ожидая ответа.

Да точно не ожидая! Потому что как я отвечу, если он вжимается губами в мои.

Внутри все замирает от волнения. Его губы вжимаются в мои. Влажный язык толкается между губ и проникает в рот. Я ошарашено замираю, боясь пошевелиться и стараясь не растечься бесформенной лужей по полу. Это так волнительно. Его прикосновения, жар, исходящий от мужских ладоней, запах, пробивающийся в ноздри.

Я отвечаю ему с не меньшим напором, обнимаю за шею, тянусь навстречу. Слышу, как срывается его дыхание вслед за моим. Он шумно втягивает воздух, раздвигая мои губы и буквально вгрызается в них. Рука с талии смещается ниже, подхватывает меня под задницу и тянет к себе на руки.

Оказываюсь на нем сверху, широко разведя ноги в стороны. В голову некстати приходит мысль о порочной позе, но она тут же заглушается голосом влюбленной во взрослого мужчину девочки. Все правильно, Дария, ты с мужем. Он — тот, кому ты можешь доверять.

Наверное.

Порой я удивляюсь тому, сколько мыслей умещаются во мне одной. Противоречивых, никак не связанных между собой. Я могу думать о стыде и тут же абсолютно не заботясь о нем совершать что-то, от чего мои бы родители пришли в ужас. Не знаю, как мама, но папа точно.

Довлатов с силой дергает меня на себя. Вдавливается членом в мою промежность, и я ахаю. Руками хватаюсь за плечи, чтобы не упасть, потому что мы словно балансируем, хоть и в итоге все равно сваливаемся. Рустам опирается на локоть одной руки и ни на мгновение меня не отпускает. Прижимает крепче, целует с напором и страстно.

— Катюшу уже отшил? — спрашиваю ехидно.

Не могу не вспомнить и не спросить. Я не бросаю слов на ветер, он должен это понимать. Если решил быть со мной, то без нее. Я не потерплю любовницы. Я все еще помню то, что он сказал в первую брачную ночь. Что не придет ко мне. И уехал к ней. Уехал, потому что выбрал ее. А теперь? Означает ли это, что он выбрал меня?

Довлатов не отвечает, и меня это неожиданно злит. Отталкиваю его. Пытаюсь, потому что не выходит у меня это сделать с первого раза. Он сильный, как скала. И еще горячий, раскаленный до предела. Когда вдавливаю руки ему в плечи, едва-едва отстраняется и смотрит на меня непонимающе. Хмурится, тяжело дышит. Взгляд расфокусировано блуждает по лицу.

Аллах, он возбужден. Сильно. Я только сейчас осознаю это. Чувствую, как в промежность вдавливается каменный член, а взгляд лихорадочно скользит к груди.

— Ее больше не будет? — повторяю свой вопрос.

По вспыхнувшему огню во взгляде понимаю, что играю с огнем. Он с шумом втягивает воздух, смотрит на меня так, что хочется забрать слова назад и вообще извиниться. Чудом этого не делаю. Сцепив зубы, жду его ответа.

— Нет никого, Дария.

Не целует. Смотрит на меня выжидающе, будто позволяет решить самой, что дальше. Не представляю, каких усилий ему это стоит, потому что я тоже сдерживаюсь с трудом. Тяжелов себе признаться, но между ног уже давно очень влажно, а сердце заходится в бешеном ритме. Кожу покалывает, подушечки пальцем чешутся от жажды прикасаться к его телу. Но я тоже медлю. Словно первый шаг всегда должен быть за ним. Разве нет? Меня так учили. Покорности и принятию, а тут — инициатива. Страшно даже. Но я все-таки поддаюсь вперед. Совсем чуть-чуть, почти незаметно, но Рустам видит, тянет на себя, целует.

Не знаю даже, как оказываемся на кровати, как мои ноги будто в пригласительном жесте разъезжаются в стороны. Рустам стаскивает с меня всю одежду, ласкает оголенное тело слегка шероховатыми ладонями, а меня каждый раз подкидывает от того, как он меня ласкает. Потому что это слишком. Интимно, по-особенному. Разве можно вот так прикасаться к той, к которой ничего не чувствуешь? Он ведь обещал, что не придёт, а теперь здесь, сам. Или это я у него в спальне? Уже и не помню даже.

Довлатов тоже раздевается. Стаскивает всю одежду с себя, полностью. Оказывается голым, и я не без интереса рассматриваю. Я делала это раньше, но тогда было не то освещение, да и я сильно стеснялась, а сейчас припадаю взглядом к вздыбленному органу и сглатываю. Не боюсь больше, что может не поместится, вообще ничего не страшно с ним. Больно бывает только в первый раз, верно?

Рустам ложится сверху, закидывает мои ноги себе на бедра, водит членом между моих складочек, размазывает влагу и запускает мои громкие стоны. Не могу сдержаться. Охаю, повторяю его имя. Так приятно то, что он делает. Как прикасается. Мягкая головка скользит по чувствительному месту между ног. Я дрожу, когда Рустам отвлекается. Всего на несколько минут, чтобы распаковать презерватив.