Я очень быстро несусь в свою комнату. Громко хлопаю дверью, захожу в ванную и умываюсь холодной водой. Меня все еще колотит от негодования. И если отмотать время назад, я бы поступила точно так же. Я думаю об этом и думаю, прокручиваю варианты развития событий и все равно не жалею. Кажется даже, что я сделала недостаточно.

Правда, как только Рустам заходит в ванную, мысли куда-то разбегаются. Я непонимающе смотрю на него в зеркало, а затем разворачиваюсь, задирая голову и сталкиваясь с его полным негодования взглядом.

— Я не буду извиняться! — говорю сразу же.

— Я пришел не поэтому.

— А-а-а, — тяну неопределенно. — Я готова принять извинения Екатерины.

Когда взгляд Рустама вспыхивает, понимаю, что сказала лишнего, но слово не воробей. Закусив изнутри губу, обещаю себе, что больше не буду дерзить. Послушание, покорность, спокойствие. Которые напрочь сметает напором Рустама.

Преодолев расстояние между нами, хватает меня за кисти и толкает на себя. Смотрит так яростно, что на доли секунды мне кажется, он меня прибьет. Но лишь на доли секунд, потому что затем он меня целует. Обхватывает рукой мой подбородок, сжимает пальцами щеки, вынуждая открыть рот.

Чувствую его губы на своих. Мягкие, но подавляющие, влажные, но приятные. Обжигающе-горячие и противоречиво-желанные.

Я бью кулачками по его груди, как только Рустам отпускает мои руки. Наношу удар за ударом и раздражаюсь, потому что не получается даже на миллиметр его сдвинуть и остудить пыл. Подхватив меня под ягодицы, сжимает в стеклянную душевую кабину, не разрывая поцелуй, словно его вообще не волнует тот факт, что я вообще-то пытаюсь его оттолкнуть.

— Хватит! — отворачиваюсь, подавляя желание продолжить.

— Отказываешь мне?

— Ты сказал, у нас будет одна ночь, больше ты не зайдешь ко мне. Что-то изменилось?

Поворачиваюсь к нему, смотрю в глаза. Так хочу там увидеть что-то, что подскажет — да, изменилось, но вряд ли могу разобрать, что означает его голодный взгляд, которым он на меня смотрит. То, что он хочет конкретно меня или то, что ему просто не светит ничего на стороне и выбора нет?

— Что, если изменилось?

— И что же? Катя обиделась?

Рустам сжимает челюсти, хмурится и смотрит на меня так, будто не верит, что я действительно это сказала. Но я так зла сейчас.

— Я не могу спать с собственной женой?

— Ты сказал, что не будешь! В нашу первую ночь. Сказал, что больше никогда не зайдешь ко мне. Что изменилось?

Рустам смотрит нахмуренно, из-под опущенных бровей. И мне как-то разом становится неловко за откровенные вопросы. Но и по-другому тоже не получается. Я очень хочу стать для Рустама особенной. Самой-самой. Любимой, желанной, лучшей. Но пока где-то там на горизонте маячит продольный шпагат, ничего не выйдет.

И я бы рада сейчас сделать вид, что ее нет. Отдать себя целиком мужчине, в которого влюблена. Но проблема в том, что между нами есть Катя. Она, подобно коршуну кружит над нашими головами и ждет, когда мы сделаем неверный шаг.

— Я не буду греть твою постель только потому что ее отказалась греть другая. Или я одна или… уходи.

Я знаю, что мама бы никогда не сказала так отцу, но я уверена, что папа ни за что не стал бы заводить кого-то на стороне. Их отношения вряд ли можно назвать идеальными, но одно то, что папа ни за что не сделает маме больно заслуживает уважения.

Я знаю, что Рустам не согласится на мой ультиматум. Даже предполагаю, что попытается подавить протест и вполне может в этом преуспеть, но я все равно не могу поверить в то, что происходит в следующее мгновение.

Он делает шаг ко мне. Один, короткий, а затем останавливается. Смотрит внимательно, словно видит впервые, хотя так оно, возможно, и есть. Ему обещали покорную и послушную жену, а я отказываю ему в близости. Не имею права, но отказываю. И знаю, что он может взять силой и после этого ему ничего не будет.

Я на мгновение даже зажмуриваюсь, будто действительно верю, что так и случится, но затем выдыхаю, когда слышу стук двери. Рустам ушел, хлопнув дверью. Выдохнув, съезжаю вниз и сажусь в чем есть на пол. Я отказала мужчине, которого люблю. Отказала, потому что не готова делить его с другой.

Но боль в сердце не дает забыть о том, что я и так его делю. Я его жена, законная и единственная, но он не ложится со мной в постель, не шепчет комплименты и не носит на руках, как это должно было быть в моих мечтах. Вместо этого он переживает о другой женщине.

Кое как поднявшись с пола, снимаю с себя все вещи и встаю под горячие струи воды. Они немного приводят в чувство. Я знала, как все будет в первую брачную ночь. Знала, что он не заинтересован во мне, как в своей женщине. И все равно испытываю разочарование? Да что со мной!

Даже по щекам себя слегка шлепаю, а затем намыливаюсь и растираю по телу гель. Так хочется не думать о нем! Не думать о своих глупых чувствах, которые я взращивала в себе все это время, но я не могу. Обнимаю себя руками и, осев на дно душевой кабинки, стираю со щек слезы. Он ушел. Ушел, потому что я для него ничего не значу. Возможно, ему было со мной приятно в первую ночь и теперь он решил повторить, но не более.

Я не интересую его так же сильно, как Катя. Он не готов оставить ее, чтобы быть со мной.

Я не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я поднимаюсь. Ноги предательски онемели, а тело дрожит от холодной воды, массивными струями летящей вниз. Я и не заметила, когда пошла холодная.

Стуча зубами, нащупываю кран и с трудом его закрываю. Руки не слушаются от холода, ноги подкашиваются, когда открываю дверцу кабинки и ступаю наружу. Я поскальзываюсь случайно и неожиданно. Скорее, потому что не рассчитала силы. Громко вскрикиваю и падаю на пол, больно ударяясь локтем и скулой о пол.

Слезы брызжут из глаз непроизвольно. В голову ударяет осознание, что я могла бы здесь умереть. Сколько таких случаев было, неудачно поскользнулся в ванной и смерть. Зачем-то думаю о том, когда бы меня нашли и кто. Вряд ли муж. Не удивлюсь, если после моего отказа он уже куда-то уехал, чтобы снять напряжение.

— Блядь, — слышится сквозь шум в ушах.

Я пытаюсь подняться, но скольжу ладонью по мокрой плитке и заваливаюсь на пол, а затем чувствую, как меня поднимают сильные руки. В поле зрения попадает нахмуренное лицо Рустама. Это он держит меня на руках и выносит из ванной в спальню. Мне надо бы стыдливо прикрыть веки, потому что я абсолютно голая, но вместо этого я рассматриваю его глаза.

Оказывается, он никуда не уехал. Укладывает меня на кровать, укутывает в одеяло и ложится рядом, плотно прижимая меня к себе. Я дрожу. Стучу зубами, дрожу всем телом, не в силах согреться. А когда Рустам встает, мне становится еще холоднее, но попросить его остаться не решаюсь. Отпускаю. Сжимаю зубы и прикрываю веки. Неожиданно хочется спать. И я, кажется, даже засыпаю, но чувствую, как меня снова поднимают, усаживают на кровати.

— Дария! — крепкие руки сжимаются на плечах и слегка меня встряхивают.

Я распахиваю веки, расфокусировано смотрю на Рустама, который прикладывает к моим губам стакан.

— Пей залпом.

Ни капли не сомневаюсь и одним глотком выпиваю все содержимое стакана. В горле тут же печет, я начинаю кашлять, но уже через несколько минут по телу разливается приятное тепло, а в голове становится туманно. Я смотрю на Рустама, а затем ошарашено спрашиваю:

— Ты дал мне алкоголь?!

— Ты норовила окоченеть от холода, что было делать, — он пожимает плечами, а затем наливает в стакан еще и протягивает мне.

— Не буду!

— Пей, Дария, это поможет.

— Лучше чай. Горячий.

Рустам хмурится, но кивает. Зовет прислугу и уже через несколько минут мне приносят чай. Я потягиваю горячий напиток из чашки и пытаюсь сконцентрироваться, но удается очень плохо. Мысли то и дело уплывают куда-то не туда, а отогревшееся тело становится невесомым.