Отодвигает стул, упирается локтями в серую столешницу.

— Кто это мог быть? Кто мог сорвать операцию? Мы гонялись за ним столько времени и, когда почти все сделали, план сорвался.

— Я не знаю. Ребята ищут.

— Нужно найти быстрее.

Он лупит кулаком по столу.

— Я ебучую землю рыл, чтобы отомстить этой твари за смерть сына. А он продолжает ходить и дальше, довольный и сытый. Пока мой сын в гробу лежит, а тебе десять лет грозит. Ищи, Рустам, того, кто сдал. Я его собственноручно удавлю.

Он успокаивается довольно быстро. Не даром генерал. Выдыхает, поднимается на ноги и тянет таки руку на прощание.

Мы с его сыном были лучшими друзьями. Вместе строили бизнес, поднимались, наши доли в компании были поделены напополам. И все шло хорошо, пока Стас не связался с Абдуловым. Мы тогда лишились поддержки наших семей и поднимались с колен сами, бизнес летел вниз и Стас решил, что нам нужны не новые идеи, а влиятельные люди. Связался с одним из авторитетов. Дела у нас и правда пошли лучше. Со временем мы внедрили и новые идеи, только вот бабки на троих делить стало труднее.

А потом Стас погиб по пути на встречу с Ромой. По начальной версии — попал в аварию, на деле же — его спецом подрезали. Он скончался по пути в реанимацию и сомнений в том, кто это сделал, не осталось. Отец Стаса нашел улики против Абдулова, исполнителей, но те странным образом скончались в тюрьме. Так что ничего не вышло. И привлечь его оказалось не за что.

Так что нам пришлось придумать другой план. Перебить влиятельность Абдулова другим авторитетом. Мной. И я успешно им стал. Мне понадобилось три года, чтобы завоевать доверие всех, кто со мной сотрудничал и подобраться ближе к Абдулов, чтобы достать хоть какую-то информацию об этом сукином сыне. О его близких, о том, кто ему дорог. Мы собирались сыграть на племяннице, потому что она неожиданно оказалась единственной, кто у него остался. Конечно, она бы не пострадала, но кто-то сдал весь ебаный план.

Мы хотели заманить его в ловушку, сбить с верного пути и направить по ложному. Но кто-то сдал наш реальный путь и во время перевозки девочку забрали. И сделали все с таким шумом, что информация мгновенно попала в СМИ. Мое имя фигурирует на первых страницах, и я понимаю, что назад дороги и правда нет. Либо мы все сдаем и вскрываем правду, теряя еще несколько лет, либо… продолжаем дальше. Вместо меня встанет Валеев. И его примут только если я останусь в тюрьме.

Блядь!

По пути обратно в камеру я думаю о Дарии. О том, что она останется одна. Удивительно, но эта девочка успела запасть мне в душу своей искренностью и чистотой. И любовью. Ее признание после бокала виски звучало глупо и трогательно одновременно. Я поверил. И верю.

Верю до тех пор, пока ко мне не приходит Валеев и не ставит на стол папку с прямыми доказательствами ее вины. Вины в том, что я сейчас здесь.

— Ты все сделала правильно, — говорит Амина, кажется, уже в пятый раз за сегодняшний вечер. — Он бы не оставил тебя в покое, Дария, отомстил.

— Я не понимаю, — снова говорю ей. — Ты сказала, ему ничего не грозит. Говорила, вы просто спасете девочку и все. Все!

К концу я повышаю голос, переходя на истерическую тональность. Новости, которые я успела прочитать, прежде чем Амина забрала у меня телефон, не радуют. Все, как один, твердят о том, что карьера в политике и бизнесе для Рустама закончена.

— Его деятельность вскрылась, — спокойно отвечает Амина. — Он — криминальный авторитет, Дария торговал оружием и наркотиками. Возможно, и людьми тоже.

— Или его подставили.

Подруга смотрит на меня так, словно я сошла с ума, но ничего не говорит. Вместо этого берет сумку, собранную мной впопыхах и достает оттуда одежду.

— Оставь! — забираю у нее сумку. — Я не останусь здесь надолго.

Амина поджимает губы, но снова ничего не говорит и отдает мне сумку. Тяжело вздохнув, садится на диван и смотрит на меня, собрав руки в замок на коленях.

Демонстративно отворачиваюсь, потому что не хочу с ней разговаривать. Слышать не хочу то, что она скажет, но она все равно говорит, с каждым словом вбивая кол мне в сердце.

— Он — криминальный авторитет. Опасный, жестокий и беспощадный. Как ты думаешь, что он сделает, когда узнает, что именно ты его подставила? Что ты передала карту движения груза? Дария… тебе нужно спрятаться. Сменить имя, уехать в другой город, а еще лучше — страну. И я не шучу. Предателей такие люди не прощают.

Я отворачиваюсь. Хочется закрыть уши, чтобы не слышать, но Амина больше ничего не говорит. Но все так же тяжело вздыхает и, поднявшись, уходит на кухню. Я же отворачиваюсь к спинке дивана лицом и утыкаюсь в обивку. Плачу, не зная, как поступить. Я не должна была сбегать, но об этом я думаю только сейчас, оказавшись в каком-то загородном непонятном доме, куда меня привезла Амина, уговорив собрать кое-какие вещи и поехать с ней.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем мне начинает казаться, что все еще можно исправить. Что я все еще могу вернуться и отмотать все случившееся, поговорить с Рустамом, сказать, что не хотела ничего плохого и пообещать его ждать, ведь его оправдают! Обязательно оправдают и отпустят, как уже сделали однажды.

Решительно поднявшись с дивана, утираю слезы, забираю сумку и тихо иду к выходу. Не то, чтобы я чувствовала, что Амина будет меня удерживать, но и не хотелось бы слышать ее уговоры. Правда, стоит мне выйти на улицу, как мне преграждают путь. Тот самый амбал, который сидел за рулем и вез нас сюда.

— Я бы хотела обратно, — говорю ему. — Вы можете отвезти?

— Нет.

— Вызовите такси?

— Нет.

— В каком смысле? Что значит нет? — начинаю возмущаться, а потом думаю, что и сама справлюсь, но стоит мне сделать шаг к ступенькам, как мужчина вырастает впереди несокрушимой скалой.

Чтобы посмотреть ему в лицо, надо задрать голову вверх и откинуть ее слегка назад. Мужчина смотрит на меня равнодушно, будто ему наплевать, но и не пропускает.

— Дария? В чем дело? — спрашивает Амина, вышедшая из дома.

— Я должна вернуться, — говорю ей и тут же поспешно добавляю: — Я знаю, что ты скажешь, и я все это слышала, но… я должна попробовать.

Она смотрит на меня слишком долго, после чего кивает и просит зайти с ней в дом и дождаться такси там.

— Машина будет ехать около получаса, если повезет сразу найти.

Я как-то не додумываюсь спросить, почему меня не может отвезти тот, кто сюда привез, но в конце концов решаю, что не хочу с ним ехать. Он наводит на меня ужас, так что будет лучше, если я поеду на такси.

Амина действительно достает телефон и вызывает такси. В приложении пишет, что машина приедет через сорок пять минут.

— Ты уверена, что хочешь?

— Разве у меня есть выбор? Я должна объясниться.

— Тебя, вероятно, даже не пустят к нему.

— Я объяснюсь позже. Он ведь ненадолго там.

Амина молчит, а я все больше себя в этом убеждаю. Уверена, что так и будет, но потом подруга протягивает мне телефон и говорит:

— Почитай несколько открытых вкладок. Если после этого ты захочешь обратно — я не стану тебя отговаривать.

Я с сомнением смотрю на телефон, но все же забираю мобильный из рук Амины. Практически сразу это вызывает во мне неприятные чувства, словно сам телефон способен мне навредить.

Открываю первую вкладку и, не особо вчитываясь, просматриваю. Ничего нового. Там о том, какой Рустам ужасный. О степени его наказания. Вторая вкладка интереснее и словно тяжелее, потому что там уже несколько раз упоминают мое имя. В нейтральном ключе, но сам факт, что добрались, корежит.

Дальше — больше. Сначала я думаю, что статья — заказная желтая пресса, но слова, которые я там читаю, неприятно задевают, потому что кажется, им кто-то все рассказал. Они едва ли не пошагово расписали, что же я сделала и почему теперь сбежала.