Вспомнилось, что у тех, кто не достиг ранга высшего, регенерация отнюдь не мгновенная, как у меня. Даже с подпиткой крови, восстановление от обычного пореза может занять несколько минут, а глубокая рана может заживать несколько дней! И это я ещё не учитываю характер повреждений и глубину!

«Так она из торпора будет месяц вылезать…»

«Или не будет», — заметил внутренний голос.

Торпор был последним спасением, единственным шансом выжить там, где выжить невозможно. Чем сильнее не-мёртвый, тем проще ему выйти и тем меньше нужно крови для восстановления. Была и обратная связь. Если вампир слаб, торпор не даст ему умереть сразу, только вот и выйти из него может не получиться. Не хватит сил.

Когда речь идёт о низшем, то это даже не категория «слабый вампир» — это вообще «недовампир». Даже с подпиткой их регенерация оставляла желать лучшего.

Была, конечно, возможность слегка повысить регенеративные возможности. Для этого была нужна высокопитательная кровь, коей в округе не было — моей просто не хватит, да и высокопитательной она не является. Вкусной — возможно. Не более.

Оставался только один способ помочь, не дать умереть.

— Выйди и запри подвал снаружи, — бросил Силсиэру. — Жди меня в комнате.

Чуть склонив голову, тот быстро покинул крипту. Дверь скрипнула, закрываясь. Раздался звук задвигаемого засова.

Идиотом я не был и не собирался доверять сыну Старейшего в такой ответственный момент, когда он мог бы очень удачно убить меня, а то и совершить диаблери.

— Что ж, девочка… Надеюсь я не пожалею об этом… — тихо пробормотал, формируя магический коготь и осторожно вскрывая на ладони кожу и верхние слои мышц.

Прикрыв глаза, поднёс начавшую кровоточить ладонь к открытой челюсти трупа и прикрыл глаза, настраиваясь на нечто большее, чем просто передача крови. Вдох. Выдох. Вместе с моей кровью в рот мертвеца устремилась и вампирское естество — сама суть вампирской силы, нёсшая в себе «густую кровь». Это была уже не просто кровь, а полноценная передача генома, готового к вживлению в её клетки.

Я мысленно досчитал до пяти, вместе с тем полностью наполняя мёртвый рот, подобно сосуду. Рана на ладони зажила сразу, стоило мне прекратить сдерживать регенерацию. Кровь впиталась в кожу.

По сути, это был аналог диаблери и обращения одновременно. Старший Сородич мог передать часть своей силы, тем самым подняв младшего по поколениям. В отличие от диаблери, тут передавалась не вся сила, а лишь её часть — причём количество зависело от желания того, кто передаёт. Я мог как дать каплю, лишь слегка усилив возможности Сородича, так и целый кубок, который эти возможности усилит на порядок.

Учитывая, что я теперь был ажно седьмого поколения… Выходило, что вампирша стопроцентно должна будет стать высшей. Девятого и уж тем более восьмого поколения она не достигнет, да и десятого вряд ли, а вот тринадцатого и даже возможно двенадцатого — очень даже. По крайней мере, это поможет ей выйти из торпора и не умереть от истощения.

Неожиданно мертвец открыл глаза. Голова мёртвой женщины повернулась в мою сторону. Замерев, словно в кошмаре наблюдал иррациональную картину. Невидящие глаза, затянутые бельмом, уставились на меня. Слух не улавливал ни единого удара сердца.

«Вот поэтому мы и зовёмся „не-мёртвые“…» — пронеслась задумчивая мысль, пока я во все глаза смотрел в невыразительное лицо трупа.

Тягуче медленно её челюсть раскрылась. Прямо на глазах выдвинулись клыки. Затем из гроба высунулась костлявая рука и потянулась в мою сторону.

Сделав шаг назад, поднял бочонок с кровью. Мёртвая женщина так и смотрела в точку, где я только что был. Обойдя по кругу, наклонил бадью над её лицом.

Стоило крови коснуться кожи, как тварь вздрогнула и зашипела — попыталась, потому что почти сразу вместо шипения раздалось бульканье. Теперь уже обе костлявые конечности потянулись ко мне. Сделав шаг назад, продолжил заливать лицо и открытый рот кровью, наблюдая, как та медленно поглощается.

Видимо поняв, что в принципе можно повременить с желанием добраться до меня, тварь затихла, молча принимая подношение. Затянутые бельмом глаза смотрели в потолок.

Опустошив бочонок до середины, поставил на пол. И тут моего слуха коснулся звук. Он был смутно знакомым, но таким приятным, успокаивающим. Вслушался. Звук пропал.

Нахмурившись, я наклонился ко всё ещё неподвижному мертвецу, уставившему невидящие глаза в потолок. Ушей коснулся звук. Гулкий удар, такой знакомый. И снова долгая пауза.

«Неужели?..»

Я перешёл на магическое зрение. В этот момент уши уловили ещё один гулкий удар. Словно отзываясь, по телу трупа пронеслась волна энергии, осветив энергетические каналы ярко-голубой сеточкой.

И новый удар.

Я не заметил, как склонился над девушкой, вслушиваясь в звук. На этот раз удар был не один. Два последовательных толчка волной пронеслись по начавшему оживать телу. Потом пауза и снова: «Тук-тук!»

Отключив зрение, я посмотрел на вампиршу. Бельмо на её глазах начало растворяться, уступая место небесной синеве.

«У неё же не голубые глаза?..»

И в этот момент она с хрипом втянула воздух в лёгкие, заставив меня шарахнуться в сторону. Грудная клетка не-мёртвой начала судорожно подниматься и опускаться. Слуха коснулось биение сердца, с каждой секундой набирающего темп. Ожившая медленно повернула голову в мою сторону. Сухие губы беззвучно шевельнулись.

Приблизившись, я снова взял бочонок в руки, после чего наклонил его над лицом ещё не пришедшей в себя клыкастой особы, намереваясь попасть в рот. Жидкость скользнула наружу.

Разумеется, не пролить не удалось. Кровь летела куда угодно — на лицо, шею, грудь, заливала волосы. Казалось, что сей факт ничуть не огорчил Гесту. Вытянув руки, она судорожно вцепилась в бочонок и начала жадно глотать, буквально халкать, содержимое. Я отпустил тару и отошёл на шаг, наблюдая за тем, как жидкость начала стремительно кончаться, проливаемая мимо.

Из-за того, что гроб был сколочен довольно грубо, и уж тем более не был герметичен, вся пролитая мимо кровь просочилась наружу, на монолитную плиту, а с неё начала стекать на пол, образуя маленькие дурно пахнущие лужи — кабанья кровь такая себе на запах, и уж тем более вкус.

Когда последние капли скользнули наружу и кровь перестала сочиться из небольшого отверстия, вампирша неожиданно сильно швырнула деревяную тару в каменную стену. С громким хрустом бочонок разлетелся в щепу. Я прищурился.

«Она стала значительно сильнее…»

Схватившись за края гроба, девушка приподнялась. Её взгляд блуждал по помещению, ни на чём не задерживаясь. Лицо, восстановившиеся волосы и платье были залиты кровью, не спешащей впитываться.

Я с интересом наклонил голову.

Перегнувшись через стенку гроба, она опёрлась пальцами на монолитную плиту, видимо намереваясь выбраться.

— Я бы не советовал… — сказал тихо, продолжая с интересом изучать происходящее.

Не каждый день возвращаешь кого-то к жизни.

Геста помнила всё, что с ней произошло. Как на неё набросился новообращённый вампир, птенец нового главы клана Шейн, пусть и номинально им являлся Силсиэр. Как его клыки впились в её шею, разрывая артерию. И как он разложил её на столе в главном зале и начал судорожно сдирать одежду.

Сразу после обращения, не-мёртвый не просто не может контролировать себя и испытывает жажду. Зверь, который зарождается внутри, полностью берёт контроль над телом, пока птенец не научится его усмирять. До тех пор, новообращённый сталкивается не только с иссушающей жаждой и порывом наброситься и осушить жертву, но и невероятной сексуальной тягой, едва ли не превращаясь в насильника, одержимого похотью.

Обычно Мастер дарит объятья — другое название процесса обращения — представителю противоположного пола. Само обращение, как правило, происходит во время сексуальных утех и заканчивается к утру. Благодаря разнице полов, сир с лёгкостью купирует сексуальную тягу юного неоната, а его иссушающую жажду удовлетворяет кровью как своей, так и заранее «припасённых» смертных.