— Ты готовишь? — Мои слова падают недоверчиво, мое тело все еще чувствует последствия его доминирующего прикосновения.

— Именно так, малышка. Надеюсь, ты готова к тому, чтобы тебя баловали. — Он смотрит на меня через плечо, преследуя меня своими пленительными глазами. — Мы с братьями все умеем готовить. У нас неплохо получается.

— Впечатляет, — замечаю я, все еще утопая в чарах, которые он на меня накладывает, когда смотрит на меня или прикасается ко мне. — Блины было бы неплохо.

— Какие-то особенные?

— Мне нравятся с черникой.

— К счастью для тебя… — Я слышу его улыбку, когда он роется в холодильнике. — У меня есть немного свежей.

Он приступает к работе, раскладывая ингредиенты, затем достает из шкафа сковороду и миску. Он вливает молоко и муку в миску для смешивания, и от вида его предплечий, напрягающихся мышц, пока он смешивает ингредиенты, вен под его загорелой кожей, вздувающихся от напряжения, у меня подгибаются пальцы на ногах. Желание провести пальцами по всей этой мужественной силе переполняет меня. Но я сижу здесь, игнорируя позывы, поднимающиеся по моему телу.

Закончив с тестом, он достает несколько тарелок и вилок, вручая мне по одной, затем берет половник и выливает ложку теста на шипящую сковороду.

Когда первая порция готова, он кладет ее на мою тарелку. Ему очень комфортно на кухне, и это делает его еще более привлекательным. Мужчина, который умеет хорошо готовить, — один из моих фаворитов.

— Ты опять пялишься, — дразнит он с красивой ухмылкой, явно наслаждаясь вниманием.

— Я… эм….

Я тыкаю в блинчик вилкой, разрушая его, в то время как мое сердце колотится.

— Ладно, хорошо, — бросаю я, мои глаза устремлены на него, а пульс учащается. — Ты меня раскусил. Я просто пялилась, ясно? Ты горячий. Объективно, безумно великолепный. — Я закрываю лицо рукой. — Вот. Я сказала это.

О, черт возьми. Почему я только что это сделала?

— Черт. Горячий и великолепный в одном предложении? — Он хихикает. — Скажи мне прямо. По шкале от одного до десяти, где десять — это Генри Кавилл… — Он бросает еще один блинчик на мою тарелку. — Насколько я горяч?

— Уф! — Я стону, моя вилка стучит о тарелку, когда я роняю ее и закрываю лицо руками. — Ты же не позволишь мне забыть это, правда?

— Ни единого шанса, черт побери, детка. — Глубокий смех наполняет комнату, а затем его рука опускается на мою, его кончики пальцев пробегают по моим костяшкам. — Это нормально — испытывать влечение к своему мужу. Обычно это необходимо.

В его голосе звучит веселье, когда я поднимаю на него взгляд и вижу, что в его карих глазах блестит веселье.

— Мы еще даже не женаты, а ты уже мой муж? — Я вскидываю бровь. — Ты, определенно, быстро двигаешься.

— Ты станешь моей женой сегодня вечером, Ракель. — Он смотрит на меня пристальным взглядом, его голос становится более хриплым. — Пора бы уже привыкнуть к этому титулу.

— Почему у меня такое чувство, будто я записалась на плохое реалити-шоу? — Я скрещиваю руки на груди, глаза превращаются в тонкие щелки. — Ты где-нибудь прячешь камеры?

Я смотрю по сторонам для эффекта.

Он смеется, подходит к стойке, чтобы добавить несколько блинчиков на свою тарелку, затем выключает плиту и, наконец, садится напротив меня.

— Нет, милая. Всякий раз, когда были задействованы камеры, то это было бы только потому, что моя партнёрша хотела быть снятой на камеру.

Он подмигивает, и я чувствую, как по моему телу пробегает дрожь, как от удара молнии в трусики, только гораздо более волнующая. Я запихиваю в рот кусочек блинчика и жую, пока мое дыхание не успокаивается, и я могу сформулировать ответ, который не будет звучать нелепо.

— Так тебе такое нравится? — наконец спрашиваю я.

Это то, к чему мы пришли? Очевидно, что мой будущий муженек любит трахаться на камеру. Он явно только что это сказал.

Он нарезает свой завтрак и с любопытством смотрит на меня.

— А тебе нет?

Чувственный оттенок этого вопроса вызывает дрожь в моем теле, а мои выдохи становятся громче. Я отправляю в рот еще один огромный кусок еды, чтобы не отвечать. Может быть, я могла бы увлечься этим? Я никогда не была такой авантюристкой в постели, и мои партнеры тоже.

Но у меня такое чувство, что секс с ним был бы чем-то таким, чего я еще не испытывала. То, чего я никогда не испытаю. Спать с мужем — это не вариант, даже если это все, о чем я могу думать.

Никакого секса. Никаких чувств.

Мне нужно, чтобы все было как можно чище, чтобы через три месяца я могла двигаться дальше, и никто меня не удерживал.

— Тебе не обязательно отвечать, — добавляет он, его взгляд полыхает похотливым голодом. — У нас будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга. Как следует.

Как следует? Что, черт возьми, это значит? И действительно ли мне нужен ответ?

ГЛАВА 5

ДАНТЕ

У меня никогда не было проблем с тем, чтобы понять, когда женщина хочет меня. А Ракель Бьянки определенно хочет. Она практически срывает с меня одежду и хочет, чтобы я сделал то же самое с ней.

Если бы я захотел ее трахнуть, все, что мне нужно было бы сделать, это подтолкнуть ее настолько, чтобы она начала умолять об этом. Она кажется немного застенчивой, и это заставляет меня хотеть ее еще больше. Наверняка под всем этим фасадом она чертовски дикая. Мне очень понравилось разыгрывать ее по поводу камер.

Если бы она была на них, я бы смотрел эти видео на повторе.

Но я должен быть осторожен в своих словах. Возможно, я знаю ее больше, чем она думает, но я для нее всего лишь незнакомец. Горячий незнакомец, очевидно. Было чертовски очаровательно, как она покраснела, когда сказала это.

— Мне скоро на работу, — говорю я ей, пока мы продолжаем наслаждаться завтраком. — Не стесняйся, сходи к бассейну или поброди вокруг. Ешь все из холодильника. Мой дом — это твой дом. — Моя рука зачесывает волосы. — О, и через несколько часов ко мне заглянет мой повар.

— У тебя есть повар? — Ее рот слегка приоткрывается.

— Конечно. — Я разрезал свой блинчик. — Я умею готовить, но у меня нет на это времени. Тебе понравится Джанет.

— Я не против готовить для нас. — Она ерзает на своем месте, пока я ем, смотрит на свою пустую тарелку, прежде чем я снова ловлю ее взгляд.

— Правда? — Я понижаю голос, глядя на нее.

Ее щеки становятся все более розовыми, чем дольше я на неё смотрю.

— Ты готовишь голой? Потому что только в таком виде я бы хотел, чтобы ты готовила для меня.

Я не могу перестать дразнить ее, выводя ее за рамки привычного уровня комфорта. Я хочу, чтобы на этих щеках снова появился румянец.

— Обычно нет. — Она разражается нервным смехом, ее нижняя губа зажата между зубами… и да, снова эти розовые щеки. — Я предпочитаю готовить в одежде.

Я не перестаю смотреть на нее, пока она говорит. Не думаю, что смог бы, если бы захотел. То, как двигаются эти губы в форме сердца… черт возьми, она сногсшибательна.

— Откуда ты знаешь, если никогда не пробовала?

Она качает головой, улыбка все еще на ее лице.

— Это одна из тех вещей, которые ты не знаешь наверняка. — Она придвигается ближе к тарелке и вопросительно смотрит на меня. — Это требование нашего соглашения? Потому что если да, то нам предстоит много переговоров.

— Правда? Например? — Я кладу вилку на место и откидываюсь назад, положив ладони на верхнюю часть бедер.

— Например, я никогда не буду тебя целовать. — Она поднимает одну бровь. — Никогда. Не важно, насколько ты горяч, как я уже сказала, к моему полному унижению.

— Не забывай, что я еще объективно, безумно великолепен. — Мой рот изгибается в ухмылке.

Она наполовину хмурится, наполовину подавляет ухмылку.

— О, поверь мне, я не забыла.

— Не стыдись того, что у тебя хороший вкус. — Я беру свою свежую чашку кофе и делаю длинный глоток, мой игривый взгляд устремлен на ее суженные глаз.

Ракель может бросаться в меня любыми терминами. Что бы ни было написано в нашем контракте, это не будет иметь значения. Он не будет реальным. В отличие от нашего брака.