— Я вернусь. — Его челюсть пульсирует, прежде чем он достает пистолет с лодыжки и протягивает руку. — Возьми это.

Я судорожно киваю, слезы текут по моим щекам. Я не могу заставить свой рот двигаться, пока моя дрожащая рука тянется к оружию, и я сжимаю его в своей нетвердой ладони.

— Ты для меня все. Помни об этом.

Потом он уходит. Я теряю его из виду, не в силах разглядеть его под тем углом, под которым я нахожусь.

Тихий крик пробивается сквозь туман в моем мозгу, затуманивая звук проносящихся мимо пуль. Мой живот скручивает от страха. Его так много.

Страх за Киару. За Данте. За всех нас.

Я раскачиваюсь взад-вперед, обнимая колени, с пистолетом в руке, ожидая, когда этот ужас закончится, чтобы я могла добраться до Киары. Чтобы увидеть, что с людьми, которых мы оба любим, все в порядке.

Я хочу, чтобы все они были в порядке. Мы не можем никого потерять.

Когда будет достаточно? Когда моя семья перестанет причинять боль людям?

Проходят мучительно медленные минуты, а стрельба, кажется, не стихает. Даже наоборот, она усилилась.

Кто-то падает слева от меня с громким стуком, и я в панике вскидываю голову, обнаружив мужчину в черной футболке, изо рта которого капает кровь, а его немигающий взгляд безжизненно смотрит на меня.

Это то, на что всегда будет похожа наша жизнь с Данте? Бесконечные войны?

Мы не сможем поддерживать отношения таким образом или иметь будущее. Посмотрите, что случилось с Киарой. Она может потерять не только ребенка, но и всю свою жизнь. И ради чего?

Мой дядя Фаро заслужил то, что она сделала. Он заслужил это много лет назад. А что касается моего отца? Он сам виноват в том, что случилось. Он знал, что его брат сделал с семьей Данте, и ему было все равно.

Пули теперь реже, но бои еще не закончились. Интересно, Джоэлль в порядке там, где она сейчас, когда Энцо больше нет? У нее есть сын, ради которого она должна жить. Бедная женщина.

— Отдайте нам Киару и Ракель. Это все, что нам нужно, — говорит голос, который я хорошо знаю.

Он принадлежит моему дяде Бенволио, новому дону.

Он здесь? Этот ублюдок пришел за нами лично?

Моя рука застывает вокруг пистолета, желая убить их всех.

— Мне нужна эта шлюха, Джоэлль, тоже. Где она, а? — усмехается мой дядя Агнело, и по моему позвоночнику пробегает холодок.

Они оба здесь. Я могу только надеяться, что здесь они и умрут.

Демонический смех Энцо вырывается из его груди.

— Я оторву твою чертову голову так же, как я сделал это с твоими людьми, которые лежат мертвыми там, где скоро будешь ты. Вы все. Я буду наслаждаться, потроша тебя, как свинью.

— Вы долбаные ублюдки, — говорит Агнело. — Кем вы себя возомнили, а? Вы все собираетесь присоединиться к своим мамочке и папочке. Мои племянницы, Джоэлль… они все тоже последуют за вами туда.

Данте рычит, как одержимый зверь, прежде чем один выстрел обрывает разговор. Я отшатываюсь назад, мое тело содрогается от охватившего меня страха, не зная, из чьего оружия он прозвучал. Мое сердце тяжело бьется в грудной клетке, как будто я застрял под килограммовыми валунами, не в силах ни двигаться, ни дышать.

— Хорошая попытка, — насмехается Агнело.

Внезапно безумие начинается снова. Звуки выстрелов, ворчание, треск и ломающиеся от боя предметы.

Оружие в моей руке дребезжит, когда я набираю воздух в легкие, сдерживая страх и проглатывая его, пока падают слезы. Бесконечное страдание, которое я больше не хочу чувствовать.

«Оставьте нас в покое!» — кричу я в своей голове, выдыхая воздух, страх сменяется яростью.

Прежде чем я осознаю, что делаю, я встаю, мое тело пропитывается яростью, когда я выхожу из укрытия, больше не беспокоясь о смерти. Я просто хочу причинить боль своим дядям. Я хочу, чтобы они умерли, раз и навсегда.

Я поднимаю свой пистолет дюйм за дюймом, пока мои ноги двигаются. Сначала я вижу дядю Бенволио, который сражается с одним из людей Дома. Данте — крайний справа, его оружие направлено на кого-то. Меня он пока не видит. На земле лежит куча мертвых тел.

Никто не замечает меня, пока я медленно ползу к дяде.

Никто не видит моего пистолета, направленного на него.

Никто не обращает внимания.

Не раньше, чем я спущу курок.

Не раньше, чем мой дядя упадет, а в его затылке останется дырка от моей пули.

Все вокруг меня перестают бороться, словно впадая в транс.

— Ракель? — зовет Данте. — Дай мне пистолет, детка.

Он медленно идет ко мне, а я смотрю на своего мертвого дядю.

Того, кого я убила.

Я убила кого-то.

Боже мой.

Я понимаю, что это я сейчас в трансе. Пистолет все еще вытянут, пока я быстро моргаю, и мой разум приходит в фокус. Наконец повернувшись к Данте, я вижу беспокойство в его глазах, когда он осторожно берет меня за запястье и опускает на землю, прежде чем забрать у меня пистолет.

— Пойдем. Я отведу тебя внутрь. — Он кладет руку мне под ноги и поднимает меня, прижимая к своему телу.

Я смотрю через плечо на смерть, причиной которой я стала. Мое сердцебиение учащается.

— Я… мне жаль. Я была так зла, и…

— Эй. Все в порядке, детка. — Его руки крепко обхватывают меня. — Ты не сделала ничего плохого.

Слезы падают из моих глаз, когда боль, осознание того, что я сделала, обрушивается на меня. Я врач. Я спасаю людей. Я не убиваю их.

Мы заходим в дом Дома, который заполнен еще большим количеством мужчин. Их слишком много, чтобы сосчитать.

— Ты останешься здесь с ними, пока я помогу прибраться во дворе, хорошо?

— Да, хорошо. — Мой голос дрожит вместе с руками, когда он опускает меня на землю.

— Позаботьтесь о ней, — говорит он своим людям, прежде чем его глаза оказываются на уровне моих, а рука обхватывает мое лицо. — Все будет хорошо. С Киарой все будет хорошо. Это скоро закончится. Я клянусь.

Он оставляет быстрый поцелуй на моих губах.

— Ты этого не знаешь, — плачу я. — Мне нужно ее увидеть. Дом отвез ее в больницу?

— Да. Я отвезу тебя, как только закончу здесь. Я не выпущу тебя из виду.

— Пожалуйста, не пострадай, — умоляю я.

Обе его руки обхватили меня, крепко прижимая к себе.

— Ш-ш. Не плачь. Я люблю тебя, Ракель.

Я отстраняюсь.

— Я тоже тебя люблю. Так что не оставляй меня, хорошо?

— Нет, если это возможно. — Его ладонь проводит по моей щеке. — Сам дьявол должен был бы утащить меня от тебя, прежде чем я бы пошел добровольно. — Он прижимается губами к моему лбу и резко вдыхает. — Но я должен закончить это, если мы хотим жить вместе.

— Я знаю. — Мои брови нахмурились одновременно от понимания и страдания.

Никто из нас никогда не должен знать такой боли. Мы не просили об этом. Моя семья засунула ее нам в глотку, и пока мы не вырвем ее, мы никогда не узнаем покоя.

Посмотрев напоследок в мои глаза, он произносит «я люблю тебя» и убегает в бой. То, что он делал всю свою жизнь.

ГЛАВА 26

ДАНТЕ

При первых намеках на смерть Агнело убежал. Он слишком боится того, что мы с ним сделаем, и зря. Его смерть будет медленной, в отличие от смерти его брата, который сейчас лежит на бетоне, слишком мертвый, чтобы сказать нам то, что мы должны знать. Но у нас есть несколько их людей, которые все еще живы, привязанные к стульям.

Мы с Энцо слишком подавлены яростью, чтобы позволить им умереть гуманно. Поскольку Киара в больнице, а наши женщины оказались в эпицентре опасности, мы собираемся сделать это как можно более жестоко.

— Если бы мой брат, Дом, был здесь, тебе было бы намного хуже, — говорю я безымянному мужчине, у которого кровь течет из верхней части щеки, толстая рана стала багровой благодаря моему лезвию.

Я сжимаю синюю рукоятку своего ножа, медленно обходя его. Кончик ножа упирается в горло и лижет его.

— Скажи мне, где они держат детей, и я, возможно, стану немного добрее. — Я ввожу лезвие глубже и протыкаю кожу, заставляя капли крови стекать по его шее. — Не так уж хорошо, но все же гораздо лучше, чем сжечь твое тело, пока ты еще дышишь. Я бы посоветовал тебе спросить у своих друзей, как это было весело, но…