— Это было так красиво…

Ее глаза выпучиваются, когда она внезапно спрыгивает с кровати, словно загоревшись, и бежит в ванную.

А потом она бросается к унитазу.

— Черт, — бормочу я, поднимаясь на ноги, засовывая свой твердый член обратно, не в силах застегнуть молнию на джинсах, пока следую за ней.

— Я здесь, милая, — успокаиваю я ее, собирая ее хвостик в руку и поглаживая по спине, пока она выплескивает все в унитаз.

Повезло, что это была не кровать. Я бы устроил веселую уборку.

— Ш-ш, все хорошо, — говорю я, пока она отплевывается.

Когда она наконец перестает, я беру полотенце с вешалки и вытираю ей рот.

— Мне очень жаль, — плачет она, слезы текут по ее розовым щекам.

— Все в порядке, ангел. — Я целую ее в макушку. — Это бывает. Завтра тебе будет лучше, обещаю. Хочешь воды?

Она качает головой, сведя брови, ее хмурый взгляд слишком мил.

— Я не хочу, чтобы меня снова вырвало.

— Хорошо. Сон поможет тебе чувствовать себя лучше. Вот увидишь. — На всякий случай я подхватываю с пола мусорное ведро и иду с ним обратно.

Поставив ведро на ее сторону, я просовываю руку под ее бедра и поднимаю ее на руки, целую в лоб, прежде чем уложить ее обратно в постель.

— Я никуда не уйду. Я буду рядом с тобой все время.

— Угу.

Затем становится тихо.

Я прижимаю ее к себе, не желая уходить и надеясь, что она простит меня за то, что я ее оттолкнул. Я больше не могу этого делать. Я не хочу причинять ей боль, хотя знаю, что причиню, когда она узнает, зачем она здесь на самом деле.

ГЛАВА 13

РАКЕЛЬ

— Ш-ш, — шепчет кто-то позади меня.

Рука обвивается вокруг моего живота, крепко сжимая меня.

Я хнычу, не в силах открыть глаза. Мой желудок крутится, как ветряная мельница, голова барабанит так, будто в ней идет рок-концерт. Боль отдается в обоих висках, бьется так сильно, что я тону в ней.

— Все в порядке, — говорит мужской голос. — Засыпай. Я буду здесь.

— Данте? — простонала я, и даже от одного этого слова тошнота поднимается к горлу.

— Да, милая, это я.

Я хочу спросить, как он оказался здесь, почему, но я больше не могу говорить. Я закрываю глаза и уплываю в сон, надеясь на ясность, когда проснусь.

Свет проникает сквозь мои веки, плывет надо мной. Я пытаюсь бороться с ним, мой желудок сводит. Сколько я выпила? Зачем я сделала это с собой?

Я переворачиваюсь на спину, потирая виски, головная боль проходит, но все еще не стихает. Я помню, что слышала голос Данте, как будто во сне. Он действительно был со мной, или у меня галлюцинации? Я вспоминаю все, что было до того, как я напилась, как нашла его бар и украла бутылку водки с клюквенным соком.

О чем я думала?

Но после первых двух рюмок третья пошла легко. Потом я не могу точно сказать, сколько еще выпила. Я редко пью, поэтому моя толерантность к подобным напиткам не так уж велика. Между проблемами с родителями и Карлито, а теперь еще и Данте обращается со мной как с дерьмом, все, чего я хотела, это снять стресс.

Ночь проносится в моей голове, как цунами, образы мелькают перед глазами, комната немного кружится, пока я смотрю в потолок. Куски и фрагменты прошлой ночи проносятся в моей голове, как я запрыгиваю на стол и танцую. Я вижу мужчину, который наблюдает за мной, но не вижу его лица. Он как черная тень, притаившаяся в стороне.

Это был Данте?

— Ах! Почему я не могу вспомнить!

Я закрыла глаза, потянувшись к воспоминаниям, пытаясь найти, что еще я могла сделать.

Боже мой! Мое сердце колотится. Мы с ним что-нибудь делали? Спали ли мы вместе?

— Черт. — Я дергаю пальцами свои волосы, натягивая их в расстройстве.

О, нет! Что, если все еще хуже? Что если я что-то сделала с одним из его мужчин?!

Нет, я не могла. Я бы не смогла. Меня даже не тянет ни к одному из них. Единственный мужчина, который мне нужен, это Данте, и даже после всего, я все еще хочу его. Так что неважно, насколько я была пьяна, я бы никогда этого не сделала.

Верно?

Я никогда больше не буду пить. Не помнить, что я делала или не делала — это не то чувство, которое я хочу пережить. Я не такая женщина.

Я должна выяснить, что произошло. Я не смогу жить с собой, если не сделаю этого. И если я хочу заполнить пробелы, то, наверное, в конце концов мне следует выбраться из этой постели.

Медленно повернув голову к тумбочке, я взглянула на часы и обнаружила, что уже час тридцать пополудни. Кажется, я никогда в жизни не просыпалась так поздно.

Заставив себя встать, я осторожно покачиваюсь на ногах, сажусь на край кровати, делаю успокаивающий вдох и, наконец, поднимаюсь на ноги.

Но прежде чем я успеваю двинуться к двери, мой взгляд падает на белый лист бумаги, на котором что-то написано, а рядом лежат две белые таблетки и бутылка воды. Я беру записку и читаю слова.

Надеюсь, тебе стало немного лучше. Прими лекарства, которые я оставил. Это от головной боли, которая у тебя точно есть.

P.S. Я надеюсь, что ты снова устроишь для меня стриптиз, но на этот раз трезвый.

— Твой объективно безумно великолепный муж.

Боже мой! Я раздевалась для него?

Не может быть. Он, должно быть, лжет.

Мои щеки потеплели, пока я перечитываю бумагу снова и снова, как будто слова как-то изменятся и станут менее унизительными.

Что я сняла? Все? Только футболку? То есть, он уже видел меня во всей красе, но все же! Как я смогу снова смотреть ему в лицо?

Сев обратно на кровать, я опустила лицо в ладони, ненавидя то, что мне удалось выставить себя такой дурой перед даже не знаю кем. Лучше бы он не позволял мне опозориться перед кем-то еще.

— Уф! — простонала я, тряся головой.

После нескольких минут жалости к себе я решаю посмотреть правде в глаза. Мы живем вместе. В конце концов, мне придется его увидеть. С тем же успехом можно сорвать пластырь и покончить с этим.

Встав, я быстро натягиваю кофту, затем чищу зубы и направляюсь к двери. Как только я открываю ее, нервы решают устроить танцевальную вечеринку в моем желудке, пикируя и кружась, как на американских горках. Проклятая головная боль все еще держится в висках, даже с лекарствами, и я надеюсь, что кофеин поможет немного улучшить ситуацию. Спустившись по лестнице, я на цыпочках иду на кухню, где слышу Джанет и Данте.

— Нет, не убирай. Она может проголодаться, — говорит он ей. — Я принесу ей.

— Это хорошая идея. Ей нужно что-то в желудке.

— После той ночи, что у нее была… — Он смеется. — Ей определенно нужно.

На несколько секунд воцаряется тишина.

— Что? — спрашивает он ее. — Почему ты смотришь на меня так, будто у меня что-то на лице?

— Я думаю, это хорошо, что она тебе нравится. Я вижу, как ты изменился с тех пор, как встретил ее.

Тишина заполняет пространство, кроме биения моего сердца. Он не признается, что испытывает ко мне чувства, но и не отрицает этого.

— Все в порядке. Ты не должен ничего говорить, — продолжает Джанет. — Но это хорошо. Всем кто-то нужен.

Она поднимает голову и обнаруживает, что я подслушиваю.

— Вот она, — говорит она, ее глаза загораются улыбкой. — Как ты себя чувствуешь, Ракель?

Комок нервов подкатывает к моему горлу от того, что меня застали стоящей там. Данте поворачивается на табурете и смотрит на меня через плечо.

Я надеялась услышать продолжение этого разговора.

Но это не имеет значения, не так ли? Он не имел права разговаривать со мной так, как он это сделал в тот день. Я устала от того, что со мной все обращаются как с дерьмом. Так что даже если бы он был последним человеком на этой планете, мне все равно. Между мной и Данте все кончено.

— Добрый день, — говорит он, приветствуя меня однобокой ухмылкой, от которой мне становится тепло. — Надеюсь, ты хорошо спала, что маловероятно.