Проклятье. Нет. Слишком рискованно. Он может нажать на курок и убить ее мгновенно.

Единственный хороший вариант — отпустить Ракель и найти ее самому, пока он не успел ее убить. Но он сделает это медленно. Он собирается причинить ей боль, и я не знаю, как я могу сознательно позволить этому случиться. Но какой, блять, у меня выбор? Я не сомневаюсь, что он убьет ее прямо у меня на глазах.

С глубочайшим сожалением, пронзающим меня, я решаю отпустить ее, только чтобы найти ее снова.

— Это еще не конец. Я приду за тобой.

— Удачи. Пусть победит сильнейший.

Затем он мчится по пустынной дороге, а я медлю, набирая номера Дома и Энцо.

Эта война только что стала немного более личной.

ГЛАВА 20

РАКЕЛЬ

Вокруг темнота, а мои глаза зажмурены, и меня окутывает глубокое чувство страха. Такого, который пробирается по шее и заставляет тело дрожать от ледяного холода, которого нет.

Карлито, должно быть, наложил повязку на мои глаза после того, как вырубил меня. По крайней мере, я не мертва. По крайней мере, есть шанс.

Шанс на что? На страдания?

Кто может мне помочь? Данте — единственный человек, который может, и он даже не знает, где я. Я ни на секунду не верю, что он может желать мне зла. Если бы он знал, что Карлито привел меня сюда, он бы пришел. Очевидно, что моя так называемая мать лгала, пытаясь помочь мне, так почему я должна верить ей насчет Данте? Он был добр ко мне, в отличие от моей собственной семьи. Не может быть, чтобы он хотел меня убить.

Мои запястья пульсируют на коленях, и я чувствую, как что-то туго затянуто вокруг них.

Данте. Помоги мне.

Ткань впитывает тихие капли страдания. Я слышу свое дыхание и стук ног где-то вдалеке, дразнящий меня. Мои легкие болят от тяжести, словно кирпичи наваливаются на мой страх.

Карлито не сразу оказывается рядом со мной. Я слышу, как он негромко разговаривает с кем-то еще, но не могу расслышать, о чем они говорят.

Кто еще здесь? Что они планируют со мной сделать?

— Кажется, она наконец-то проснулась. — Голос Карлито проносится в моей голове, как рой голодных пчел, жаждущих попробовать и оставить после себя шрамы.

Его шаги ударяются о пол, уже ближе. Так близко, что я чувствую запах его гниющего тела, пота, смешанного со смертью. Мой пульс учащается, а желудок наполняется ужасом, когда я заставляю себя глубже вжаться в кресло.

Мне не нужно думать, что он сделает. Я знаю, что он причинит мне боль. Его порочность наконец-то увидит свет, как он и хотел долгое время. Я теперь его, и моя мать позволила этому случиться. Моя собственная плоть и кровь.

Он грубо срывает с меня повязку, и мои глаза сужаются, привыкая к яркому флуоресцентному освещению и встречая его гневный взгляд.

Я быстро осматриваю помещение, замечая высокие потолки и большое открытое пространство. Тонкие доски дерева лежат рядом с бензопилами. Похоже на столярную фабрику. Мои внутренности вздрагивают, когда я сосредотачиваюсь на лезвиях.

Вот что он сделает со мной после того, как получит удовольствие? Порежет меня на мелкие кусочки, чтобы меня никогда не нашли? Неужели мои родители одобрили это за мое неповиновение?

Я отказываюсь верить, что они так поступили. Может быть, это просто способ Карлито напугать меня до смерти. Потому что он работает довольно хорошо.

— Будь с ней помягче, Карлито, — говорит голос позади него.

Мои брови взлетают вверх, а глаза практически вылетают из орбит.

Этого не может быть.

Мое сердце сжимается в груди так сильно, что воздух мгновенно испаряется.

— Нет, Сэл, это не то, что ей нужно. Ты был слишком мягок с ней. Вот почему она сбежала. — Он оборачивается, и тут я встречаю взгляд своего отца.

— Папа? — Я вздрагиваю, когда слезы наполняют мои глаза и каскадом стекают по лицу.

Но он даже не смотрит на меня. Его взгляд устремлен на Карлито, как будто я всего лишь призрак. И, возможно, скоро так и будет.

— Если бы ты позволил мне получить ее, когда ей было шестнадцать, как я хотел, у нас бы не было этой гребаной проблемы! — воет он. — Теперь она, наверное, испорченный товар. Я уверен, что она позволила этому ублюдку Данте заполучить ее.

Густые седые брови моего отца нахмурились, его голова трясется от отвращения.

Карлито сжимает его плечо.

— Оставь ее со мной, Сэл. Позволь мне научить ее быть достойной женой. Это будет урок, который она никогда не забудет.

Я задыхаюсь, мои внутренности скручивает паника.

— Папа, посмотри на меня, черт возьми! Ты не можешь этого сделать! — Я рыдаю от душевной боли, которую не могу вынести, мой подбородок дрожит. — Пожалуйста. Не оставляй меня с ним.

Его плечи опускаются со вздохом, и он обходит Карлито, пока они оба смотрят на меня.

— Мне жаль, Ракель, — говорит папа. — Но он прав. Ты опозорила эту семью своим безрассудным, детским поведением. И выйти замуж за это мерзкое существо? Я не могу этого простить.

Я подавила рыдание. В его глазах больше нет любви ко мне. Я вижу это сейчас. Она исчезла задолго до того, как исчезла его душа.

— Карлито — твой законный муж. — Он продолжает свою тираду. — Это его законное место — наказать тебя за тот позор, который ты ему принесла.

Я не могу поверить, что он мог допустить такое. Мой собственный отец. Я едва могу смотреть на него. Я пытаюсь не плакать, но слезы моих мучений продолжают разрушать само мое существование.

— Как ты мог?! — кричу я. — Ты мой отец! Ты должен был защищать меня, а не посылать в объятия зверя!

— Ах ты, сука! — рычит Карлито, его ладонь ударяет меня по щеке и отбрасывает мое лицо в сторону. — Не смей говорить обо мне в таком тоне!

Мое лицо пульсирует от раскаленной боли. Я непроизвольно дергаю руку вверх, желая унять боль, но забываю о веревке, связывающей мои запястья.

— Иди, Сэл, — говорит он моему отцу. — Я справлюсь. Я не убью ее, обещаю. — Его глаза смотрят на меня с ненавистной усмешкой. — Но она будет жалеть, что не умерла.

— Я буду внизу.

И с этим мой отец выскальзывает из комнаты, оставляя меня наедине с моим обидчиком.

— Скажи мне, Ракель. — Карлито медленно ходит вокруг меня, ощущая мою тревогу и страх. — Ты позволила ему трахнуть тебя?

Его рука пробирается к моему затылку и сжимает мои волосы, дергая так сильно, что кожа головы горит, пока он смотрит на меня.

— Ты дала этому подонку то, что принадлежит мне? Он лишил тебя девственности?

Из меня вырывается смех, сначала небольшой, но потом он набирает ярость и переходит в гогот, который невозможно контролировать.

— Ты думал, что я девственница? — спрашиваю я, слезы текут по моему лицу. — Ты еще больший идиот, чем я думала. — Мои плечи покачиваются от очередного смеха. — Я не была девственницей с семнадцати лет, когда Ленни трахнул меня на заднем сиденье фургона своей матери.

Его другая рука обхватывает мою шею, его пальцы впиваются сильнее и душат меня, а его взгляд становится все более суровым.

— Данте, даже со всей его ложью… — Я хриплю. — Он лучший мужчина, чем ты, и поверь мне, оргазмы, которые он мне дарил, были лучшими из тех, что я когда-либо испытывала.

Удар по моей щеке происходит так быстро, что я даже не успеваю заметить его. Свет мерцает в моем правом глазу, и звезды вспыхивают, как фейерверк на Четвертое июля. Вкус меди ощущается на моем языке, и я стараюсь не заплакать.

Карлито стоит передо мной, снимая с пояса нож с длинным блестящим лезвием. Гнев на его лице страшнее, чем оружие в его руке.

— Я не знал, кто он такой, когда он подружился со мной в клубе, — говорит он мне. — Ты знала об этом?

Он наклоняется, его лицо приближается к моему, так близко, что я чувствую запах сигарет на его дыхании.

— Ты знала, что он делал, сука? Ты участвовала в этом?

— Нет, — шиплю я с дрожью, уже не от страха, а от чистой, ничем не сдерживаемой ярости. — Он найдет меня. И независимо от того, буду я мертва или нет, он убьет тебя. Так мучительно, так медленно, что ты пожалеешь, что не сделал этого сам.