Спустя некоторое время, уходят последние отблески света и начинает темнеть. Развернувшись, я уже собираюсь выдвигаться в направлении лагеря, как вдруг, слышу шорох в кустах неподалеку.

По закону жанра всех типичных ужастиков я начинаю медленно продвигаться к источнику шума, хотя поджилки от неизвестности трясутся нещадно, но мое любопытство, все же, преобладает над страхом.

— Кто здесь?! — не выдержав, спрашиваю я, но в ответ, естественно, слышу лишь тишину.

Подойдя ближе, я глубоко вдыхаю, коротко выдыхаю и резко дергаю ветки кустарника в сторону…

А в следующую секунду, облегченно прыскаю от смеха.

В траве под кустом копошился маленький серый ежик, который, видимо, прогуливался в поисках необходимого провианта, а возможно, так же как и я направлялся в свою ночлежку. Я снова расслабляюсь, выпрямляюсь и, собрав свой честно накопленный хворост, выпавший их рук во время моего, детективного мини расследования, собираюсь в путь.

Как вдруг кто-то подлетает сзади, грубо обхватывает меня, заключив в жесткое кольцо рук, и накидывает на голову темный, вонючий мешок. Я начинаю вырываться и кричать. Из глаз брызгают предательские слезы, а в голове набатом стучит одна единственная мысль: «главное не отключиться снова!»

Я продолжаю истошно вопить, звать на помощь, умоляю отпустить, но мой похититель только злобно рычит и крепче сдавливает и без того онемевшие конечности. Вдруг я слышу шаги поблизости. Другой человек подходит к нам. В моей душе на секунду мелькает тень надежды на какую-то помощь от него, но уже в следующее мгновение она рушиться, разбиваясь на тысячи мелких осколков, когда он, приподняв мешок, заклеивает мой рот липкой лентой.

Это конец. Мне никто не поможет.

От страха сердце долбит настолько яростно, что норовит проломить мне ребра, разорвать плоть и вырваться наружу, тело пробивает озноб, а к горлу подкатывает тошнотворный колючий ком. Я начинаю сопротивляться из последних сил: брыкаться, царапаться, пинать напавшего ногами. Но мой мучитель лишь довольно хмыкает, заматывает чем-то мои руки и, закинув меня на плечо, выдвигается в неизвестном направлении.

Он грубо сжимает своими руками мои бедра, больно впиваясь пальцами в кожу, от этого ощущения меня пробивает нестерпимая дрожь отвращения, и я знаю, что последует за этим.

Меня начинает накрывать приступ паники…

Я начинаю задыхаться, не могу сделать даже маленький вдох, как будто мою грудь придавливает тяжелая бетонная плита, не оставив ни миллиметра пространства для маневра, а несчастные легкие, в попытке хоть немного сократиться, готовы разорваться от натуги в клочья. Перед глазами начинают мелькать черные пятна, от нехватки кислорода, а изо рта вместо криков вырываются лишь замученные рваные хрипы. Но этому монстру, похоже, плевать. Даже если я сейчас сдохну в его руках. Он просто продолжает куда-то меня тащить, пока в какой- то момент мы не останавливаемся.

Человек резко скидывает меня с плеча, грубо поставив на ноги. Я завываю от резкой боли, прострелившей лодыжку, и делаю глубокий протяжный вздох. Перед глазами все еще кружатся вертолеты, но я совершаю попытку махнуть головой, чтобы высвободиться из плена темноты.

И тогда человек стоящий позади, жестко хватает меня за шею, больно сжимая горло своей лапой и, дернув голову назад, злобно шипит совсем рядом с моим ухом:

— Я же обещал, что ты поплатишься за свою дерзость, сука…

Этот голос был мне знаком, но понять, кто это я не успела, так как в следующую секунду меня грубо толкнули вперед и я, на секунду почувствовав свободное падение, жестко приземлилась на землю, сильно приложившись головой.

А потом темнота затянула меня в свои сети и все вокруг погасло.

— Эй, принцесса, открой глаза. Аврора. Аврора, мать твою! Ну открой же ты глаза, наконец!

Слышу отголоски чьих- то слов, будто сквозь плотную толщу воды. Звуки глухие и нечеткие, а каждое слово отдает противным звоном в висках. Пытаясь приоткрыть глаза, ощущаю неимоверную тяжесть век, будто налитых свинцом, и открыть их оказывается не то, что сложно, просто нереально сейчас.

Человек рядом со мной продолжает звать меня и переходит уже к физическому воздействию: начинает трясти меня за плечи и легонько шлепать по щекам.

— Мммм… — все, что мне удается выдавить, чтобы дать понять, что я пришла в себя.

— Фух, бля… мычишь, значит живая, — отзывается до боли знакомый голос из темноты.

После чего меня перестают трясти, и немного прихватив под головой, приподнимают.

— Я сейчас дерну скотч одним резким рывком, будет больно, но так эффективнее, потерпи, ладно?

И в следующий момент я ощущаю резкую жалящую боль на губах и щеках. Вскрикнув, зажмуриваюсь максимально сильно, но горючие слезы все равно вырываются из глаз, скатываясь по саднящей коже, оставляя после себя тонкие соленые дорожки. Совершив усилие, я немного приоткрываю веки, и тут же морщусь от ощущения «песка» под ними. Вокруг стоит абсолютная темнота, но перед моим взором мелькают размытые головокружительные блики. Кожа на лице горит и щиплет от соли, попадающей на раздраженные участки, и я прижимаю тыльную сторону ладони к щеке, стараясь унять эту тягучую боль.

— Ты в порядке?

Услышав хорошо знакомый голос я, наконец, фокусирую зрение, и, взглянув наверх, сталкиваюсь с обеспокоенным взглядом моего спасителя.

Это и вправду он.

Джейк.

Он сидит в какой-то грязной, вонючей яме, посреди лесной чащи в полной темноте, практически держа меня в своих руках, и аккуратно утирает мои слезы большим пальцем своей руки. Осознав все это, меня словно ушатом ледяной воды окатывает.

Но как? Он? Здесь?

Не могу поверить, что Джейк случайно оказался ночью посреди лесной чащи и нашел меня в этой яме, просто интуитивно! Это невозможно, нереально! И вдруг в мою ноющую от тупой протяжной боли голову, приходит жуткая мысль, которая заставляет желудок нервно скрутиться.

— Ты…Ты что, участвовал во всем этом?! — мне хотелось крикнуть, но на деле, из меня выходит лишь какой-то тихий шелестящий хрип, а глаза щиплет от накатывающей волны новых слез.

Услышав это, Джейк изумляется не меньше меня.

Его лицо вытягивается, брови сходятся на переносице, а рот искажается в какой-то неопределенной шокированной гримасе. Синие глаза вспыхивают целой гаммой эмоций: от поразительного удивления и недоумения и до яростной злости и жгучей обиды. Поиграв желваками, он врезается в меня ожесточенным взглядом и отвечает:

— Я еще могу понять тот факт, что ты приписала такую тупую выходку мне, — говорит Джейк, чеканя каждое слово, — Я в курсе, какого ты обо мне мнения.

В этот момент все тело снова пробивает дрожью.

— Но то, что ты считаешь меня настолько тупым, чтобы сначала кинуть кого-то в лесу, а потом вернуться и «забрать» его, вот это уже реально обидно.

Он попытался придать своему голосу насмешливо — ироничный тон, но я почувствовала, что мое предположение задело его за живое. Внимательно присмотревшись, я, наконец, распознаю в его взгляде еще одну эмоцию, ускользнувшую от меня в первый раз.

Это было волнение. Обо мне.

И мне вдруг становится очень стыдно за свои глупые мысли и жестокие, беспочвенные обвинения в его адрес.

— Джейк, — хриплю я, разражаясь удушливым кашлем. Он же, молча достает из кармана небольшую бутылку с водой, и протягивает ее мне.

А затем приподнимает, помогая занять сидячее положение, и коснувшись стопой земли, я протяжно взвываю. Видимо во время падения я еще сильнее повредила пострадавшую ногу. Дикая острая боль простреливает от голени вверх до самого колена, из-за чего конечность начала гореть и подрагивать.

— Что у тебя болит? Нога? — спрашивает Джейк, переводя обеспокоенный взгляд с моего лица вниз.

Я киваю, и он начинает аккуратно ощупывать правую ногу, а когда добирается до самой лодыжки, я снова резко дергаюсь.

— Похоже на вывих или сильный ушиб. Но для более достоверной информации нужен рентген.