Перед глазами навязчиво возникла недавняя некрасивая сцена. Торжествующий вид несостоявшейся свекрови, брезгливо дёргающаяся губа любимого мужчины.

Любимого…

Нужно это признать. Она любит графа Аддерли всем сердцем! Это чувство так захватило всё существо девушки, что мозги совершенно отключились. Снова и снова вспоминала она жаркие объятья Макса. Пусть случилось это лишь, когда он утешал девушку после нападения одурманенного приворотным зельем ухажёра, зато как уютно и приятно было находиться в этих надёжных руках, как ей нравилось дышать с графом одним воздухом, наслаждаться его терпким ароматом… И ещё, предлагая помочь с продажей дома, любимый так нежно гладил её по волосам. Она буквально растворялась в его ласках и надеялась на лучшее, на то что скоро её жизнь наладится.

Разве можно было так наивно верить в реальность происходящего? Эрида привыкла к заботе и вниманию, которыми окружал её Макс, радовалась перемене в отношении к ней его матери, совершенно упустив сигналы, подаваемые интуицией.

Луина притворялась ласковой, причём так бездарно, что не заметить слащавое лицемерие могла только наивная влюблённая пустышка! Эрида видела, как разыгрывается спектакль, и не придавала этому значения — понадеялась, что рано или поздно графиня смирится с выбором сына, ведь Максимилиан обещал это!

Виллард остановилась, покачнулась и схватилась за прут решётки, окружавшей городской парк. Холод металла несколько взбодрил её. С тоской посмотрела девушка на видневшиеся между подстриженными кустами бузины дорожки. Чуть поодаль на лавочке сидела пожилая пара. Старик и старушка мило склонились друг к другу седыми головами, по очереди бросая раскрошенный хлеб толкущимся у их ног воркующим голубям.

Какое счастье — прожить жизнь с любимым человеком, разделяя горе и радость, воспитывая детей, а потом и внуков, достичь почтенного возраста и не расставаться до самой смерти! Неужели ей этого не дано? Почему? Угораздило её втрескалась в аристократа!

Опять перед мысленным взором возникло лицо Его Сиятельства. В красивых глазах плескалась боль, а лицо было таким, словно мужчину вот-вот стошнит.

Он поверил! Поверил, что Эрида привела в его дом любовника!

Это кем нужно быть? Какая ведьма, даже с запечатанной силой, совершила бы настолько глупый поступок?

Ах, зачем любимый поверил в её измену? Как мог не понять, что всё подстроено?

Напуганная и униженная девушка позорно бежала «с поля боя».

Нужно было признать, что сражение за свою любовь она безнадёжно проиграла.

И вот — осталась одна. Даже Гризельды нет рядом. Не уберегла свою метёлку ведьма, и тут некого винить кроме себя самой. Со стыдом вспоминала Эрида, как отругала свою верную подругу за учинённый в покоях графини погром. Велела на глаза не показываться. После этого Гризельда вечно пряталась по тёмным углам, вот и не заметила, как её хозяйку выгнали за порог.

— Я сама ушла! — упрямо возразила собственным мыслям девушка. — Видеть их никого не хочу! Вообще никого не хочу видеть, уеду из этого города и забуду обо всём.

Осуществить спонтанное намерение было непросто, ведь Эрида сбежала из особняка Аддерли, не прихватив с собой ровным счётом ничего. Как неудачно получилось… Теперь она бездомная, бессильная, безработная ведьма — оболганная, брошенная, преданная, обобранная. И нет в целом мире никого готового ей помочь.

Виллард не заметила, как пришла в знакомый район. Ноги сами привели к родному дому. Быть может попроситься на ночлег? Несчастная готова была со слезами умолять нового хозяина сжалиться и дать возможность немного побыть в знакомой обстановке. Казалось, сами стены ободрят и подарят надежду! Она даже взялась за калитку, как увидела новенькую лакированную вывеску: «Эрида — уникальные зелья».

Как такое возможно? Неизвестный покупатель не только дом себе забрал, имя присвоил? Почему-то на ум пришёл ведьмак, пытавшийся купить у неё дом за бесценок. Не получилось так, стал действовать в обход? Понятно, что торговать зельями в этом районе удобнее всего под именем известной всем и заслужившей полное доверие Виллард. Как ловко Каен Рибэрк провернул своё дельце! Даже в ковен не пожалуешься, самой-то Эриде запрещено колдовать ещё долго. А там никто и не вспомнит о ней.

Всё верно: нужно уезжать, искать счастье на стороне.

Понурив голову, Виллард поплелась прочь.

Графиня Аддерли ликовала. Кажется, никогда в жизни она не была так счастлива! Даже в юном возрасте заполучив лучшего из женихов — она не сомневалась, что достойна такой партии как никто другой и восприняла как должное предложение руки от известнейшего холостяка королевства, благо он был родовит, богат и влиятелен. Даже родив единственного ребёнка — у Её Сиятельства довольно долгое время не пробуждались материнские чувства, она слишком ревностно относилась к своей великолепной фигуре и опасалась, что беременность украдёт свежесть и красоту. Даже потом, когда она в полной мере ощутила себя наследницей огромного состояния и матерью лучшего мужчины на свете.

Только теперь, избавившись от соперницы — коей несомненно была ведьма, претендующая на сердце Максимилиана — графиня получила полнейшее удовлетворение и теперь наслаждалась бесконечным блаженством.

Пусть он останется холостяком — мечтала довольная мать. Теперь я уверена, что нет на свете девушки, достойной его привязанности. Любая, пусть аристократка и хорошо воспитанная особа, ногтя его не стоит! Луина фыркнула, припомнив как подло поступила баронесса, предпочтя какого-то душного виконта красивейшему и благороднейшему графу Аддерли.

Немного портило настроение то как отреагировал Максимилиан, получив подтверждение неверности рыжей ведьмы. Мальчик выглядел ужасно расстроенным! Ну, ничего, это скоро забудется. Граф Аддерли вернётся к привычным занятиям — в клуб холостяков — и станет как и прежде наслаждаться жизнью и уделять всё свободное время любящей его матери.

Решив, что прошло достаточно времени после полученного Максом потрясения, графиня направилась к нему «поддержать сына в печальную минуту». Однако увиденное заставило женщину замереть на пороге комнаты.

— Зачем ты собрал чемоданы, дорогой? — спросила она дрогнувшим голосом. — Собираешься путешествовать?

— Я обещал, что съеду, матушка, — ответил Максимилиан, не оборачиваясь. — Вот, время пришло.

Луина не поверила собственным ушам: ее единственный мальчик, ее сын решил бросить ее! Родную мать! И все это из-за какой-то паршивки.

— Ты не уйдешь! Я не пущу тебя! Ты смерти моей хочешь!? — схватилась за сердце графиня, наигранно закатывая глаза.

— Хватит уже разыгрывать спектакль! — рявкнул на нее мужчина. — Я больше не верю в это. Вы долго пытались играть сыновьими чувствами, но всему в этом мире есть предел. Я устал потакать вашим извечным капризам, угождать каждой прихоти. Я давно не ребенок, чтобы держаться за подол материнской юбки. Слегка отстранив даму, Макс, подхватив чемодан, вышел в коридор. — Остальное я заберу позже, — бросил он на ходу, даже не повернувшись.

Луина хотела догнать его, остановить, пригрозить. Она уже было рванула следом, но резкая боль сковала все тело, сдавив не только сердце, но и каждую клеточку организма. Она даже закричать не смогла, лишь в последний момент ухватившись за косяк, чтобы не упасть. Сын удалялся, не видя того, как его мать едва ли не умирает от одолевшей ее боли. Хватая ртом воздух, графиня с ужасом смотрела вслед отпрыску. Он скрылся, а Луина рухнула без чувств.

Ее обнаружили не сразу. Одна из служанок, идущая убирать комнаты, нашла хозяйка на полу. Тут же позвали лекаря, но тот сумел лишь привести Ее Сиятельство в чувства, а вот поднять на ноги ему, увы, не удалось. Не в силах пошевелить ни руками, ни ногами, графиня Аддерли лежала одна в своей комнате, проклиная за все свои несчастья никчемную Виллард.

Несчастную больную раздражало всё. Суетливая сиделка без которой Луина не могла справиться ни с ночным горшком, ни с поильником. Зудящая от постоянного лежания кожа, складки на простынях, жесткие или наоборот слишком мягкие подушки, шум за окнами или грохот, доносившийся с лестницы.