— Не думаю, что когда-либо женщина так сильно выворачивала меня наизнанку. Я не могу понять, что именно в ней делает меня таким одержимым, но это так. После того, как она ушла с Рэймондом, я сидел здесь и обдумывал, как соблазнить ее, чтобы у нее не осталось другого выбора, кроме как стать моей. Никогда в жизни я не совершал ничего даже отдаленно настолько возмутительного. Я хочу заботиться о ней, покупать ей драгоценности. Это самый странный и ужасный опыт, который у меня когда-либо был.

Улыбка Макси свидетельствовала о том, как сильно она заботилась о нем.

— Звучит так, будто дракон наконец-то нашел свою любовь.

Легкая улыбка появилась на его лице.

— Терпеть не могу, когда ты такая мудрая.

Она ответила:

— Вот почему я держу тебя рядом с собой, чтобы иметь возможность делиться этой ненавистной мудростью всякий раз, когда она больше всего нужна.

— И что ты посоветуешь?

— Судя по всему, что ты рассказал мне о ее прошлом, и после того, что я увидела здесь сегодня вечером, я предлагаю либо жениться на ней, либо оставить ее в покое. Это не Новый Орлеан, она ничего не смыслит в драконьих играх. Ты погубишь ее, если не сделаешь выбор.

Когда Гален не ответил, Макси тихо сказала:

— Спокойной ночи, Галено, — и тихо вышла из комнаты, оставив его наедине со своими мыслями.

На следующий вечер он был в Детройте, решив, что, возможно, ему нужно держаться подальше от Уиттекера. Гален не узнал слугу, который открыл дверь старого особняка. Это не имело значения, потому что при жизни Галена большинство слуг были незнакомцами. Его бабушка Вада редко держала слуг дольше, чем на сезон, потому что ее жесткий характер обычно заставлял их искать работу в другом месте.

Гален передал шляпу и пальто неулыбчивому мужчине и направился в гостиную.

Как обычно, комната была заполнена прихлебателями. Большинство из них были членами семьи; нищие родственники, само существование которых зависело от Вады. В свою очередь, она обращалась с ними так же плохо, как и со слугами, не заботясь об их мнении, чувствах или желаниях. Гален считал, что они заслуживали такого обращения за то, что терпели ее тиранию в обмен на бесплатное жилье и еду. Он переехал в свой собственный дом в тот день, когда достиг совершеннолетия. Сорок лет назад Вада сбежала в этот старинный дом в Мичигане, спасаясь от сплетен, которые распространились по Новому Орлеану после того, как муж бросил ее. Он бросил ее ради своей темнокожей любовницы.

Остальные присутствовавшие в комнате мужчины, как молодые, так и пожилые, соревновались за то, чтобы к ним относились как к грязи под ногами Вады. Их мотивы были сосредоточены на молодых богатых дочерях друзей Вады.

Его появление в комнате вызвало тишину. Вада, сидевшая на стуле в окружении своих придворных, громко произнесла, растягивая слова:

— Ну, уж не мой ли это блудный внук? Вернулся после ежегодного свидания со своей шлюхой?

Гален давно научился не позволять ее злобному языку беспокоить его. Зная, как сильно ее бесит необходимость ждать, он не торопился, холодно кивнув собравшимся, прежде чем обратить внимание на Ваду или ее слова

— Я приехал навестить Расин, бабушка.

Он подмигнул своей тете Расин, и она улыбнулась в ответ.

— Как обычно, это не твое дело, где я был.

Молчание остальных сделало перепалку еще более напряженной. Голубые, как у мулатки, глаза его бабушки вспыхнули гневом.

— Тогда, я надеюсь, ты не будешь слишком долго осквернять мой дом своим присутствием.

Затем она обратилась к своему старшему сыну:

— Реджинальд! Отведи меня в мои покои. Я не выношу его вони.

Дядя Галена, Реджи, поспешил к ней. Вада встала и стукнула тростью об пол. Поддерживаемая заботливой рукой Реджинальда, она с чопорным величием вышла из комнаты.

Как только Вада удалилась, ее дочь Расин поспешила к племяннику, чтобы обнять его, как он того заслуживал. Он ответил на приветствие и закружил ее, пока она не захихикала, как маленькая девочка.

— Отпусти меня, негодник.

Он улыбнулся и поставил ее на ноги. Из десяти человек, находившихся в комнате, только у Расин хватило духу бросить вызов Ваде и с любовью относиться к Галену. Расин и покойная мать Галена Рут были сестрами. Рут была всего на год с небольшим старше, и сестры были очень близки. Гален всегда верил, что любовь его матери продолжала жить в Расин.

Расин посмотрела на своего высокого красивого племянника и, поддразнивая, сказала:

— Эта шлюха, должно быть, хорошо тебя кормит; ты немного прибавил в весе с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

Гален рассмеялся. Его бабушка считала, что ежегодные исчезновения Галена с апреля по октябрь были связаны со шлюхой, которую он прятал. Только Расин знала правду.

— Я пришел, чтобы предложить тебе поужинать, тетя. Ты присоединишься ко мне?

— Ну конечно, только дай мне надеть плащ.

Хотя скоро должно было наступить время ужина за бабушкиным столом, Гален не собирался присоединяться к ним. Ему запрещалось присутствовать на этих ужинах с того самого дня, как он переехал в свое собственное жилище более десяти лет назад. Он не возражал против указа своей бабушки. Встреча с Расин была единственной причиной, по которой он пришел в этот вечер.

Пока Гален ждал возвращения своей тети, он не обращал внимания на пристальные взгляды остальных. В его глазах они не существовали точно так же, как он не существовал в их глазах, когда рос. Ни один из дядей, двоюродных бабушек или дальних кузенов не встал на защиту маленького мальчика, единственное преступление которого заключалось в желании его матери быть с мужчиной, которого она любила. Только Расин приютила обиженного и сбитого с толку ребенка-сироту, которым он когда-то был. Он никогда не забудет ее доброту.

Гален и его любимая тетя ужинали в доме у реки, который он арендовал прошлой осенью. Большинство слуг служили у него много лет и любили Расин так же сильно, как и своего хозяина. Узнав еще днем о намерении Галена пригласить ее на ужин, они практически превзошли себя в приготовлении ее любимых блюд.

Когда слуги унесли остатки десерта, Расин застонала и отодвинула стул.

— Я так объелась, — призналась она. — Иди и скажи малышке Ребе, чтобы она собирала чемоданы, потому что она будет готовить для меня. У тебя уже есть Макси, а холостяку нельзя позволять иметь двух отличных поваров за одну жизнь.

Гален усмехнулся.

— Макси говорит, что малышка еще недостаточно опытная, чтобы называть себя поваром.

— Что ж, Макси ошибается. Та женщина, которую твоя бабушка выдает за повариху, могла бы брать уроки у маленькой племянницы Макси, Ребы.

Они удалились в маленький кабинет Галена, и Расин рассматривала своего любимого племянника за бокалом послеобеденного вина.

— Итак, Галено, какие новости ты слышал?

— На Юге раздаются слухи об отделении, и поговаривают о войне, чтобы сохранить Союз, если это произойдет. Как это повлияет на рабство, никто не уверен.

— Как долго ты собираешься оставаться в Дороге?

— Понятия не имею, но пока ситуация не изменится, я буду продолжать водить их за нос.

Гален не мог не заметить озабоченности на ее лице. Он знал, что она уважает его работу в роли Черного Дэниела и никогда бы не попросила его отказаться от этой роли, но, как мать, которой она себя считала, она постоянно беспокоилась о его безопасности.

— Я слышала, ты был ранен прошлой осенью.

Он кивнул.

— А еще я слышала, что ты стал добавлять в свой кофе кленовый сироп.

Гален медленно оглядел ее.

Ее глаза, такие темно-синие, что иногда казались черными, были непроницаемы. Она сказала:

— У меня есть свои уши.

Он улыбнулся.

— Женщина, которая спрятала меня, за свободное производство. Полагаю, я просто привык к этому.

Гален встал и налил себе еще вина из хрустального графина, стоявшего на столе.

— Рэймонд говорит, что она очень красивая.

Гален поднял свой бокал и сделал маленький глоток.