— Да, миссис Квинт. Я считаю себя представителем расы, почему бы и нет?

Она пожала плечами.

— Потому что некоторые мулаты предпочитают этого не делать. Они используют свою кожу и свои семьи с хорошими связями, чтобы избежать трудностей, которые приходится терпеть нам, черным.

Эстер удивленно посмотрела на Фостера.

Он, в свою очередь, уставился на Дженин.

— Я что-то не так сказала? — спросила она.

Она подняла глаза на Галена и, должно быть, увидела в них холод, потому что быстро выдохнула:

— О, мистер Вашон, простите. Я не хотела вас обидеть. Это было просто замечание. Я ничего такого не имела в виду.

Гален изобразил едва заметную улыбку, затем склонил голову:

— Извинения приняты.

После этого напряжение в салоне кареты несколько спало, и светская беседа продолжилась. Эстер задумалась над замечанием Дженин. Были те, кто считал, что мужчинам и женщинам со смешанной кровью нельзя доверять в вопросах, касающихся расы, потому что считалось, что у них разные взгляды. С другой стороны, были мулаты, которые никогда не пустили бы Эстер в свой круг из-за ее темной кожи. Она считала предрассудки обеих сторон нелепыми. В борьбе против рабства участвовали солдаты, представлявшие весь спектр расы, и только потому, что у кого-то была светлая кожа, это не означало, что этот человек мог голосовать, или давать показания в суде, или пользоваться какими-либо другими правами, в которых отказывали его более темным собратьям.

Эстер никогда не одобряла позицию тех, кто брал на себя смелость заявлять о превосходстве одной части расы над другой. Это была вызывающая разногласия и разрушиения практика, особенно в свете того, с чем им приходилось сталкиваться.

Гален изо всех сил старался казаться заинтересованным, пока Фостер рассказывал о сверстниках, с которыми познакомился во время своего пребывания в Англии. Он вспомнил, как Эстер упоминала о склонности Фостера к напыщенности, и она была абсолютно права. Гален был уверен, что у этого человека было много положительных качеств, но он не производил хорошего первого впечатления; этот человек был занудой, хвастуном, напоминавшим немецкого бюргера, которого Гален когда-то знал. Из уважения к Эстер Гален дал все необходимые ответы, но даже когда Фостер продолжал разглагольствовать, Гален предпочел молча радоваться тому, что Эстер сидит рядом с ним.

Красота смуглого лица Эстер заставляла забыть об ужасной шляпке и поношенной накидке с обтрепанными краями. Вместо этого он поймал себя на том, что его взгляд задерживается на изгибах ее совершенного рта. Его чуть не сбило с ног, когда он впервые увидел ее сидящей на фургоне. Он и понятия не имел, что его собственная Индиго окажется одной из тех женщин, которым Квинт хотел, чтобы он помог. Он мог бы расцеловать его за то, что тот устроил эту встречу, но сейчас Гален просто хотел задушить его и выбросить из кареты. Поразмыслив, Гален решил, что его присутствие действительно может быть благословением. Если бы здесь не было Фостера и его очаровательной невесты, Гален, без сомнения, искал бы способы сорвать сладкие поцелуи с губ Эстер. Ему хотелось расстегнуть пуговицы на ее платье и ощутить обжигающий аромат ванили, который, как он знал, ждал его у основания ее шеи и в ложбинке между грудями. Он чувствовал, как твердеет от этих мыслей, и поэтому заставил себя сосредоточиться на том, что говорил Фостер.

Эстер тоже пыталась сосредоточиться на словах Фостера, но не могла из-за тревожащего присутствия Галена. Большую часть пути она избегала смотреть ему прямо в глаза, потому что с самого начала поняла, что не может оставаться равнодушной к глазам Галена, которые говорят ей все, чего он не может сказать.

Они вернулись в Уиттакер ближе к вечеру. Левек сначала остановил карету у дома Эстер. Дженин и Фостер направлялись в пансион, где жил Фостер. Когда она собралась выходить, Фостер сказал:

— Эстер, почему бы тебе не поужинать со мной и Дженин, скажем, через несколько дней?

Эстер открыла рот, чтобы вежливо отказаться.

Гален мягко прервал его:

— У меня есть идея получше, почему бы вам троим не присоединиться ко мне за ужином? Это будет мой способ выразить признательность за столь приятный день.

— Спасибо, мистер Вашон. Я надену свое лучшее платье, — радостно сказала Дженин.

Эстер просто покачала головой.

Фостер спросил Дженин:

— Дорогая, ты не возражаешь, если я провожу Эстер до двери?

Дженин положила ладонь на его смуглую щеку.

— Конечно, нет. Если только ты не позволишь Эстер украсть тебя обратно.

— Будь уверена, Дженин. Фостер смотрит только на тебя, — ответила Эстер.

Она повернулась к Галену.

— Мистер Вашон, спасибо вам за спасение, надеюсь, мы не слишком вас задержали.

— Вовсе нет, мисс Уайатт. Вы ведь присоединитесь ко мне за ужином, не так ли?

Чувства Эстер затрепетали в ответ на жар, который она ощутила в его глазах.

— Я бы ни за что на свете не пропустила это.

Она попрощалась с ним и Дженин, а затем позволила Фостеру проводить ее по дорожке.

Когда они подошли к ее двери, он сказал:

— Ты хорошо восприняла новость, Эстер. Я заслуживаю порки за то, что так подло с тобой обошелся, но ты же видишь, какая она замечательная, не так ли?

Эстер на мгновение отвела взгляд, прежде чем сказать:

— Да, Фостер, вижу.

Он улыбнулся.

— Она сделала меня очень счастливым.

— Тогда это все, что имеет значение. Но ты уверен, что хочешь посвятить свою жизнь той, которую знаешь всего месяц?

— Месяц, год — это не изменит моих чувств. Я люблю ее, Эстер.

Она не стала настаивать, а вместо этого искренне сказала:

— Тогда я уверена, что тоже ее полюблю.

— Ты сердишься на меня?

Она посмотрела ему в глаза.

— Я бы солгала, если бы сказала нет, но у нас не было отношений по любви, так что мое сердце не разбито. Я желаю тебе счастья.

— Ты это серьезно?

— Да.

Он взял ее руки и поцеловал их.

— Ты очень особенная женщина, Эстер. Очень особенная.

Но недостаточно особенная, чтобы стать твоей женой, подумала она.

— Ты не должен заставлять Дженин ждать, Фостер. Увидимся на ужине у Вашона.

— Спасибо тебе, Эстер. За все.

— Всегда пожалуйста.

Позже, переодевшись в чистую сухую одежду и согрев свои дрожащие внутренности горячим чаем, Эстер услышала стук в дверь.

Она открыла ее и с удивлением обнаружила, что на крыльце стоит Гален. В этот момент ее захлестнули волны эмоций.

— Почему ты вернулся?

Она увидела его карету, ожидавшую внизу у дороги.

— Фостер все еще в карете?

— Интересный мужчина, этот твой Фредерик. Можно мне войти?

Она посторонилась и позволила ему войти.

— Как ты, малышка?

— Как и любая другая женщина, которая внезапно обнаруживает, что ее заменили.

— Она оказала тебе услугу.

— Как так?

— На самом деле ты не хотела выходить за него замуж.

— Нет, хотела.

— Я бы этого не допустил. Не после встречи с ним. Я бы сам женился на тебе, лишь бы не дать тебе растратить свою жизнь на этого бюргера.

Она знала, что он просто дразнит ее, но это признание все равно заставило ее сердце забиться быстрее.

— Он не бюргер, Гален, и ты не смог бы помешать мне выйти за него замуж.

— Я бы остановил эту свадьбу, даже если бы мне пришлось ради этого заняться с тобой любовью в центре города.

Эстер покачнулась. Она понаблюдала за ним мгновение, увидела серьезность в его глазах и сказала:

— Ты бы не посмел.

— Если бы ты знала меня лучше, ты бы так не говорила. Он когда-нибудь оставлял розы на твоей кровати?

Эстер покачала головой.

— Еще одна причина, по которой тебе не стоило выходить за него замуж.

Она задумалась, сколько сердец он разбил за свою жизнь. Он был прекраснее июньского дня.

— Ты приехал сюда по какой-то причине?

— Я хотел поговорить с тобой наедине.

Ей пришлось отвести взгляд от жара в его глазах, чтобы не обжечься.