Как и у всех других детей в этом месте, первой работой девочек было помогать размачивать растения индиго ногами, во многом так же, как европейские рабочие обрабатывали виноград для производства вина.

Юная Эстер пожала плечами, услышав оценку Эллы. С тех пор как им разрешили работать с чанами, Элла только и делала, что мечтала о том, чтобы ее руки стали такими же темными, как у ее мамы. День Эллы начинался и заканчивался с ее мамой, Дот. По словам Эллы, Дот была самой умной женщиной в округе. Эстер была вынуждена согласиться: Дот знала все, начиная с того, где найти травы, которые тетя Кей использовала для поддержания здоровья всех в округе, и заканчивая положением Звезды Свободы. Она даже умела читать, и Эстер находила это умение совершенно удивительным, поскольку не знала никого, кто бы еще умел. Элла поделилась с Эстер этой удивительной информацией однажды вечером прошлым летом, когда они лежали бок о бок на своих тюфяках в маленькой хижине, которую семья Дот называла своим домом. Элла заставила Эстер поклясться, что она не расскажет об этом ни единой живой душе, потому что, если владелец, мастер Дилл, когда-нибудь узнает, он точно продаст Дот на юг.

— Элла! — раздался предостерегающий голос Дот. Обе девочки посмотрели через двор.

— Вы с Эстер, прекратите бездельничать и принимайтесь за работу. Нужно многое покрасить, прежде чем Дадли протрубит в свой рог сегодня вечером.

Дадли был надсмотрщиком. На рассвете его рог созывал их к чанам, а на закате отправлял обратно в хижины.

Мать Эллы и другие пожилые женщины стояли босиком по щиколотку в грязи во дворе, погрузив руки в дымящиеся, вонючие чаны. Элла подняла свои перепачканные руки и гордо похвасталась:

— Посмотри, мама. Очень скоро мои руки станут такими же темными, как у тебя.

Звуки во дворе обычно представляли собой смесь голосов, негромкого жужжания и ритмичного шлепанья ткани, которую опускали в чаны и вынимали из них. После похвальбы Эллы во дворе стало очень тихо. Некоторые женщины опустили глаза, другие печально покачали головой.

Эстер, не понимая, почему комментарии Эллы вызвали такую странную реакцию, посмотрела на свою подругу и увидела, что замешательство Эллы отражает ее собственное.

Дот мягко сказала:

— Элла, Эстер, такими руками не стоит гордиться. Это руки рабыни. Руки с клеймом. До самой смерти на ваших руках будет написано «рабыня». А теперь возвращайтесь к работе.

Эстер посмотрела на Галена.

— Мы были детьми, и до этого момента мы с Эллой никогда не стыдились своей жизни, потому что это была единственная жизнь, которую мы знали. В тот вечер Дот усадила нас обоих рядом и рассказала правду о нашей жизни и о том, как мир смотрит на нас. Я никогда этого не забуду.

— Через сколько времени после этого ты сбежала?

— По иронии судьбы, это произошло всего через несколько дней. Появился спекулянт.

Гален не раз выдавал себя за спекулянта. Спекулянты были странствующими торговцами рабами, которые путешествовали от плантации к плантации, покупая любых рабов, которых хозяин хотел продать, — обычно это были непослушные, хромые или престарелые рабы, которые больше не могли выполнять работу. Затем спекулянт продавал их.

Гален спросил:

— Так что же произошло?

И снова голос Эстер унес их обоих в прошлое.

Известие о прибытии спекулянта заставило всех присутствующих напрячься и испугаться. В результате во дворе воцарилась тишина. У хозяина не было особых проблем с рабами, но никто не знал, что у хозяина на уме; все знали, что кто-то мог совершить правонарушение, и независимо от того, было ли это нарушение реальным или мнимым, любой раб мог быть продан одним взмахом кнута.

Когда спекулянт в сопровождении мастера Дилла медленно направился к женщинам во дворе, Элла предупредила Эстер:

— Не смотри на него. Посмотришь на него, и он обязательно тебя купит.

Эстер определенно не хотела, чтобы ее покупали, поэтому она опустила голову и сосредоточила свое внимание на работе, но, когда услышала: «Как насчет этой?» она сжалась от страха.

Эстер заставила себя сосредоточиться на своей работе, изо всех сил молясь, чтобы они говорили о ком-то другом.

— Сколько? — спросил мастер.

— Сколько ей лет? — парировал спекулянт.

— Она у меня уже… дайте-ка посмотреть…

Эстер услышала шелест бумаги, когда хозяин просматривал свою бухгалтерскую книгу. Затем он сказал:

— Шесть лет. Значит, ей около восьми-девяти.

— Она хорошая работница?

— Насколько я знаю, да.

Хозяин повернулся к Дот.

— Дот?

Дот подняла голову, и ее глаза на секунду встретились с глазами Эстер.

— Да, мастер Дилл.

— Эта девочка хорошая работница?

Дот не сводила глаз с Эстер.

— Да, сэр.

— Хорошо. Как я и думал. Повернись-ка, девочка, давай посмотрим на тебя получше.

Эстер почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу. Это подтвердило ее худшие опасения. Дрожа так сильно, что едва могла пошевелиться, она обернулась.

У спекулянта были самые холодные голубые глаза, которые она когда-либо видела. Они были похожи на осколки, упавшие с неба. Она знала, что страх ясно читается на ее лице.

Он спросил ее:

— Как тебя зовут, девочка?

— Эстер, — прошептала она.

— Протяни руки. Мой знакомый хочет, чтобы девочка твоего возраста работала у него за ткацким станком.

Эстер подчинилась, надеясь, что отрезанный мизинец каким-то образом сделает ее непригодной для работы.

— Что случилось с твоим пальцем? — спросил спекулянт.

— Я не знаю. Дот говорит, что так было, когда я приехала сюда.

Он посмотрел на Дот. Она утвердительно кивнула.

Когда он снова перевел взгляд на Эстер, она вздрогнула под его пронзительным голубым взглядом.

Он сказал:

— Возвращайся к работе, Эстер.

Мужчины двинулись дальше.

На следующее утро Эстер была среди группы из четырех рабов, купленных спекулянтом. Хозяйка Дилл дала Эстер достаточно времени, чтобы собрать свои скудные пожитки и быстро, со слезами на глазах попрощаться с Дот и Эллой. Со слезами на глазах Эстер подошла и встала рядом с остальными, двумя женщинами и мужчиной, которых продали, потому что они продолжали убегать. Мужчина был прикован за лодыжки длинной цепью, прикрепленной к задней стенке фургона. Эстер и женщинам разрешили ехать в кузове фургона позади спекулянта с холодными глазами.

Они отправились в путь на рассвете. Когда они отъехали, Эстер увидела, что Дот стоит возле хижины, прижимая к себе тихо всхлипывающую Эллу. Заплаканная Эстер не сводила с Дот взгляда, пока фургон не скрылся из виду.

Когда Эстер закончила свой рассказ, Гален увидел в ее глазах слезы. Ему хотелось обнимать ее до тех пор, пока боль того дня не исчезнет из ее памяти навсегда.

— Дот и Элла были единственной семьей, которую ты когда-либо знала?

Она утвердительно кивнула, затем тихо сказала:

— Я больше никогда не видела ни одну из них. Я молюсь за них каждую ночь.

— Через сколько времени после этого ты сбежала? Ранее ты говорила, что приехала на север, когда тебе было девять лет.

— Примерно через две недели. Спекулянт оставил остальных в разных домах Чарльстона и его окрестностей. Он отвез меня через весь город в дом человека по имени Хэнкок, передал меня на его попечение, а затем уехал. Я помню, что была в ужасе. Я пробыла там всего одну или две ночи, прежде чем отправиться на поезде в Филадельфию с мистером Хэнкоком и его маленькой дочерью Джулией. Это был первый раз, когда я надела настоящую обувь. Я даже никогда раньше не видела поезда.

Она повернулась к Галену и одарила его горько-сладкой улыбкой.