— Идея с иллюзией не так уж плоха, — нехотя признала Элма, шагая за мной.

Жители Сумерек останавливались и провожали теленка удивленными взглядами, но никто не кричал от ужаса и не прятался по домам. А Веник и вовсе чувствовал себя прекрасно: вилял хвостом, вскидывал морду, жадно втягивая новые запахи. Дворовые псы истошно лаяли, забившись в будки, но Веник гордо шествовал мимо, не удостаивая их вниманием. Кошек мы вовсе не встретили ни одной, хотя путь Фалько был извилист: сперва вниз к реке до самого пепелища, оставшегося от прежней таверны, затем вновь на главную улицу. Мы вдоволь поплутали по переулкам, а потом Веник привел нас к крыльцу дома, где теперь жила Рут.

Монтега догнал нас там. Он замедлил шаг, засунув руки в карманы светлого замшевого пиджака, тряхнул головой, небрежно отбрасывая с высокого лба золотистые локоны. В Сумерках он выглядел еще чужероднее, чем корова в наморднике.

— Что ты тут забыл? — поинтересовался Себастиан.

— Не хотел пропустить веселье, — улыбнулся Монтега, тронув языком новый зуб. — А оно наверняка будет. У меня нюх на такие вещи. Взять хоть теленка… Мэди, ты что, выбираешь символ для седьмого дома? Вообще я одобряю. Свежо. Птица — что? Летит себе сверху да гадит. То ли дело корова — полезный в хозяйстве зверь…

— Возвращайся в академию, Кейден, — попросила я, перебив его болтовню.

— Я-то, может, и вернусь, — кивнул он, в миг став серьезным. — А вот тебе бы не советовал. Красные Псы направили отряд к территории академии чаросвет. Тебя попробуют перехватить. Лучше пережди здесь, Мэди. Либо же воспользуйся гостеприимством дома Монтега.

— Чтобы оттуда меня выдали Псам за щедрую плату? — хмыкнула я.

Кей не стал спорить. Пожал плечами и вновь взглянул на теленка, который упал на спину и, с наслаждением вывалявшись в снегу, сунул морду под крыльцо, шумно дыша. Из-под ступенек донесся отчаянный писк и оборвался. Кажется, мыши в обмороке.

В дом первым вошел Крон и вытянул руку, задержав нас у порога. Встав на цыпочки, я заглянула через его плечо и застыла, глядя на тело, лежащее на полу. На застиранной простыне в мелкий синий горошек расплывалось красное пятно.

— Фалько? — выдохнула Элма и, оттолкнув Крона, бросилась к телу и упала перед ним на колени.

Осторожно, будто боясь разбудить, она приподняла край простыни, нахмурилась, разглядывая лицо, и укрыла его опять, но уже без всякого почтения.

— Это не Фалько, — сказала она и, поднявшись, отряхнула колени.

Я знала, что это не он — заметила истоптанные ботинки. А после успела увидеть знакомые черты — они стали мягче, оплыли, как будто после смерти из Первого выдернули стержень. Значит, он мертв. Фалько сделал то, что хотел.

Горло сдавило, но я горевала не по Первому, а по моему беззаботному рыжему другу. Фелиция говорила, он не будет таким, как прежде.

— Мэди! — тетя появилась из кухни с миской горячих бубочек и сперва поставила ее на стол, а уже потом подошла ко мне и стиснула в объятиях. Тело на полу она демонстративно не замечала, а на ее шее тянулась свежая царапина — прямо как была у меня.

Миска тем временем будто сама собой подъехала к краю стола, и бубочка накололась на вилку, нырнула в чесночный соус, а после взлетела и исчезла.

— Вкуснятина, — промычал голос Фалько.

— Мы не знали, кто это, — проворчал Шрам. — Думали, может, твой жених. Так что бить не стали. А он, не будь дураком, молчит. Только жрет как не в себя.

Шрам и еще один мужик, которого я прежде не видела, сидели на лавке, а бубочки улетали в пространство между ними и исчезали навсегда. Судя по скорости, с которой миска пустела, убийство Первого не повлияло на аппетит Фалько.

Он появился внезапно, как кролик из цилиндра фокусника, и Ронда, сердито чеканя шаг, подошла к нему и забрала кольцо.

— Никогда так больше не делай! — приказала она, едва не ткнув ему пальцем в нос.

Фалько неопределенно промычал. А я разглядывала его, пытаясь уловить те самые роковые изменения. На губах сметана, на скуле ссадина, но рыжие вихры торчат как обычно.

— Я решил, что это ты под тенью, — со вздохом признался мне Шрам. — Думал, Первый хочет убить тебя. А они мутузились с этим, — он пихнул Фалько локтем, но тетя Рут тут же подскочила к столу и пригрозила полотенцем.

— Пусть поест мальчик, — строго сказала она. — Что ты его тычешь? Мало ему Первый бока намял?

— Выходит, это ты убил Первого? — спросила я, глянув на Шрама.

— Угу, — кивнул он. — Однажды все равно пришлось бы это сделать. Он давно зарвался. Ты — кровь седьмого дома. Ты — свет, что вспыхнет во мраке. А ему от тебя нужна была только тьма.

Оставив Фалько в покое, Шрам и мужик унесли Первого из дома. Тетя Рут невозмутимо вымыла пол и шлепнула полотенцем по морде теленка, когда тот сунул к ней любопытный нос. Веник попытался незаметно проникнуть на кухню, но Бас приказал «сидеть», и корова послушно плюхнулась на зад в углу.

Мои друзья сели за стол, а я по старой привычке метнулась на кухню за угощениями.

— Пирожков я поставила, скоро дойдут, — сказала Рут. — А пока можно мяса подать, квашеной капусты с брусникой, вот еще огурчики.

— Не надо огурчиков, — всполошилась я.

Не стоит испытывать терпение Веника. Пока что он ведет себя образцово, но внешность обманчива.

Все это было так привычно: уютные хлопоты, запахи, тетя… И тряпка, измаранная кровью, лежащая в ведре.

— Что теперь будет? — спросила Рут, испуганно взглянув на меня. — Что дальше, Мэди?

Тетя Рут стала моей опорой, когда я все потеряла. Но теперь я взрослая. Первого больше нет. Я наследница ночи и должна принимать решение.

Я вышла в зал, поставила на стол миску с квашеной капустой.

— В академию возвращаться нельзя, — сказала я, и Монтега согласно кивнул. — Город Альваро обступают враги, — Бас вздохнул, но не стал со мной спорить. — В Сумерках оставаться — толку?

Шрам вернулся в дом, задержался у порога, ловя каждое мое слово. И эта молчаливая поддержка придала мне сил. Люди в Сумерках называют меня своей надеждой. Я не могу сдаться или струсить.

— Ночь — вот она, рукой подать, — продолжила я. — Что если попробовать зажечь свет из пророчеств?

***

— Мэди! — Фалько первым отреагировал на мое предложение. — Зачем тебе идти в Ночь, если я уже все порешал?

— В смысле — ты порешал? — недовольно уточнила Элма.

— Ну, не совсем я, — признал Фалько, придвигая к себе миску с капустой. — Оказалось, это очень сложно — воткнуть нож в человека. Даже несмотря на то, что из-за Первого пострадал мой город и значит, моя честь. Поэтому я решил сперва с ним подраться, набрать агрессии, так сказать, разжечь костер из углей гнева…

Элма вздохнула и прикрыла лицо рукой.

— Ты вообще не должен был ехать в Сумерки, — сказал Бастиан.

— А красть мое кольцо — тем более, — подхватила Ронда.

— Пожалуйтесь ректорше, пусть спишет мне баллы, — съехидничал Фалько.

— И хватит жрать! — возмутилась Ронда, отодвигая от него миску. — Пять минут назад тут труп лежал посреди комнаты, а тебе хоть бы что!

— Я перенервничал, — промычал Фалько, напихав в рот капусты и обняв миску обеими руками. — Когда я нервничаю, у меня всегда просыпается зверский аппетит. Но его смерть была не напрасна. Теперь все будет хорошо.

— Давайте я переведу, что хочет сказать наш рыжеволосый друг, — снисходительно предложил Монтега. — В атаке на город Рав использовали магию тьмы, принадлежащую Мэди. Однако виновник — человек, чье тело сейчас остывает на задворках этой харчевни. Он использовал артефакт, выпустил тьму на улицы города и стал причиной конфликта между домами. Фалько говорит, что теперь, когда тот мертв, справедливость восторжествовала. Можно предъявить его тело Красным Псам, которые жаждут мести, и таким образом погасить войну домов в зародыше.

Фалько показал большой палец, покивал и снова захрустел капустой.

— Граю Равию плевать на Первого, — возразил Бастиан. — Он требует отдать ему Мэди. Какая разница, кто использовал ее силы? — Он нашел мою руку под столом и слегка сжал. — Прости, детка, но смерть Первого ничего не изменила. Он дал повод, за которые ухватились дома, чтобы растерзать дом Альваро.