Вот и люди, обитающие в Сумерках, приспособились. Но как вивируша идет на свет, так и тени тянутся к солнцу.

— К слову, в питомнике я постепенно увеличиваю освещение детенышам, — добавил Дунгер. — В итоге к своему созреванию твари вполне комфортно чувствуют себя в Сумерках и даже могут заходить на освещенные земли, сохраняя при этом способность ориентироваться в полной темноте.

Дверь в кабинет распахнулась, с грохотом ударив о стену, и в проеме появилась Фелиция — с яркими пятнами румянца на щеках, всклокоченной гривой и горящими чаросветом глазами. Дунгер инстинктивно попятился, а на кончиках его пальцев полыхнули белые искры.

— Нельзя же так пугать! — укорил он ее, сжимая пальцы в кулак и гася рвущийся с них чаросвет.

— Зеркала в городе Рав погасли, — произнесла Фелиция, обведя нас взглядом. — Красные псы воспользовались правом на месть.

Первым отреагировал Бас:

— Какие зеркала? Сколько.

— Все до единого, — ответила Фелиция. — Все зеркала на Солнечном рубеже, проходящем через земли красных псов.

Я попыталась представить, сколько деревушек в сумеречных землях останутся без света, и не могла. Мы ведь изучали на архитектуре систему освещения. Я попробовала по памяти нарисовать сетку башен в тетради, но точки, которыми я обозначала зеркала, отчего-то расплывались мокрыми кляксами.

Рука Бастиана легла на мое запястье поверх браслета Альваро.

— Надолго? — спросил он.

— Пять дней, — сказала Фелиция. — Сейчас внизу собирают группы чаров. Людям нужна помощь.

— Это будет против дома красных псов! — возразили с задних рядов.

— О чем они думали, когда выпускали тварей на улицы города Рав? — поддакнула Арвена. — Пусть получат по заслугам, сумеречные крысы.

— Хорошо, что Фалько тебя бросил, — бессердечно сказала Фелиция. — Ты злая.

— Фалько, к слову, прогуливает, — наябедничал Дунгер. — Где он?

— Не знаю, — призналась Фелиция, растерянно разведя руками, и ее браслеты жалобно звякнули. — Он будто в тумане. Все будущее подернулось мраком, осталось лишь настоящее. Каждый сейчас делает выбор — куда повернуть.

— Я лично никуда не пойду, — заявила Лекса, придирчиво разглядывая свои ногти. — Пусть себе тени и прочие твари мигрируют в солнечные земли. А мы понаблюдаем, как это происходит. Как раз закрепим тему урока.

— У теней нет чар, — напомнил кто-то из парней. — Они не виноваты в трагедии красных псов. Виновница сидит здесь, среди нас, и если кто и заслуживает мести, так это она.

— Во-первых, Мэди не виновата, во-вторых, она моя невеста, — напомнил Бас, развернувшись назад всем телом. — Давай, отомсти мне, если не трусишь. Выйдем?

В кабинете поднялся гвалт: кто-то доказывал правоту красных псов, кто-то делал ставки на исход будущей драки, профессор Дунгер стучал тростью о кафедру, призывая к порядку, а Элма встала за моей спиной и, не скрываясь, держала наготове щит чаросвета.

— Все из-за тебя, Мэдерли Эванс! — выкрикнула то ли Лиззи, то ли Китти. — Ты эгоистка! Что это за любовь такая, из-за которой рушится весь мир?

Наверное, куда проще, когда любовь горит как огонь в очаге — спокойно и тепло. Она дарит уют, в ее свете рождаются и растут дети, вокруг нее собирается семья. Бастиан все держал меня за запястье, и браслет под его ладонью нагрелся так сильно, что едва не обжег мою кожу. Я шикнула и выдернула руку, и Бас повернулся ко мне.

Наша любовь горела ослепительно ярко, и в ее свете уродства нашего мира стали слишком заметными. Вариант — погасить ее, кажется таким очевидным. Вот и Расмус, которого я пока не привыкла называть отцом, так подумал. Он ушел, оставив мою мать. Решил — так лучше.

Бас из другого теста. А я — его отражение и, значит, тоже не имею права быть слабой.

***

Срочный совет в шахматном зале проходил без Альваро, и пустой стул маячил перед глазами Эльгреда Монтеги как прореха на месте выбитого зуба.

— Приступим? — предложил Тибальд, состроив озабоченную мину, но Эльгред готов был поклясться — тот в восторге от происходящего.

Облезлому коту наконец-то представился шанс дать пинка Альваро, и он только что не урчал от удовольствия. Сам же Монтега пока не мог определиться с отношением к ситуации. С одной стороны, было бы неплохо щелкнуть Альваро по носу. С другой — война, уничтожение великого дома — все это слишком хлопотно и отсидеться в стороне не выйдет.

— В сумеречных землях беспорядки, — отрывисто сообщил Стерх Уилсон, который обычно предпочитал отмалчиваться. — Город Рав закрыл зеркала, потоки беженцев хлынули на мои земли.

— Побежали крысы, — довольно осклабился Грай Равий.

Его нос обгорел под солнцем и теперь шелушился как от какой-то заразы. А ведь у собак верный признак здоровья — мокрый нос. Грай удивленно поднял брови, заметив усмешку Эльгреда, и тот поспешно вернул себе серьезное выражение лица.

— Ты должен был согласовать такие крайние меры с остальными домами! — кипятился Стерх.

— Я сделал то, что должен. Исполнил долг главы дома, — произнес Грай, злобно щуря глаза. — Красные псы не станут утираться. Пусть каждый знает: за ударом последует жесткий ответ!

— А что с тем городком в Сумерках, где погас свет совсем недавно? — полюбопытствовал Эльгред, покачиваясь на стуле. Лучше бы не ворошить этот улей, но он не мог удержаться. — Там еще чуть не погиб младший Альваро. Мы выяснили, что это была запланированная акция. Вроде даже назначили виновными серых.

Сегодня в зале не было ни эквилибров, ни оракулов — те вовсе стали бесполезны.

— Серые и были виновны, — с нажимом произнес Тибальд. — Ты вообще к чему?

— Там тоже были жертвы, — напомнил Монтега. — И побольше чем пять.

— Кто их считает, — отмахнулся Грай Равий.

— Допустим, глава седьмого дома, — невинно предположил Эльгред.

— Никакого седьмого дома нет, — напомнил Тибальд, сердито сверкнув глазами.

— А я не причастен к тому разбитому зеркалу, — добавил Грай.

— Точно? — усомнился Монтега. — А то вдруг тени нашли какие-то ниточки…

— Ты вообще за кого? — припер его вопросом серебряный лев.

— Я за дом рыжих котов, — ответил Эльгред без всяких раздумий.

Город Альваро граничит с Монтега. А значит: беженцы-тени, рост преступности, траты... Альваро умеет давать сдачи. Военные действия так или иначе затронут территории рыжих котов, а это совсем плохо. Эльгред Монтега ценил комфорт и предпочитал разгребать угли чужими руками.

— А я за новый мир, — прокряхтел вдруг Освальд Белый Пес, которого тоже притащили сюда.

— Прекрасно, — подхватил Тибальд. — Вот, даже наш старейший глава понимает необходимость перемен. Его устами говорит мудрость прожитых лет…

— Новое — хорошо забытое старое, — продолжил Освальд, и взгляд, которым он обвел собравшихся, был неожиданно цепким. — Есть шанс исправить ошибки прошлого. Наш мир прогнил и пришел в упадок. Мы погрязли во тьме. Да… Кругом мрак…

Поговорить бы с ним наедине да выяснить, соображает ли он вообще. Иногда кажется — бред несет, а иногда говорит вполне здраво.

— К слову об упадке, — встрял Грай, когда Освальд вновь повесил голову на грудь и стал привычно посапывать. — Я несу убытки из-за закрытых зеркал. Раз уж у нас союз…

— Это твой личный выбор, — сразу ответил Уилсон. — У меня тоже из-за тебя проблемы. Воровство повсюду. Тени бежали впопыхах, у многих нет даже необходимого. Больше скажу: есть случаи стычек с чарами. Появились тени с артефактами, отражающими чарослова.

— Это недопустимо! — воскликнул Тибальд серебряный лев, стукнув кулаком по столу — легонько, чтобы не зашибить холеную руку.

— Всех не перебьешь, — возразил Уилсон. — Кто тогда будет работать? Посмотрите, тени пашут поля, трудятся в шахтах, на фермах и лесопилках, даже в наших домах!

— Надо убрать их королеву, и они вспомнят свое место, — сказал Грай Равий. — Я отправил Артиресу письмо и дал ему пять дней. Если не получу девчонку, то начинаю войну.

Он скалил зубы и ерзал на стуле, будто ему зад припекло, но в схватке один на один дом Альваро уделает его под орех.