— Слышал⁈ — Изнутри телеги послышался глухой удар.
И обиженный скулёж:
— Да наверх надо смотреть! Наверх!
Вверху, кроме такой же «тревожной» лампы заметил под потолком объектив небольшой камеры. Глянув в него, я слегка помахал рукой:
— Фризляндский штурвал?
Внутри двери что-то коротко стукнуло. И когда я снова поднажал на борт тележки, створки поддались и разошлись в стороны.
Проход за открывшимися дверями выглядел так же, как и тот, что остался за спиной — тёмно-зелёные голые стены, грязь, следы колёсиков на полу. Но тут было уже светлее. И в стене слева от дверей оказалось широкое стекло, за которым сидел пожилой мужик — в такой же форме, как и тот, что заправлял прачечной.
Но старикан лишь на миг поднял на меня презрительный взгляд, когда я проталкивал тележку через створки. И чтобы он долго не присматривался, я приветливо ему улыбнулся, слегка причмокнув губами, словно в воздушном поцелуе
Брезгливо поморщившись, вахтёр поёрзал в своём кресле и вновь углубился в просмотр экрана своего небольшого смарта.
Вот чем компенсируется строгость законов Империи. Тем, что их блюстителям нахрен не нужно рвать задницу за свои ничтожные бонусы. Так же как тому охраннику с парковки, где нас с мелким заластали… А на таких должностях вообще сидят только ради того, чтобы дожить до пенсии. И потом вообще послать весь мир куда подальше. На госслужбе до неё ещё можно дожить…
Ладно, пока, противный! Дальше должен быть склад…
И тут отбитый арестант тоже нам не соврал. Короткий прокат тележки по мрачному тюремному переходу закончился ещё одними дверями. Несколько раз можно было свернуть в стороны. Но только над этими створками не было камеры. И они со скрипом открылись сами уже после первого толчка тележкой.
И когда я въехал в уставленное пыльными стеллажами пространство, то первым делом заметил кладовщика.
Похожий на скелет тощий дед лениво глянул на меня сквозь полуопущенные веки. Ну этому-то точно уже ничего не надо. Поэтому его сюда и поставили, чтобы не спёр ничего. И на серьёзного вора взгляд не похож. Просто доживает тут на казённых харчах. Типичный «кощей».
Некоторые стариканы, которые остались одни, часто творят какую-нибудь мелкую уголовку, чтобы специально заехать на нары. Витрину, там, разобьют или консервы в лабазе стырят на виду у всех. Тут, в отличие от улицы, есть и стол, и крыша, и врач даже иногда таблетку-другую даст. А как помрёшь — похоронят по человечески. Правильные урки «кощеев» не трогают и другим не дают. Хотя бездельничать тоже не получится, если ещё ходячий. Да и администрация не давит. Чем такого проймёшь? В карцер отправишь, чтобы он там окочурился побыстрее? Да они часто того и хотят…
«Кощей» сонно проследил за тем, как я осмотрелся, припарковал тележку возле остальных похожих контейнеров и стукнул в борт:
— Приехали!
— Наконец-то… — Ратмир высунулся из-под белья, тоже огляделся и быстро перелез на пол, когда убедился в том, что кроме старика тут никого нет.
— А с тем петухом что?
— Соснуть решил… В смысле, поспать. — Ветеран поправил окровавленную повязку на ладони и пошевелил пальцами.
— Он… Живой?
— Да живой, успокойся. Но полчасика точно похрапит. — Боец повернулся к деду. — Эй, аксакал! Где тут выход на улицу?
— Э, слюшай! Какой виход-шмиход! — Из-за стеллажей внезапно послышался возмущённый ломкий голос. — Я щито тут, адын должын всё это грузить-таскать, билять!
Хозяин этого возмущённого голоса быстро шёл к проходу между полок. И вот-вот должен был выйти к парковке тележек. Кажется, я его знаю…
— Уйянгез кенджяляб! А ну памагай давай, уасся… О-па! — Из-за полок выбежал смуглый бородач в яркой арестансткой робе и широко раскрыл на меня тёмные глаза. — От это устрэча!
— Салам, Хадид…
— Друг твой? — Чуть слышно осведомился Ратмир, не сводя острого взгляда с зекистанца.
Стоя рядом с ним, я прямо почувствовал, как боец напрягся — словно пружина перед прыжком. И постарался успокоить:
— Не то что бы, но типа…
Ещё секунду назад я бы спокойно ответил утвердительно. Конечно, лютым корешом меня зекистанцы никогда не считали — сколько бы мы не работали вместе. Как и любого парня не из их клана. Но и врагом я им точно не был. Деловой партнёр, который всегда делал всё, что обещал — вот более-менее точное определение.
Тогда почему сын Ашмеда сейчас смотрит на меня так, как будто я только что прямо при нём перепутал его сестру с уличной девкой? Да ещё и сразу предложил ей поработать ротиком за мелкий прайс…
— Тима-джян… — Хадид тоже заметил то, как напрягся Ратмир. И глянул на него с не меньшей злобой. Однако, замер на месте и продолжил вкрадчивую речь. — Ты щито это… Ещё и в петущиный барак запысалс?
Нет. Так он смотрит не из-за того, что подозревает меня в каком-то мужском бесчестии. Тогда бы бородач просто поржал. В худшем случае — плюнул на ботинок…
— Вертухаи прессовать хотели. — Я кивнул на окровавленный кулак Ратмира. — Но у них не срослось.
— Ны сраслос, гаварыш… — Зекистанец продолжал цепко рассматривать фигуру ветерана.
И Ратмир отвечал ему таким же напряжённым вниманием. А на изрезанном шрамами лице застыла маска гневного презрения…
А ведь они оба… Зекистанцы…
В итоге их глаза встретились. Гордый и дерзкий брюнет ничуть не спасовал под нахмуренным вниманием. И лишь ещё больше выкатил грудь колесом:
— А я ваще думал, ты тэпэр с серыми бегаищ, Тима-джян… — Жгучий взгляд из-под густых чёрных бровей теперь уколол и меня. — Кырысой стал наш пацанчик… Атэц савсэм агарчился, как узанал…
— Ты о чём? — Моё недоумение было, само собой, искренним.
И зекистанец это определённо заметил. В свою очередь, вроде бы, даже немного удивившись:
— А ты, Тима-джян, думаищ пачиму я зыдесь, а не на районе плов кющаю?
— Могу сходу статей пять назвать. — Я постарался хоть немного перевести нашу беседу на юмористический лад. Тут же определённо какое-то недоразумение. И нужно быть готовым вместе над ним поржать.
— Так эт ты мине сататью с пола в руки вручил, Тима-джян! — Угрюмо оскалился Хадид. Шутить он был явно не настроен. — Вот ущ от кого не ждаль, канещ… Уйлям балясям…
Я⁈ Да мы же с тобой в последний раз…
Чёрт. Точно. Беспилотник…
Похоже, с угоном случился какой-то косяк, не смотря на то, что я им тачку прямо в руки вложил…
— А? Чё? Васапомныл тэперь, уасся⁈ — Бородач явно заметил, как меня осенила догадка. И добрее от этого не становился.
— Слушай, зекоид… — Ратмир явно терял терпение. И сделал шаг вперёд. — Нам некогда. Есть претензии — пиши прокурору…
— Я тэбэ щас так напищю, кровь из жёппа ходить будещь! — Отскочив назад, Хадид мгновенно вытащил из-за штанины заточку и принял боевую стойку.
— Воу-воу!!! — Я поспешил шагнуть вперёд ветерана, который тоже немедленно вооружился и пригнулся перед прыжком. — Хадид! Непонятка вышла, матерью клянусь!
— Ай, мать не пазорь, патсан! — Огрызнулся бородач. — Чырез кавартал уже мэня серые тарамазнули! К ним тревожка скинулась, как ток я внутырь залэз!
— Так ты же сам у Искры спрашивал, как её отключить? И не отключил?
— А ещё и на других валищ тыперь, Тима-джян? — Хадид продолжал стоять в готовности к прыжку. Хотя при этом деланно покачал головой. — Ай, нихаращо паступаищ…
Ладно… Некогда мне с тобой спорить… Да вас и хрен переспоришь, если заведётесь…
— Короче, Хадид. — Я шагнулближе, не смотря на угрозу. — Лучше ты щас никому не сделаешь…
— Я и не сабираюсь! — Огрызнулся бородач.
— И останешься тут уже не за угон… — Я покосился на «кощея».
Тот взирал на развернувшуюся сцену со слабым интересом. Слабый козырь, конечно. Вряд ли настучит потом на Хадида. С другой стороны — резать стариков у зекистанцев, всё же, не принято… И свидетель есть свидетель.
— От ты карыса саусем стал, Тима-джян…
— Об этом ещё поговорим, кем я стал. — Я сменил примирительный тон на угрюмый. Слабость и заискивание бородачи презирают чуть ли не больше предательства. — Но сейчас я собираюсь отсюда свалить. И если успокоишься — помогу и тебе. Откиснешь месяцок в горах у родичей, сделаешь новую ксиву и вернёшься опять к отцу как новый.
