— Найдут.
— И выведут наружу?
— Ну… Не совсем прямо наружу. Но за пределы «Шашек» точно. Ты сможешь уйти. А я потом вернусь.
Раненая бровь удивлённо приподнялась:
— Щас не поверишь, чё послышалось…
— Меня и так отсюда сегодня вытащат. Адвокат от ликеума быстро поймёт, что у серых нет ничего, кроме кадра с камеры и свидетельских показаний какого-то бомжа.
— Но, я так понимаю, этого хватило судье для ордера…
— Только они ещё не знают, что у Евгория Шубского алиби. Во время той мокрухи, за которую меня сюда подтянули, он проходил собеседование с начальством ликеума.
Ратмир помолчал, продолжая недоверчиво хмуриться.
— Всё равно мало чё понял… А чё хоть за связи у тебя здесь внутри, пацан? — Он оглядел стены и стиральные машины. — Ведь не из твоего детсада же адвокат будет тебя взад-назад тут водить… Зачем тебе это, кстати?
— Брата чёрные тут рядом держат. Хочу точно разведать — но так, чтобы они не знали. А связи не из детсада, да. «Севера».
Ветеран покачал головой:
— И ты им веришь?
— По двум предыдущим сделкам всё было чётко.
— Да если б это было гарантией, пацан… Аванс-то наверняка уже заплатил?
— Не я. Но деньги они получили, да.
— А после того, как «севера» всё сделают, ещё что-то от тебя ждут? — Судя по тону вопроса, Ратмир всё ещё не верил в помощь банды байкеров.
— Мне нужны их связи за этими стенами. А им — за стенами ликеума. Кроме меня у них там зацепов нет.
Но ветеран так и продолжал недовольно хмуриться:
— Уж больно гладко у тебя всё выходит, пацан… — Он снова принялся поигрывать заточкой. — Тогда чтоб ты понимал. В тот момент, когда окажемся снаружи — я тебе больше не друг. Возвращаемся на исходные. Усёк?
— Усёк.
— Вот и хорошо… — Ратмир обернулся к арестанту. — Тренажёры, говоришь? Да у вас тут прямо курорт! Обстирывают… Кормят на халяву… Ещё и мальчиков молоденьких подтаскивают… — Он оглянулся на меня. — Не хуже чем на вашей богадельне, похоже…
— Для меня разница действительно не особо большая. — Я наконец-то закончил с переодеванием. И, скатав ликеумные шмотки, спрятал их за пазуху.
Заметив это, Ратмир убрал заточку и указал арестанту на тележку:
— Ныряй первым, дырявый. Только куда-нить в угол там забейся. Чтоб я тебя даже не нюхал…
— Х… Х-хорошо…
Следя за тем, как голый зэк закапывается под чистые простыни, я решил перейти к своим вопросам:
— Ты сам-то как сюда загремел, спецназ? Дорогу на красный свет перешёл?
— А ты откуда, кстати, про это знаешь? — Ветеран прищурился на меня.
— Чё, правда, что ли дорогу…
— Про звание. — Перебив меня, Ратмир недовольно поморщился. — И остальное… Там, в твоём садике, я такого не говорил. И майор бы точно про это не стал болтать…
Вовремя он Пушкаря отмёл… Но я всё равно решил не сдавать «северов»:
— Знаком с родственниками твоего бывшего комбрига.
— Трогима Волкова?
— Угу.
— Крепкий волчара был… — Здоровяк задумчиво покивал, глядя в пол. — Не смотри, что из благородных… Один из немногих, с кем можно было в ад и обратно ходить…
После этого ветеран заглянул куда-то вдаль сквозь стену. Но уже через пару секунд дёрнул шрамом, пересекавшим глаз и бровь, моргнул, и угрюмое веселье вернулось на израненное лицо:
— Вообще, я тут, получается, тоже добровольно. Хрен бы меня эти кабаны серые взяли, если б сам не захотел… — Заметив немой вопрос на моём лице, боец снова ухмыльнулся. — Это единственное место, где Танто меня пока не достанут. — Злобная ухмылка всё-таки исчезла при взгляде на зафиксированного в удавке главаря извращенцев. — Так я думал, по крайней мере…
— Танто?
— Хошь сказать, что не слышал про таких?
Я покачал головой. Но лишь желая показать, что это ироничное замечание было лишним.
Всё же и так понятно. В тот дворик зашли три ветерана и три джиппонца. А живым вышел один Ратмир. Правда, потом ещё и Искра заехала и выехала… Но у неё, получается, алиби. А на нас с Кнопкой люди Танто даже и не подумали, наверное…
Наблюдая за тем, как теперь улыбаться стал я, ветеран недовольно поморщился:
— Чё лыбишься? Думаешь, что узкоглазые теперь избавят тебя от проблемы?
— Нет… — Я покачал головой, продолжая улыбаться. — Думаю, что смогу избавить от проблемы тебя.
Ратмир продолжал смотреть мне в глаза и скептически щуриться:
— Всё-таки решил сам вздёрнуться? Похвально…
Отмахнувшись от его душных шутеек, как от мухи, я начал постепенно выкладывать карты:
— Сейчас мы в расчёте, как ты и сам сказал. — Шагнув к тележке, я попробовал сдвинуть её с места. Её колёса скрипнули, но поддались достаточно легко. — А поодиночке с этой козлодёрни, понятно, не выберемся…
— Понятно. — Ветеран чуть заметно кивнул, соглашаясь. — И чё?
— И то, что я могу после этого помочь тебе ещё раз. — Оставив в покое тележку, я повернулся обратно к собеседнику. — А ты мне.
— Ой ли? — Недоверчивый прищур не пропадал с израненного лица. Но заинтересованность в подробностях ещё осталась.
И я не стал тянуть резину дальше:
— Могу сделать так, чтобы Танто перестали за тобой гоняться. Они же хотят отомстить за тех, в подворотне? А Сатоши Танто — мой сосед по комнате в ликеуме. Думаю, что смогу замолвить за тебя перед ним сло…
— Да плевать Танто хотели на тех хлыщей в подворотне! — Когда Ратмир меня перебил, заинтересованность на лице ветерана сменилась хмурым разочарованием. — На простых солдат вам всем плевать…
Заметив, как испарилась моя уверенность, боец усмехнулся:
— Я смотрю, ты ещё не в курсе, блатной пацанчик… Танто ведь, в отличие от меня, нужно, чтобы ты сделал всё то, что должен.
«Тогада делай то, сото долзэно…»
Припомнив единственные слова Сатоши, которые от него слышал, я попытался сделать вывод самостоятельно:
— Танто… Они хотят… Хотят чтобы я… Исполнил пророчество?
Ратмир перестал усмехаться и спокойно кивнул:
— Чтобы семь сестёр обрели свободу. — На его лице не осталось ни следа от иронии, угрюмого недовольства или скепсиса. — А о том, что будет после этого, узкоглазые думать не хотят. Наверное, уверены, что если как обычно сами бросятся в эту мясорубку по своей воле, то потом опять возродятся. А на простой люд им плевать…
— Семь сестёр? — Заметив, как на лице бойца растёт новое усталое недовольство, я поспешил внести ясность. — Эту строчку я помню. Там ещё какая-то проклятая мать была… Просто не понимаю, что Ханга имела под этим в виду.
— Может, оно и к лучшему… — Боец помолчал пару секунд, снова глядя в пол. И тяжело вздохнул. — Хотя, это, пожалуй, единственный фрагмент, значение которого ты должен знать… — Он вновь взглянул на меня с хитрым прищуром. — Неужели сам не догадываешься, что за мать и сёстры?
— Это как-то с боярской унией связано? Там же тоже семь родов…
— Да весь текст с унией связан… — Отмахнулся от этой версии Ратмир. — Географию в вашем детсаду тоже через кое-как преподают?
— Да я ж говорю — я там без году…
Географию?
— Погоди… Проклятая мать… И семь сестёр… Мать — это Империя?
Ветеран спокойно кивнул, продолжая слегка улыбаться кривыми от шрамов губами.
— А семь сестёр… Семь протекторатов?
Боец снова кивнул:
— Все по названиям знаешь?
В памяти всплыла яркая цветная карта из детской энциклопедии, которую я любил рассматривать вместе с мамой… Протектораты, располагавшиеся на границах бесконечных коренных земель Империи, она всегда показывала мне, ведя пальцем против часовой стрелки.
И я начал вспоминать их названия в том же порядке:
— Чухонь… Поляндия… Бесаратия… Зекистан… Южный Сибур… Северный Квансон… И Джиппон? — Я убедился в правильном количестве загнутых пальцев на своих руках. — Семь, вроде…
— Не совсем. — Покачал головой Ратмир. — Бесаратия, Валакия и Трасваалия были объединены в Восточные Балкары тридцать лет назад. Устарели ваши учебники.
— Я не по учебнику помню… Погоди! — Я невольно схватился за голову. — Так это что значит… Значит, что если всё то, о чём говорится в пророчестве исполнится, то… То Империя распадётся, что ли?
