Все, за исключением того парня, которому достался деревянный кляп. Похоже, дубина разорвала ему гортань. И тот уже захлебнулся собственной кровью.
А их главарь перестал сипеть и потерял сознание лишь через несколько бесконечных секунд прожарки.
Поднимаясь на ноги, Ратмир поморщился и резко отдёрнул свою руку от лица ублюдка. С чавкающим звуком заточка вытянулась из глаза следом за пятернёй. И боец брезгливо отбросил тело в яркой робе к остальным арестантам.
В тот момент, когда ветеран поднял раненую ладонь перед собой, недовольно рассматривая застрявший в ней клинок, в дверь громко постучали. И из-за неё послышался приглушённый голос того самого жилистого вертухая:
— Э, пробитые! Чё у вас там? Всё норм?
На несколько мгновений повисла тишина. И взгляды валявшихся на полу арестантов с надеждой метнулись к двери, когда с обратной стороны послышалось ещё и звяканье связки ключей.
Но если вертухай не зашёл сразу, значит, на самом деле, не горит желанием застать этих тварей за работой…
— Ой, дяденьки, не надо-о! Не надо, больна-а-а-а!!! — Продолжая замахиваться на ублюдков палкой, я заверещал в лучших традициях своего братца — в те моменты, когда он притворялся покалеченным жертвой наших подстав. И вдобавок постарался взвизгнуть примерно так же сипло, как только что вырубившийся главарь этих извращенцев. — И-и-и-и-а-а-ах-х-х!!! А! Ах! А-ах!!!
— Тьфу, ты… — В перерывах между моими всхлипами из-за двери послышалось брезгливое ворчание. — Быстрее там давайте! Полчаса ещё у вас…
Но звон ключей начал удаляться. А потом вовсе стих.
Перестав причитать и стонать, я отвернулся от двери. И тут же наткнулся на угрюмый прищур ветерана. Который разглядывал меня сквозь окровавленные пальцы раненой пятерни. И от этого прищура я автоматически сжал занесённую палку покрепче…
Боец, тем временем, снова не торопясь сфокусировал взгляд на торчащей из ладони рукояти. Затем медленно сжал её покрепче и резко выдернул заточку одним движением. Шумно выдохнув при этом через нос.
Медленно опустив истекающую кровью руку, он перекинул заточку в ладони клинком ко мне…
Я чуть отступил, продолжая держать палку наготове:
— Короче, Меченый… Я тебя спас. Но в благородство играть не буду…
То лишь ещё сильнее нахмурился:
— Спас? — Ветеран коротко покосился на главаря извращенцев, который так и валялся в стороне без сознания, пуская парок от обожжённого затылка. — Ты? Меня?
— Что-то мне подсказывает, что ты не был готов к тому морю удовольствия, что этот урод для тебя готовил… — Я, в свою очередь, проиллюстрировал свои слова выразительным взглядом на обрывки его цепей. — Ты же, надеюсь, не сам себя сковать попросил?
Ратмир тоже глянул на оплавленные звенья и снова покосился на безглазого ублюдка. Досадливо поморщившись, он всё-таки опустил руку с зажатой в кулаке заточкой:
— Ну и вали тогда, пацан. Будем считать, что пока квиты… — Словно потеряв ко мне интерес, он завертел головой. И, заметив в тележке с бельём кучу стираных наволочек, повернулся ко мне спиной, отложил заточку, вытянул из тележки одну из тряпок и принялся торопливо обматывать белую ткань вокруг окровавленной ладони.
Наблюдая за этими движениями, я негромко проговорил ему в спину:
— Брошенный воин примет помощь…
Ветеран тут же замер. И сжал свободный конец ткани в кулаке.
— Кто? — Послышался его хрипловатый бас.
— Что «кто»? — Такого вопроса я точно не ожидал. И сам слегка опешил.
— Кто слил тебе текст? — Он повернул голову вбок, внимательно прислушиваясь к ответу. — Чёрные? Или кто-то из наших?
— Из ваших?
Ветеран выдохнул с негромким рычанием.
— Да ладно-ладно, не кипятись. Сама Ханга его при мне напела
После моего ответа, Ратмир медленно обернулся обратно уже полностью. Угрюмое презрение на его лице медленно сменилось на недовольное удивление.
И я поспешил развить тему дальше, пока полностью владел его вниманием:
— С марамуреш мне переводил приятель из ликеума. Но я не уверен, что он всё правильно понял. И думаю, что ты поможешь мне разобраться точнее.
— Я? — Перерезанная длинным шрамом бровь вопросительно вскочила вверх. — Помогу?
— Честно говоря, мне казалось, что ты сообразительней. Всё-таки в комвзвода разведки абы кого не нахначают… — Заметив, как израненное лицо моего собеседника снова приобретает выражение крайнего недовольства, я поспешил перейти к конкретике. — Исполнять это пророчество, которого ты так боишься, я и сам не хочу. По крайней мере, до конца…
— Тогда я могу помочь тебе сделать из этого петлю… — Ветеран жутковато ухмыльнулся и кивнул в сторону тележки с бельём. — Чтобы вздёрнуться прямо тут, на лампочке. После твоих воплей вопросов о мотивах ни у кого уже не будет…
Я, в свою очередь, пока не опускал палку:
— У меня немного другие планы на жизнь… По крайней мере, не такие короткие.
Ветеран пожал плечами и снова опустил взгляд на раненую руку. Зажав зубами край ткани, он с треском разорвал свободный конец наволочки. Сделав простой узел, боец поплотнее затянул повязку всё так же с помощью зубов.
Продолжая при этом недовольно бурчать сквозь сжатые челюсти:
— Это… Фамый надёвный фпофоб… Офтановить ифполнение…
— «Самый» — значит не единственный?
Ратмир выпустил конец тряпки из челюстей. И, убедившись в том, что повязка достаточно хорошо держится, кивнул:
— Не единственный. — Он с усмешкой оглядел окружавшие нас стены и потолок. — Ещё можно тебя где-нибудь здесь запереть в одиночке. Лет на сто, для верности.
— Тоже мимо. Ещё варианты?
— А нет больше вариантов. — Он вновь отвернулся к тележке. И вытянув оттуда сложенную простынь, прижал её к ранам под рёбрами локтем. Развернув другое покрывало, он принялся неуклюже обматывать его вокруг туловища, пытаясь зафиксировать толстую накладку. — Будешь жить и на свободе — всё само собой получится. Как в прошлый раз…
— В прошлый раз?
— Про смуту в твоей шараге ещё не проходили? — Уронив покрывало, он прорычал что-то нечленораздельное. И, выудив из тележки свежую простынь, приступил к повторной попытке обмотаться. — Знаешь, сколько тогда простого люда полегло?
— Я ж там без году неделю… — Я осторожно шагнул ближе. — Давай помогу.
— Да помог уже… — Недовольно огрызнулся здоровяк. И продолжил неловкие попытки наложить повязку, попробовав прижать её не локтем, а прислонившись раненым к тележке. Негромко захрипев при этом от боли.
— Ты так ещё хуже сделаешь. Давай… — Я шагнул ещё ближе. Но замер на полушаге, наткнувшись на гневный взгляд воспалённых из-за порошка глаз.
Шумно выдохнув сквозь сжатые зубы, Ратмир опустил глаза на повязку. И всё-таки кивнул:
— Подержи тут.
Я схватился за ткань в указанном месте. И ветеран быстро обернул вокруг себя остальную простынь. Зафиксировав повязку, предварительно точно так же разорвав её вдоль на две части.
— Что ты ещё успел сделать из сказанного? — Завязывая узел, он слегка оттолкнул меня в сторону. — Да всё, отпускай уже…
Я шагнул назад:
— Из пророчества?
— Да.
— Ну… Примерно неделю назад моего младшего брата «семёрка» как раз посадила в клетку…
— Это я и так знаю! — Огрызнулся ветеран. Подобрав заточку, он заткнул её за пояс штанов и огляделся. — Я спросил — что ты сам уже успел сделать?
— С волками потанцевал…
— Это я тоже видел… — Продолжая разговаривать со мной, Ратмир смотрел мимо. Оглядев дверь, ведущую в помещение с сушилками, он присмотрелся сквозь пар к двери в противоположной стене.
— Цветок уже сожрал голубую кровь, а чёрный снег похоронил звезду…
— Так это из-за тебя майор в госпитале? — Шагнув к двери, боец подёргал ручку. Дверь не поддавалась.
— Пушкарь?
— Угу…
— Можно и так сказать… — Я посторонился с его дороги, когда ветеран решительно направился к валявшимся на полу арестантам. — То, что горы уже сражались с восходом, ты тоже сам видел…
