Ах, да, потому что, если он прикоснется к ней, мир рухнет.

Что за чушь.

- Я думала, ты этого не хочешь, - сказала она.

- Я смогу остановиться в любой момент, когда захочу.

- Так почему бы не остановиться сейчас?

- Потому что я пока не хочу.

Он обхватил пальцами ее запястья. Мир не рухнул.

- Потому что сначала я хочу посмотреть на свою жену.

Она позволила ему отвести ее руки от тела и опустить их по бокам. Ее полные груди поднимались и опускались. Округлый изгиб ее живота. Мягкость ее бедер. То, что обещали темные завитки в этом сладостном месте.

Его руки жаждали ласкать каждый дюйм ее тела. Его язык - попробовать ее на вкус. Его член - наполнить ее. Должно быть, что-то из его мыслей отразилось на его лице, потому что она ахнула и закрыла глаза ладонями.

Он неровно усмехнулся.

- Я все еще вижу тебя.

- А вот и нет.

- Какая жалость, потому что мне так нравится смотреть на тебя.

Он подошел так близко, как только осмелился, и коснулся губами ее уха. Ее волосы щекотали его щеку, и он подавил желание зарыться в них лицом. Ее глаза все ещё были закрыты.

- Тебе нравится, когда я смотрю на тебя? - прошептал он, вдыхая ее запах, чувствуя, как он наполняет его вены. - Будь честна сейчас.

С долгим прерывистым вздохом она сказала:

- Да.

О, милосердный.

- Ты бы хотела, чтобы я прикоснулся к тебе?

- Я... Это мой… Я имею в виду… Тебе обязательно советоваться со мной перед каждым шагом?

Она даже не знала, чего хочет, не говоря уже о том, как это выразить. Могла ли она представить, чего хочет он? Провести губами и руками по каждому мягкому, ароматному дюйму ее тела, от этих сочных грудей до живота. Раздвинуть ее бедра, прикасаться к ней и целовать ее, пока она не потеряет всякую связность мыслей. Пока она не забудет обо всем, чего хотела, кроме его прикосновений.

Он затеял эту глупую игру, а она подняла ставку и теперь не знала, что делать дальше. Теперь его очередь: он будет дразнить ее, мучить ее ее собственным желанием, пока она не поймет его силу и дважды подумает, прежде чем снова играть с ним. Рискованно? Он рисковал каждый день. И он сможет остановиться в любой момент, когда захочет. Он всегда сможет уйти.

Он отошел на более безопасное расстояние.

- Проблема с прикосновениями в том, что ты понятия не имеешь, к чему это приводит.

- Я знаю, к чему это приводит. - Ее тон был сухим, несмотря на придыхание. - Я про нашу брачную ночь, если ты вдруг забыл.

- Которая тебе не понравилась.

- Я выполню свой...

- Если ты еще раз упомянешь о своем чертовом супружеском долге ...

Он замолчал. Ей нужно было понять, что играть с желанием - все равно что играть с огнем. Это была не единственная проблема, не самая большая, но все же проблема.

- Мне не стоит прикасаться к тебе, но, если я этого не сделаю, ты никогда не поймешь.

Он отвел от нее взгляд и огляделся. На столике у ее кровати стояла ваза с розами. Три розы, розовые и полураскрывшиеся.

- Какая незадача. Хорошо, что твой муж умеет решать творческие задачи.

Он вынул из вазы розу и повернулся к ней. Вскрикнув, она открыла глаза. Ой, холодная вода стекла по стеблю и попала ей на кожу. Капля попала прямо на самую мягкую и округлую часть ее бедра.

- Прошу прощения, - сказал он.

- Теперь ты научился вести себя прилично? - пробормотала она. - Сейчас?

Он не смог сдержать улыбки, вытирая каплю тыльной стороной ладони, что заняло больше времени, чем ему было нужно. Она ахнула, и он собрал всю свою волю, чтобы отдернуть руку.

Он насухо вытер стебель о свою одежду, затем наклонил бутон розы к ней, наслаждаясь ее замешательством. Он был настоящим дьяволом, дразня ее, но и это ему тоже нравилось.

- Я буду прикасаться к тебе, не прикасаясь, - сказал он. - Разве я не умный?

Он провел розой по ее приоткрытым губам, не отрывая от нее взгляда. За ароматом цветка скрывался другой аромат, более пьянящий, более сильный: запах ее самой. Он провел розой по ее щеке, вернулся к губам, провел по подбородку, по скулам. Она выгнула шею, подставляя ему свое горло, и он принял ее приглашение, проведя лепестками по ее учащенному пульсу, по впадинке между ключицами, вниз, к одному твердому соску. Он очертил вокруг него круг, затем провел рукой взад-вперед, его внимание разрывалось между видом ее тела и лица, и он подумал, не сошел ли он с ума.

Она тихонько всхлипнула и снова закрыла глаза, и его пронзила новая волна удовольствия.

Да, он сошел с ума.

- Вот, подержи это, - отрывисто сказал он.

Она открыла глаза, ошеломленно моргнула, затем взяла розу. Стараясь не обращать внимания на ее наготу и собственное возбуждение, Джошуа зажег вторую свечу и достал из кармана свежевыстиранный платок. Он расправил его на покрывале рядом с ней и начал складывать снова, на редкость неуклюжими руками.

- Повязка на глаза?

Ее замешательство было ощутимым.

- Так мы складываем платок для игры в жмурки.

- Ты сам сказала: если ты меня не видишь, то и я тебя. Тебе не нужно будет стесняться.

Она хрипло рассмеялась и сказала:

- Ты такой же глупый, как и я, - но не сопротивлялась, когда он повязал ей на глаза пахнущий лимоном платок, завязав его на затылке. Когда он осторожно перевернул ее на спину, она легко поддалась и осталась лежать, раскинув ноги.

Вот так: он снова прикоснулся к ней, и мир все еще не рухнул.

- С тобой все в порядке? - спросил он, пытаясь охватить взглядом ее всю сразу, лежащую перед ним, ее кожу, теплую в свете свечей, ее тело, мягкое и доверчивое.

- Думаю, да. - Она потянулась к нему, ухватилась за край его халата. - Это очень...

- Развратно? Скажи «развратно». Мне нравится, как ты говоришь «развратно».

- Возможно. Но мы женаты, - добавила она, как бы подбадривая себя. - Значит, это все пристойно.

- Пристойно!

Он забрался на кровать, опустился на колени рядом с ее бедрами и взял розу из ее дрожащих рук. Она снова потянулась к нему, нашла его колено и провела пальцами по бедру. Ее обжигающее прикосновение пронзило его насквозь, но он не обратил на это внимания. Он впился в нее взглядом и поднес розу к ее губам.

- Я лишу тебя всей твоей пристойности, - мрачно пообещал он. - Я лишу тебя твоей доброты и вежливости. Я лишу тебя всего, пока в тебе не останется ничего, кроме грубой, дикой, ноющей потребности.

КАССАНДРА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЧУВСТВОВАЛА себя развратной, но она никогда не думала, что разврат может быть таким приятным, что предвкушение может заставить ее трепетать. Как порочно восхитительно было лежать перед ним обнаженной, словно жертва, заключенная в темный, тайный мир обещаний. И каким неистовым было желание прижать его к себе и насладиться его весом и силой. Она с трудом себя узнавала, и была рада, что он взял все в свои руки.

Она не понимала его игры, но, к ее собственному удивлению, ей нравилось играть в нее, и она наслаждалась его поддразниваниями. Она сделает все, что он скажет, если он заставит ее чувствовать себя вот так.

Мягкие, благоухающие лепестки щекотали ее губы, очерчивая их форму, и она вдыхала аромат розы и, кроме того, его запах.

- Лепестки не совсем такого цвета, как твои губы. - Его голос тлел, как раскаленные угли. - Но, ах, твои щеки… Твой румянец здесь, когда ты краснеешь из-за меня.

Легкое прикосновение пробежало по ее щеке, лениво описало круги, затем скользнуло вниз и задело подбородок. Она запрокинула голову в безмолвном приказе. Он повиновался, и роза задрожала на чувствительной коже ее шеи.

- Света как раз достаточно, чтобы я мог видеть, как учащенно бьется пульс у тебя на горле, - пробормотал он.

Да, пульс участился, и ее кровь тоже, бешено мчась по телу, как река во время шторма. Она пыталась дышать, пыталась перестать дышать. Она впилась пальцами в его бедро. Ее мир сузился до ощущений: его твердые мышцы под ее пальцами, матрас, согревающий спину, шелк его халата, щекочущий ее, и это ощущение нарастало, мучая ее ленивыми зигзагами на груди. Трепеща между ее грудей, кружа сначала по одной, потом по другой. Она выгнула спину, выполняя очередное требование; послушные лепестки задели ее сосок, о, это было так приятно, но недостаточно, о небеса, ей никогда не будет достаточно. С ее губ сорвался жалобный звук, и он ответил грубым, придушенным стоном. Он провел розой по ложбинке между ее грудей, чтобы продолжить свои мучения с другой стороны. Как получилось, что он прикасался к ней только в одном месте, а она чувствовала это повсюду?