Думаю, мне следует извиниться перед ним. Я вылезаю из душа и вытираюсь, затем натягиваю леггинсы и удобную рубашку с длинными рукавами. Раньше я пыталась, но он был слишком сосредоточен на моем наказании, чтобы по-настоящему слушать. Когда его гнев утих, если он все еще здесь, возможно, он сейчас послушает.

Запах того, что пахнет беконом, когда я выхожу из ванной, — мой первый намек на то, что Каин все еще здесь. Я иду за ним до самой кухни, где нахожу его стоящим у моей плиты, в джинсах и рубашке с длинными рукавами, босиком, с закатанными рукавами, наматывающим бекон вокруг хлеба. На прилавке лежат яйца в миске, ожидающие, чтобы их приготовили, и тарелка с кучей блинов, покрытых тающим маслом.

Каин поворачивается, как только я вхожу, его выражение лица гладкое.

— Чувствуешь себя лучше? — Спрашивает он, и когда я колеблюсь, он ухмыляется. — Кроме тех мест где я тебе кое-что оставил.

— Да, по обоим пунктам, — язвительно говорю я ему, и сажусь на один из стульев у стола. Его ухмылка только усиливается, и я смотрю на него, опираясь локтями на край.

— Я думала, что ты тоже не умеешь готовить, — замечаю я, и Каин усмехается.

— Помнишь, я сказал, что умею готовить только завтрак. И поскольку, когда я пригласил тебя в закусочную, тебе, похоже, понравился завтрак на ужин, я решил, что это беспроигрышный вариант.

— Ты ходил за продуктами? — Я хмурюсь, глядя на кучу еды на столешнице. — Я знаю, что у меня не было всего этого.

— Я ходил. — Он выливает яйца на сковороду, воздух наполняется обжигающим ароматом специй и масла. Я вдыхаю, чувствуя, как у меня урчит в животе. Мне приходит в голову, что я не ела почти два дня, и, осознавая это, я внезапно почувствовала голод.

Каин, должно быть, увидел это по моему лицу, потому что он достает еще одну тарелку, кладет на нее два блина и несколько ломтиков бекона и приносит мне с бутылкой сиропа.

— Ешь, — резко говорит он. — Нам есть о чем поговорить, но не в тумане натощак.

Я хмурюсь, тянусь к бутылке сиропа и благодарю свою счастливую звезду за то, что мне больше не нужно так сильно зацикливаться на размере джинсов, как раньше. В этот момент я готова сожрать все, что он поставит передо мной.

— Каин, я знаю, что ты злишься на меня…

Он резко качает головой.

— Я не об этом говорю, — говорит он. — Да, я злился на тебя. Ты облажалась, Сабрина. Ты ослушалась меня, попала в беду и могла сильно пострадать. Ты могла причинить вред мне, моим людям и многим другим. Но с этим покончено. Я наказал тебя и не думаю, что ты сделаешь это снова. — Его рот слегка изгибается вверх. — Если только тебе так не понравилось твое наказание, что ты снова попытаешься меня разозлить. Но я обещаю тебе, второй раз будет не таким приятным.

Я вздрагиваю, но что-то шевелится глубоко в моем животе: любопытство, что именно это может быть. Вместо этого я смотрю на свою тарелку, не желая, чтобы Каин увидел, как легко ему удается меня возбудить. Я не хочу доставлять ему удовольствие, не сейчас.

— Итак, о чем нам нужно поговорить? — Наконец спрашиваю я, и он, не отвечая, снова поворачивается к плите, делает себе тарелку и приносит хлеб с яйцами, чтобы зачерпнуть немного мне. Он наливает два стакана апельсинового сока, должно быть, он купил и его, потому что раньше у меня его не было, и ставит их, садясь в кресло справа от меня.

— Ты теперь веришь мне, что я имею какое-то представление о том, что здесь происходит? — Спрашивает Каин с ноткой раздражения в голосе, и я вижу, что он изо всех сил старается ее подавить. — Что я думал только о твоей безопасности, когда говорил тебе оставаться дома, потому что наблюдал за этими мужчинами, слоняющимися вокруг твоего дома?

Я тяжело сглатываю.

— Да, — признаю я. — Мне очень жаль, Каин…

Он качает головой.

— Мы прошли это. Мне просто нужно, чтобы ты выслушала меня сейчас, Сабрина.

Я глубоко и медленно вздыхаю.

— Хорошо. Я слушаю.

— Хорошо. Опасность не миновала, не миновала полностью. Ты знаешь, что они собирались с тобой сделать?

Я медленно киваю.

— Я так думаю. Босс сказал что-то о том, чтобы потребовать выкуп у моего отца. Им нужны были деньги, и они думали, что он заплатит, чтобы вернуть меня. Он также сказал: — Я чувствую, как у меня сжимается горло, вспоминая, и меня охватывает страх. — Он сказал, что они начнут отправлять меня по кусочкам моему отцу, если он сразу не заплатит.

Челюсть Каина напрягается, и я вижу, как он злится, вспышка в его глазах настолько яркая, что пугает меня даже если она длиться секунду.

— Теперь они этого не сделают, — твердо говорит он. — Нет, если ты готова меня выслушать и сделать то, что я предлагаю.

Это похоже на коварный путь.

— Я не принадлежу тебе, — говорю я тихо. — Ты продолжаешь это говорить, и я подумала, что это просто… просто что-то, что можно сказать в самый разгар секса. Но теперь я думаю, что ты действительно так думаешь.

Каин оглядывает меня, и в его взгляде есть что-то, что я не могу понять. Он внезапно кажется отстраненным, как будто на мгновение стал кем-то другим, и страх течет по моим венам. Это страх, которому я не могу дать точного названия, и я откусываю еще кусочек еды, пытаясь его предотвратить.

— Ты не принадлежишь мне, — наконец говорит он, и эти слова звучат почти неохотно — что не имеет вообще никакого смысла. — Еще нет. Но ты могла бы.

Я резко смотрю на него, и меня охватывает смятение.

— О чем ты говоришь?

— Тот человек, большой человек, который угрожал тебе, он был боссом. Не руководитель их организации, — поясняет Каин. — За последние несколько дней я немало покопался. Они являются частью небольшой мафиозной организации, охватывающей Каролину, Теннесси, Кентукки, вплоть до Миссисипи и даже Флориду. В основном наркоторговля.

— Это звучит не так уж и мало. — Даже когда я говорю это, я знаю, что это неправда. Я прекрасно знаю, что такое крупная и могущественная мафия: мой отец сам является паханом одной из таких организаций. Но я не хочу, чтобы Каин знал это. Хотя у меня такое ощущение, что он уже мог знать, в зависимости от того, сколько именно он раскопал.

— Для сравнения, — говорит Каин. — Что, я думаю, ты знаешь. — Он смотрит на меня пристально. — Я прекрасно знаю, кто твой отец, Сабрина, и кому они собирались продать тебя. Эта группа, которая тебя похитила, сделала это по приказу своего босса. И этот босс не собирается так легко сдаваться. Если, конечно, у тебя не будет защиты.

— Защиты? — Я хмурюсь. — Что ты имеешь в виду?

— Ты выйдешь за меня замуж.

Я не уверена, что правильно его расслышала. Я долго смотрю на него, повторяя его слова в голове, пытаясь понять, что он на самом деле сказал. А потом, когда он продолжает молчать, и я понимаю, что это действительно были слова, сошедшие с его уст, я смеюсь. Я ничего не могу с этим поделать.

— Выйду за тебя замуж? Как это вообще может помочь?

— Они хотят денег от твоего отца. Он может заплатить, чтобы вернуть тебя незамужней, но замужем я не думаю, что он это сделает. Я знаю, как работают эти организации, Сабрина, и как бы сильно он тебя ни любил, ты для него ценная вещь. Твоя ценность уже резко снизилась, и она упадет еще больше, когда ты выйдешь замуж. Если бы я был кем-то иным, ты бы все еще стоила некоторых их хлопот, но это не так. Я здесь правоохранительные органы, а значит на них уже накалена жара, и если ты моя жена, то с такой жарой они не справятся. Ни от меня, ни от любого сопротивления, которое они могут получить от твоего отца.

Я смотрю на него, пытаясь понять это.

— Ты говоришь, что они не захотят иметь дело с вами обоими. А что насчет ФБР? Ты тоже об этом знаешь?

— Конечно. ФБР уже было проблемой, но ты явно ничего не сказала Колдуэллу о ситуации. Они предполагают, что ты все равно этого не сделаешь. Но замужем за сотрудником правоохранительных органов, с давлением на эту мафию, дополнительным накалом со стороны ФБР и связью с отцом — ты будешь неприкасаемая. Они не осмелятся повторить нечто подобное.