Я знаю, что кажусь им отстраненной. Холодной. Как будто я не хочу быть частью их жизни или мира здесь, заставляя их задаваться вопросом, почему я вообще сюда переехала. Но правда в том, что я не знаю, хочу ли я вписаться. Двадцать два года я верила, что моя жизнь сложится определенным образом. Я была воспитана, чтобы вписаться в совершенно другой мир. И у меня не было выбора, когда меня вырвали из этой жизни и втолкнули в ту, в которой я живу сейчас.

— Как вы с мужем встретились? — Спрашиваю я, когда Мари выезжает с моей подъездной дорожки. Я знаю, что она говорила мне раньше, но я также знаю, что она не будет злиться на меня за то, что я не помню, и я спрашиваю еще раз. Я должна попробовать, напоминаю я себе. И мне нравится Мари. С тех пор, как я приехала, она была со мной только милой и доброй. Она совсем не похожа на женщин, с которыми я выросла, но, возможно, это не так уж и плохо.

— О, мы встретились в баре «Ворона», — весело говорит она, выезжая на главную дорогу, которая приведет нас в город. — Сразу после того, как я окончила среднюю школу.

— Это бар в городе? — Я помню, как видела вывеску несколько раз днем, когда мы ходили за продуктами. Хотя я никогда не выходила в город ночью.

— Да. — Мари смотрит на меня, ухмыляясь. — Единственное место, где можно выпить. Бармен действительно приятный парень. Там также пару раз в месяц устраивают танцы. Ты умеешь танцевать в линию?

— Нет, — уверяю я ее, делая мысленную пометку посмотреть, что именно такое танец в линию, когда вернусь к компьютеру.

— Ну, этому не так уж и сложно научиться. — Мари поворачивает на Мейн-стрит, которая представляет собой всего лишь полосу дороги с множеством предприятий и магазинов по обе стороны. — Мы могли бы приобрести тебе пару ковбойских сапог. — Она указывает на конец одной стороны полосы. — Тогда ты действительно впишешься в это общество.

Я стараюсь быть любезной.

— Мне придется об этом подумать.

Мари посмеивается, паркуясь перед кафе. Я уже была здесь пару раз — это маленькое деревенское местечко под названием «Кедровая фасоль», что, по-видимому, является игрой слов, которую мне пришлось объяснять во время моего первого визита сюда. У них хороший кофе, и если бы я когда-нибудь додумалась, как заставить свой кофейник работать, я бы могла купить у них молотый кофе.

Эта мысль все еще не укладывается в моей голове, и у меня снова возникает ощущение смущения. Дело не в том, что я против того, чтобы приготовить себе кофе, стирать вещи или покупать продукты. Я не думаю, что я выше этого или чего-то в этом роде. Это просто… странно. После целой жизни, когда мне никогда не приходилось делать эти вещи (и многие другие), я чувствую, что пытаюсь научиться быть другим человеком.

Честно говоря, в этом есть новизна, которая могла бы быть даже приятной, если бы не тот факт, что обстоятельства этого перемещения были настолько жестокими.

Я выскальзываю из минивэна Мари и тут же дрожу, когда на меня обрушивается холодный воздух. На самом деле не так уж и холодно по сравнению с этим временем года в Чикаго, но стресс, кажется, снизил мою толерантность ко многим вещам, включая холод.

— Вот, — говорит Мари, протягивая мне фланелевую куртку. — Она тебя согреет.

Рефлекторно я начинаю отказываться, а потом все равно забираю ее у нее. Она пытается быть милой, напоминаю я себе, и здесь отказ от предложений помощи и добрососедства является оскорблением.

Я надеваю фланель, и меня поражает запах древесного дыма и пряного мужского дезодоранта. Должно быть, она принадлежит ее мужу, думаю я, следуя за Мари в кофейню, и над нами звенит колокольчик, когда открывается дверь. Я снова вдыхаю аромат, странное одиночество пронзает мою грудь болью.

Интересно, как пахнет Каин? Мысль возникает из ниоткуда, когда мы встаем в очередь, и я чувствую, как мои щеки слегка горят. Мне вообще не следовало думать о нем так, но воспоминание о нем, сидящем за моим кухонным столом, внезапно кажется более интимным.

Что, если я захочу пойти с ним на свидание? Я не собираюсь принимать предложение от шерифа Бреди, но все же, впервые в жизни, я размышляю, каково это — пойти с кем-нибудь на свидание. Всю свою жизнь я предполагала, что за меня выберут будущего мужа. Я бы не имела права голоса в этом вопросе или, в лучшем случае, отец предоставил бы мне на выбор несколько подходящих вариантов, позволив решить, кто мне больше нравится. Мой отец любил и ценил меня по-своему, тому подтверждением является то, что в двадцать два года я еще не была замужем, так что это не выходило за рамки возможного, тогда, когда я еще была единственной дочерью могучего Пахана Братвы, и была Сабриной Петровой, а не Сабриной Миллер. Когда я жила в особняке, а не в маленьком съемном доме с одной спальней, со скрипучими трубами и расшатанной ступенькой.

— Что тебе известно о шерифе Бреди? — Спрашиваю я Мари, когда мы переходим на другую сторону прилавка, чтобы дождаться наших заказов: для меня латте с орехами пекан и горячим латте с тыквенными специями для нее. — Сегодня утром он ко мне приходил.

— Я слышала, что он совершал обходы. Он заходил ко мне пару дней назад. Ух ты! — Мари обмахивается одной рукой, озорно ухмыляясь мне. — Он великолепен. Не то чтобы я когда-нибудь позволила мужу услышать это, но что это за мужчина, а? Ему будет сложно не привлекать к себе в этом городе каждую девушку, достаточно взрослую, чтобы посмотреть на него, замужнюю или нет. У него определенно будет выбор, если он заинтересован.

— Значит, он действительно недавно занял пост шерифа Уэйна. — Я прикусываю губу, не зная, испытываю ли я облегчение или разочарование, получив эту информацию. С одной стороны, это означает, что Каин не тот, кого я боялась, — того, кто пытался получить ко мне доступ, выдавая себя за человека, которого я была бы склонна впустить в свой дом.

С другой стороны — это значит, что он тоже здесь живет. Что я, вероятно, столкнусь с ним еще не раз. Это странное чувство снова пронзает мой желудок, и я благодарна, когда бариста передает мой и Мари латте, отвлекая меня.

— Для Уэйна действительно настало время уйти на пенсию, — говорит Мари, пока мы несем кофе обратно в минивэн. — Он всю жизнь на работе, понимаешь? И последние пару лет у него была сердечная недостаточность, здоровье подводило. Теперь он может уйти на пенсию со своей женой и заниматься любимой рыбалкой в свое удовольствие. Проводить время с внуками. Я рада, что он наконец почувствовал, что уже пора.

— Так откуда же шериф Бреди? — Я продолжаю думать о нем, как о Каине, и уговариваю себя остановиться. Чем большую дистанцию я установлю между собой и красивым мужчиной, который появился на пороге сегодня утром, тем лучше.

Я не лгала, когда говорила, что сейчас в моей жизни нет места для свиданий. Я пытаюсь понять, как выжить в новом городе, в новой среде и как гармонировать с местом, которое сильно отличается от того, в котором я провела всю свою жизнь до сих пор. И даже если бы я захотела встречаться с ним или с кем-то еще, я не знаю, как бы я начала это делать. Мысль о том, что я могу иметь полную свободу действий в этой части своей жизни, когда так долго это вообще не зависело от меня, пугает.

— На самом деле я не знаю. — Размышляет Мари, выезжая с парковки и направляясь к дороге, которая приведет нас к следующему городу — городу, достаточно большому, чтобы иметь книжный магазин «Барнс и Нобл». — Я не спрашивала, когда он приходил. Но он сказал, что переехал сюда не так давно, после того как устроился на работу. Возможно, он хотел притормозить, как и ты.

— Что никто не знает, где он раньше работал? В каком городе? — Хмурюсь я, и то тревожное чувство, которое было у меня, когда он впервые появился на моем пороге, возвращается к жизни. Нет никакой реальной причины думать, что он замышляет что-то гнусное, но… теперь я параноик. Я ничего не могу с этим поделать. После всего, что случилось со мной в последнее время, я думаю, это обоснованно.