– Мама! – воскликнула она, встревоженно глядя на Банни.

– Челси, дорогая, ты ужасно выглядишь. Нужно сходить к парикмахеру! У тебя волосы висят, как пакля! – певуче объявила мать.

– Банни права, – поддакнула Леверн. – Пора бы уже последить за собой! Вокруг дома все еще шатаются фотографы, а ты вечно выглядишь словно швабра растрепанная!

Челси не обратила внимания на упрек. Обе вечно прохаживались насчет ее внешности. Но что Челси действительно поразило – так это неожиданное превращение матери из полусонного манекена-зомби в жизнерадостное, бодрое человеческое существо. За всю неделю, прошедшую с той самой ночи, мать не сказала ни одной связной фразы. Что же, черт возьми, случилось за последние несколько минут?

– Мама, ты как, сумеешь сегодня работать? – с сомнением спросила она.

– Дорогая, ты ведь знаешь, колесо должно вертеться. Кроме того, я себя великолепно чувствую. Это кофе? Солнышко, ты просто душка! – театрально объявила она особым «сценическим» голосом, которым всегда говорила на людях, и взяла термос у Челси.

– Ты, конечно, не сообразила принести заодно рогалик или кекс? Я еще не завтракала… да, мама? – спросила Банни, оборачиваясь к Леверн.

– Да, дорогая, ты только встала. Пойдем, сядешь в машину, и я дам тебе что-нибудь погрызть.

Леверн поспешно открыла дверь, передала Банни с рук на руки водителю, ожидавшему за порогом, и направилась на кухню, не обращая внимания на идущую следом внучку.

– Ба, чем это ты ее напичкала? – с подозрением допытывалась Челси.

– Кислород, детка, всего лишь кислород. Я уже много лет им пользуюсь. Банни всегда трудно вытащить из постели, но стоит ей вдохнуть несколько раз, как она тут же вскакивает.

– Где ты взяла кислород?

– У меня всегда на всякий случай лежит кислородная подушка. Удивительно, как это ты не заметила! Вечно во все любишь нос совать! – небрежно бросила Леверн и обратилась к кухарке:

– Каталина, надеюсь у вас есть свежие булочки или что-то в этом роде, чтобы Банни смогла поесть по дороге?

Каталина, потрясенная внезапной переменой в хозяйке, бросила вопросительный взгляд на Челси, но все же ответила:

– Я напекла плюшки с орехами и карамельной глазурью. Сойдет?

– Прелестно, просто прелестно! – игриво ответила Леверн. – И если не затруднит, немного сока. Вы делали его сегодня?

Каталина, молча кивнув, обернула фольгой тарелку с булочками и вынула из холодильника кувшин свежевыдавленного сока. Проходя мимо Челси, она заговорщически подняла брови.

Нагруженная едой, Леверн поспешила к лимузину, который быстро исчез из поля зрения. Челси и Каталина, раскрыв от изумления рты, остались стоять на пороге.

– Твоя мама действительно собирается сегодня работать?

– Похоже на то, – пробормотала Челси.

– Матерь Божья, чудеса да и только!

– И не говори. Я видела это собственными глазами и по-прежнему не могу поверить! – ошеломленно охнула девушка.

– Даже глаза иногда обманывают, девочка. Даже глаза, – пробурчала себе под нос Каталина, возвращаясь в кухню.

Челси поспешила наверх, принять душ и одеться – слишком долго она откладывала многочисленные дела и встречи! Но сначала нужно позвонить.

Девушка села за стол и набрала номер, который помнила наизусть. Сейчас только семь утра, но, скорее всего, ей ответят.

Хилда подняла трубку после первого же звонка. Не так много людей знали этот номер, не зарегистрированный в телефонной книжке, и можно было с уверенностью сказать, что это не какой-то клиент с жалобами на режиссера или продюсера.

– Надеюсь, сейчас не слишком рано, – выдохнула Челси вместо приветствия.

– Золотко, я уже пробежала две мили и только хотела пойти под душ. Ну как у нас сегодня дела?

– Странно, Хилда, весьма странно.

– Господи, только не говори, что твоя бабка не может вытащить Банни из постели, – упавшим голосом пробормотала Хилда. Она лично поручилась Майку Стерну, что Леверн доставит Банни на площадку в хорошей форме, как физической, так и моральной, готовую к работе. Если Леверн не удалось это сделать, битой окажется задница Хилды.

– Нет, конечно, нет! Собственно говоря, они только что отправились на студию.

– Уже? Потрясающе! – облегченно воскликнула крайне удивленная Хилда.

– Знаете, тут что-то не так.

– О чем это ты? Банни плохо себя чувствует?

– Она едва держалась на ногах, когда встала, но потом защебетала, как канарейка. Даже привязывалась насчет того, как я выгляжу.

– Нет, правда? Похоже на чудо!

– Вот именно. Когда бабушка одевала ее, мама глаз не могла открыть. Я спустилась вниз, налить кофе, и через четверть часа она уже спорхнула по ступенькам, словно черт ей не брат.

– О дьявол! – воскликнула Хилда. – Твоя бабушка, должно быть, чем-то ее нашпиговала.

Слишком давно жила Хилда в этом городе, чтобы не распознать действия наркотиков.

– И я так думала, но, когда спросила бабушку, она объяснила, что всего-навсего дала подышать ей кислородом. Сказала, что всегда им пользуется.

– И ты не знала об этом? Не видела в доме кислородной подушки? – недоверчиво спросила Хилда. Если Банни употребляет наркотики, ее агенту должно быть все известно!

– Собственно говоря, нет. Никогда.

– Ну что ж, может, Леверн ее прячет. Спасибо, что позвонила, солнышко. Скрести пальцы на счастье – хоть бы сегодняшний день благополучно кончился. Меня будут держать в курсе дела насчет съемок, так что звони, если хочешь услышать последние новости. До встречи, детка!

Хилда положила трубку, довольная тем, что у них с Челси такие близкие отношения. Совершенно очевидно, что девушка нуждается в друге, и Хилда готова была на все, лишь бы ей помочь.

Может, стоит предупредить Челси, что Банни, уже и так находившаяся на пределе, оказалась еще в большей опасности, если Леверн колет ей амфетамин. За свою жизнь Хилда видела достаточно, чтобы убедиться – шутить с сильнодействующими средствами – все равно, что сидеть с огнем на бочке с порохом. Незачем далеко ходить, такое случилось в ее собственном доме – вспомнить хотя бы Серджио и его приступы ярости.

Снова затрещал телефон: на этот раз звонил Сэнди.

– Приветствую, Хилда. Рад сообщить хорошие новости.

– Говори быстрее, мне нужен допинг, – поторопила она.

– Против Леверн выдвинуто обвинение всего лишь в непредумышленном убийстве, и окружной прокурор отложил рассмотрение дела. Вчера я с ним ужинал и узнал, что у него добыча покрупнее, чем Леверн, особенно с тех пор, как полиция обнаружила, что Фернандо Рамон, так он себя называл, находился под следствием.

– Нет, кроме шуток? За что?!

– Изнасилование четырнадцатилетней девочки четыре года назад. Тогда он носил имя Фредди Тэтчер и жил в Небраске. Попал в тюрьму, был выпущен под залог, но сбежал. Переменил имя, поступил в театральное училище в Лос-Анджелесе и выучился на гримера. Лучшего времени для убийства Леверн выбрать не могла. Сейчас судьям не до нее – идет процесс этих врачей-садистов. Даже если Леверн протянет еще год, все равно не предстанет перед присяжными… разве что произойдет чудо и она исцелится.

Последовало долгое молчание, и Сэнди наконец спросил:

– Хилда, ты меня слушаешь? Стряхнув грустные мысли, она ответила:

– Да, конечно, новость – лучше не придумаешь. Смерть этого подонка уж точно избавит налогоплательщиков от лишних расходов!

– Ты ведь не считаешь, что она это сделала, правда? – спросил Сэнди.

– Да, но я на самом деле ведь ничего не знаю.

– Забудь об этом, детка, все кончено.

Майк Стерн терпеливо ожидал на площадке, уже освещенной и готовой к съемкам, когда Банни наконец выплыла из гримерной и, осторожно переступая через вьющиеся змеями по полу кабели, направилась к режиссеру. Рядом неотступно следовала Леверн. Актриса улыбнулась членам съемочной группы, послала воздушный поцелуй осветителям, мило поболтала с окружающими – словом, вела себя так, будто за время, прошедшее с момента съемки кульминационной сцены «Пришельца», ничего не случилось. Удовлетворенная эффектным выходом, Банни остановилась около Майка. Тот встал и радостно приветствовал актрису.