– Так и знал, что в один прекрасный день эти две дуры испортят жизнь моей дочери!

– Думаю, тебе необходимо срочно ехать к ней, дорогой, – тихо посоветовала жена. – Ей, должно быть, очень одиноко сейчас. Без твоей поддержки будет совсем тяжело.

– Но это несправедливо по отношению к тебе и детям! Не могу я тащить вас в эту мерзость, – запротестовал Фрэнк, но по всему было видно, как он нуждается в благословении жены.

– За нас не беспокойся. Все будет хорошо, честное слово, – уверяла Энн и, обняв Фрэнка, прижалась к нему.

Уже в два часа Фрэнк вышел из машины у дома, где жила его дочь. Перед входом толпились люди – фотографы, репортеры и просто любопытные. Дверь открыл Кларк.

– Мне нужно поговорить с Челси Хантер, – объяснил Фрэнк.

– Прошу прощения, как прикажете доложить? – недоверчиво спросил Кларк, приготовившись услышать очередную ложь назойливого репортера, пытающегося пробраться в дом.

– Фрэнк Хантер. Я ее отец.

Кларк потерял дар речи. Если это и вранье, то просто блестящее!

– Сэр?

– Скажите Челси, что я здесь.

Требование было достаточно дерзким, но дворецкий почему-то поверил. В этом спокойном, красивом, хорошо одетом и с достоинством державшемся человеке было нечто, вызывающее уважение. И поэтому дворецкий без колебаний впустил Фрэнка в прихожую и попросил подождать, пока поднимется наверх.

– У мисс Челси был плохой день, сэр, как понимаете, очень плохой. Телефон разрывается, а она не смеет шагу сделать за порог из-за этих газетчиков. Садовник даже обнаружил фотографа на дереве, прямо под окном ее спальни, – объяснил Кларк перед уходом.

Челси лежала на постели, уставясь в потолок. После разговора с адвокатом на душе стало немного легче. Тот сказал, что она обязана говорить только то, что знает, и ни слова больше, и терпеливо объяснил: она никого не обманет и не пойдет против закона, если будет держать свои подозрения при себе.

Услышав стук Кларка, она нервно подскочила, подумав, что пришла бабушка.

– Кто там?

– К вам посетитель, мэм. Говорит, что его зовут Фрэнк Хантер и что он ваш отец.

Челси потрясенно застыла. Почему он решил появиться после стольких лет молчания? Закрыв глаза, она вспомнила все одинокие дни рождения, все годы, проведенные без отца, когда некому было обнять ее, утешить, защитить от холода и злобы окружающего мира. С чем бы он ни пришел сейчас, все равно этого недостаточно, чтобы возместить все горькие обиды детства.

– Скажите, что меня нет дома для него, Кларк, – твердо объявила девушка. – Передайте, что он пришел слишком поздно.

– Вы уверены, мисс Челси? – спросил Кларк, надеясь, что она передумает. – Он кажется весьма достойным джентльменом, – сказал дворецкий как можно мягче.

– Совершенно уверена, благодарю вас. В жизни не была так уверена, как сейчас, – бесстрастно ответила Челси.

Тихо закрыв за собой дверь, Кларк спустился и передал Фрэнку, что Челси не выйдет.

– Простите, сэр, боюсь, мисс Челси не хочет вас видеть, – объяснил он как можно мягче.

Разочарованный, Фрэнк покачал головой.

– Не повторите ли в точности, что она сказала? Кларк терпеть не мог вмешиваться в чужие дела, но почему-то сейчас не смог уклониться от ответа.

– Велела передать, что слишком поздно. Боюсь, именно так и сказала.

Несколько долгих мгновений мужчины глядели друг на друга. Первым заговорил Фрэнк.

– Спасибо. Думаю, мне нет смысла здесь оставаться. Скажите… скажите ей… мне очень жаль, хорошо?

Он вынул из кармана визитную карточку, нацарапал несколько цифр и протянул дворецкому.

– Если можете, отнесите ей. Я написал номер домашнего телефона. Попросите позвонить мне… если когда-нибудь она передумает или будет нуждаться в помощи.

– Обязательно, сэр, – кивнул Кларк, не отходя от двери, пока машина Фрэнка не отъехала.

Челси взяла карточку и несколько минут не сводила с нее взгляда.

– Какой он, Кларк? – спросила она наконец.

– Очень приятный человек, мисс Челси. Высокий, спокойный, воспитанный. По-моему, очень расстроился.

Челси горько усмехнулась.

– Это понятно. Я имею в виду, как он выглядел.

Кларк, немного подумав, кивнул:

– В общем… я бы сказал… вы очень похожи на него. Собственно говоря, сходство просто поразительное!

У Леверн взяли отпечатки пальцев, сфотографировали, и, хотя адвокат потребовал, чтобы ее выпустили на основании чистосердечного признания, судья установил сумму залога в пятьдесят тысяч. У Леверн не оказалось денег, но Хилда вызвалась заплатить, и старая женщина смогла вернуться домой. На следующий день она в сопровождении Хилды и Челси поехала в медицинский центр «Сидерс-Синай», и, хотя легла туда под вымышленным именем, служащий в приемном покое узнал ее по газетным фотографиям и разболтал газетчикам.

Хилда и Челси попытались скрыть от Леверн, что внизу полно репортеров, но она все равно догадалась и отнеслась к этому на удивление спокойно.

– Не волнуйтесь, через день-другой обо мне все забудут. Это меня меньше всего трогает. Вы уверены, что сиделка, которую наняли ухаживать за Банни, справится?

– Она опытная психиатрическая медсестра, ба, – заверила Челси, – так что не беспокойся. Я тоже там буду. Доктор велел держать маму на транквилизаторах, если, конечно, мы не пожелаем отправить ее в больницу, а именно это он и советует сделать.

– Ни за что! Говорю тебе, она поправится. Это шок, только и всего! Каждому на ее месте пришлось бы худо, после той ужасной ночи! – твердо заявила Леверн, с неприязнью глядя на внучку.

– Ах, брось, бабушка! Тебе пришлось не такое пережить, и ничего! – настаивала Челси.

– Не сравнивай Банни с такой старой боевой кобылой, как я. Она всегда была слишком чувствительна.

Не желая участвовать в семейной ссоре, Хилда попыталась оставить их наедине.

– Слушайте, вам о многом надо поговорить. Я спущусь вниз, выпью кофе.

– Не уходите, Хилда. Нам нужно обсудить кое-что важное, – резко сказала Леверн, отказываясь от дальнейших споров с внучкой.

– Челси, будь хорошей девочкой, посиди тихо и послушай. Хилда, вы звонили Майку? Понадобится ему Банни для каких-нибудь дополнительных сцен?

Челси молча отступила. Господи, ничего не изменилось! Бабушка прикончила любовника матери и сейчас дожидается операции, которая, возможно, ничего не даст – слишком далеко зашла болезнь – мать окончательно тронулась, но самым важным остается карьера Банни Томас! Невероятно!

Челси послушно уселась в уголок. Кто из них сумасшедший, она или эти люди?! Хилда рассуждала спокойно и убедительно, и, если и считала происходящее чудовищным, ничем этого не показала.

– Я долго беседовала с Майком сегодня утром, он очень сочувствует вам и Банни. Он прерывает съемки на день-другой, хочет просмотреть отснятый материал с монтажерами, но заверил меня, будто сможет обойтись тем, что есть.

Леверн возбужденно вскочила:

– Вовсе не то, что мне нужно! Это последний шанс Банни, Хилда, неужели не видите? Фильм должен быть не просто хорошим, а потрясающим!

– Нам необходимо доверять Майку, Леверн. Если он доволен тем, что имеет, значит, так оно и есть. Вот если это не так, то дело плохо. Насколько я понимаю, Банни не в том состоянии…

– Ошибаетесь! Как только выйду из больницы, мигом приведу ее в порядок!

И тут Челси не выдержала:

– Ба! Но ты здесь долго пробудешь! Доктор сказал…

– Черт с ним, с доктором! – рассерженно набросилась на внучку Леверн. – Я дала ему разрешение провести биохимию, только и всего, и отказалась позволить делать что-то без моего желания и письменного согласия! Нечего лезть в мои внутренности скальпелем, пока я лежу под наркозом, без чувств и беспомощная!

В голосе звенела стальная решимость, глаза сверкали.

– Конечно, это твое тело, ба, но…

– Ты чертовски права, именно мое! И прошу тебя и докторов это хорошенько запомнить! Не смей без меня давать им согласие на операцию, слышишь?