– Должно быть, здесь работает много людей! – воскликнула Челси.
– Конечно. Папа говорит, они отказались от высокого жалованья ради стабильного дохода и прекрасной местности. Они здесь счастливы, потому что чувствуют себя частью общины, где все заботятся друг о друге и нет бедных и одиноких.
– Кто-нибудь хочет уехать отсюда? – спросила Челси.
– Очень редко. У нас всегда больше людей, чем нужно, но папа пытается уложиться в смету и, хотя считается, что он должен принимать решение на строго экономических основах, все-таки всегда старается учитывать добрую волю и благосостояние работников.
Челси буквально впитывала каждое слово подруги, чувствуя, что всего за несколько коротких часов перешагнула из обычного повседневного мира в волшебную страну.
Она была еще больше очарована, когда очутилась в большом парадном холле. Пораженная видом широкой мраморной лестницы, разделявшейся на две, ведущие в противоположных направлениях, девочка воскликнула:
– Господи, Маргарет, это самый потрясающий дом, в котором я когда-либо была!
– Все это во многом благодаря маме! Знаешь, папа ведь женился на ней из-за денег, – жизнерадостно сообщила Маргарет.
Челси ошеломленно охнула:
– Как ты можешь говорить подобные вещи!
– Но ведь это правда! – ехидно хихикнула Маргарет. – Только не вся! Ее отец был одним из финансовых гениев-миллионеров Уолл-стрит. Он рано овдовел, а мама была его единственным ребенком. После ее выхода в свет он отправил маму в турне по Европе, как было принято в тридцатых годах. Но, к несчастью для дедушки, мама решила пожить в Лондоне у друзей и там встретила блестящего молодого летчика-офицера.
Маргарет хихикнула и закатила глаза.
– Этот романтичный юноша и стал моим отцом. Когда началась война, мама отказалась вернуться домой и очень огорчила этим дедушку. Она вступила в Красный Крест против его воли, и делала все – даже водила машину «скорой помощи». Когда война закончилась, отец оказался настоящим героем – слегка хромал, а грудь была покрыта орденами и медалями. Они безумно влюбились и, не сказав никому ни слова, поженились – не в церкви, а у судьи, стали мужем и женой и завели детей!
– Как романтично! – воскликнула Челси. – А с его семьей не было никаких проблем, ведь она американка и все такое?
– О, нет! Титулованные англичане любят богатых американок! Кроме того, мама была красива, молода и девственна, и все ее обожали, – пожала плечами Маргарет. – Даже если бы кто-нибудь и возразил, отец и слушать не стал бы. Он до сих пор в нее влюблен по уши. Иногда они так воркуют, что окружающим просто чертовски неловко!
– Ты должна благодарить Бога, что у тебя такие родители, – заметила Челси, но тут же постаралась скрыть ненароком вырвавшееся откровенное признание: – А как насчет отца твоей мамы?
– О, в конце концов дедушка остыл, и они помирились. Он умер в тот год, когда родилась моя сестра, и оставил маме кучу миллионов, так что папа смог восстановить дом в первоначальном виде. Ну же, пойдем скорее, кабинет мамы в конце холла. Мне не терпится познакомить тебя с ней.
Девочки прошли по галерее, где на стенах висели портреты предков, которые, как Челси пообещала себе, обязательно нужно будет рассмотреть попозже. Маргарет постучала в тяжелую резную дверь и, услышав ответ, повернула ручку.
Девочки оказались в очаровательной, облицованной панелями комнате с полками на одной стене и окнами с армированными стеклами на другой. Челси не припоминала ничего более удобного, теплого и уютного.
Женщина со светлыми, почти белыми волосами сидела с книгой на коленях в высоком кресле, обитом коричневой кожей. Услышав шаги, она подняла глаза, и, уронив книгу, протянула руки. Маргарет влетела в объятия матери.
Челси, стоя в стороне, наблюдала за встречей, пока Маргарет, вспомнив о подруге, не отстранилась.
– Мама, это Челси. Она тоже из колонии![7]
– Как не стыдно, Маргарет! Очень грубо с твоей стороны называть Соединенные Штаты колонией. Челси, я очень рада, что ты смогла навестить нас.
– Спасибо. Я так счастлива, что приехала, – ответила девочка, не отрывая взгляда от прелестного лица Эвелин Эшфорд. Таких красавиц ей еще не приходилось видеть. Выросшая в обществе, где от женщины требовали бороться насмерть с надвигающейся старостью и морщинами посредством скальпеля и грима, Челси неожиданно поняла как это прекрасно, когда женщина стареет с достоинством. Матери Маргарет можно было дать около пятидесяти лет, но на ней не было косметики, и, хотя вокруг глаз и рта виднелись мелкие морщинки, утонченность и изысканность черт казались почти неземными. Густые, загибающиеся вверх ресницы, почти такие же светлые, как волосы, обрамляли ярко-голубые глаза, и Челси поразилась, поняв, что глаза могут быть красивыми без туши и теней. Кожа была мягкой, полупрозрачной, с чуть заметным естественным румянцем. Когда Эвелин открыла рот, Челси заметила белые, ровные, без единой коронки зубы. А голос! Мелодичный, мягкий, завораживающий, добрый.
– Спасибо, Челси. Должна признаться, что тоже так считаю. Я попросила Маргарет показать тебе весь дом. Здесь много интересных, укромных местечек, где она любит скрываться, когда хочет уединиться.
Эвелин говорила с чуть заметным акцентом, и, несмотря на все годы, проведенные в Англии, по произношению сразу можно было узнать американку. Челси она понравилась с первого взгляда.
– Уилс приехал? – осведомилась Маргарет.
– Конечно. И привез с собой Тима. Они поехали кататься верхом, скоро уже должны вернуться.
– Ничего, если Челси будет жить в старой комнате Нэнси?
– Я так и думала, что ты захочешь, чтобы ваши комнаты находились рядом, и уже все велела приготовить, дорогая, – кивнула Эвелин, нежно улыбаясь. – Ужин в восемь, но я бы просила вас спуститься в библиотеку к половине восьмого – отец хочет познакомиться с гостями.
Маргарет позволила Челси полюбоваться несколько минут очаровательной спальней, куда уже принесли ее вещи: кроватью с пологом из отбеленного холста, обшитого ручным кружевом, вышитым ковром, туалетным столиком перед высоким окном, выходящим на розарий.
– Это и правда прелестная комната, – заметила Маргарет, – потому что у Нэнси всегда все самое лучшее! А сейчас пойдем. Скоро стемнеет, а я так хочу познакомить тебя с Уилсом.
Девочки поспешно спустились по лестнице. На ходу Челси спросила:
– Кто такая Нэнси и почему она не хочет жить в этой великолепной спальне?
– Моя старшая сестра. Сейчас она в Париже, занимается музыкой. Воображала и всегда задирает нос! Говорит только по-французски и считает меня и Уилса дикарями, – бросила Маргарет, но тут же весело хихикнув, добавила: – Так оно и бывает, когда Нэнси приезжает. Уилс считает, что именно ее присутствие вызывает в нас самые зверские инстинкты.
– Куда ты так мчишься? – охнула запыхавшаяся Челси.
– Не терпится отыскать Уилса. Мы уже почти целый месяц не виделись! – воскликнула Маргарет и прибавила шаг. Хотя Челси была почти такого же роста, как подруга, та шла очень быстро, и приходилось бежать, чтобы не отстать.
Обе промчались мимо бегового круга, и Маргарет громко позвала:
– Уилс! Уилс!
Неожиданно из-за угла конюшни появился молодой человек в высоких сапогах для верховой езды и бриджах.
– Привет! – отозвался он, взмахнув рукой.
И снова Челси стояла в стороне, наблюдая, как подруга обнимает брата, только, на этот раз делая с ничем не сдерживаемой радостью и волнением. Челси не могла не задаться вопросом: почему люди считают англичан слишком чопорными и сдержанными!
– Уилс, познакомься с Челси. Она из Голливуда. Уилс улыбнулся и ответил:
– Привет, голливудская Челси. Рад познакомиться.
Появился еще один молодой человек, тоже привлекательный, но немного полноватый, с ярко-рыжими волосами. Челси представили Тиму Донсону.
Маргарет тут же затараторила. Видно было, что они с братом очень близки, и ей многим надо поделиться с ним. Челси молча наблюдала за ними. Она подметила, что несмотря на одинаковый рост и цвет волос, близнецы не походили друг на друга. У Уилса были жесткие, вьющиеся волосы, румяные щеки и покрытый легкими веснушками нос. В отличие от Маргарет, казавшейся несколько нескладной, Уилс был очень строен и ладен. У него были густые брови и ресницы, яркие синие глаза и белоснежные ровные зубы. Когда он улыбался, на щеках появлялись веселые ямочки. Даже по голливудским стандартам он был исключительно красив. Челси он очень понравился.
