Собственно, почти так всё и получилось. Секретарь вообще не знал, куда именно я ездил, только что исполнял личное Высочайшее распоряжение, так что просто отметил прибытие и уточнил, знаю ли я расписание экзаменов. Получив уверение, что знаю, и готов к их сдаче, готов был уже меня отпустить, но я задержался из-за ещё одного обязательства.
— Простите, в прошлый раз мне сделали серьёзное замечание, почти выволочку, за то, что я не доложил сразу о полученных наградах. Во избежание повторения, хотел бы сообщить о них прямо сейчас.
— Вы имеете в виду новые?
— Так точно!
А вот сейчас он заинтересовался.
— Разумеется. Наградные документы с собой?
— Да, но только оригиналы, копии снять пока не успел.
— Это не страшно, я откопирую и отдам, если вы зайдёте позже.
— После консультации нормально будет?
— Да, вполне. Так, что там у вас?
— Во-первых, кабинетский подарок.
Я извлёк сам письменный прибор, а из него — удостоверяющую факт подарка бумагу.
— Солидно и серьёзно. Позвольте полюбопытствовать — там же личное обращение Его Величества, на внутренней стороне обложки? Оно же не слишком личное?
Я вздохнул. Да, дарственная надпись была не слишком личной, но смущающей. Сами судите: «Дабы ценные для Империи идеи не забывались». Где я с моими поделками — и где интересы всей Империи⁈
Тем временем секретарь декана переписал, с моего разрешения, дарственную надпись и, вернув мне письменный прибор, собрался опять прощаться, но я вздохнул и признался:
— Ещё орден. Знак Шуйцы, четвёртой степени.
— Вы уверены⁈ — Помимо воли вырвалось у секретаря удивлённое восклицание. — Не сочтите за оскорбление недоверием, но…
— Понимаю, сам в шоке, не моего уровня награда. Но Государь решил так.
Я развёл руками и вынул из саквояжа переданный мне экземпляр Указа о награждении и сам орден в коробочке.
— Разрешите? — Секретарь взял в руки коробочку, открыл её и несколько минут разглядывал награду. — Простите великодушно, но это достаточно редкая награда, и возможность рассмотреть вот так вот вблизи…
— Я понимаю. Но, извините, мне пора идти на консультацию.
— Да-да, конечно! Не могу задерживать! Жду вас за оригиналами документов!
Фух, пронесло!
Главной интригой консультации было то, станут ли те же самые люди задавать те же самые дурацкие вопросы? Стали, что само по себе и не удивило даже. Далее я традиционно отказался от предложенного без сдачи «хоря», что уже не удивляло никого из присутствующих — своего рода традиция.
После консультации, отбившись от сокурсников парой ничего не значащих фраз и оправданием, что «в деканат нужно, некогда» сбежал. И ведь не соврал даже — мне туда на самом деле нужно, документы забрать. Если это прозвучало как то, что меня туда вызвали, то я не при чём. Но вот в деканате меня ждала засада в лице самого декана. И от него так просто, как от секретаря, не отвяжешься. Он тоже хотел посмотреть на награды, хоть его больше заинтересовал письменный набор. Судя по мечтательному виду он уже представил себе, как замечательно смотрелся бы этот блокнот на его письменном столе, и даже место для него подобрал, чтобы и пользоваться удобно, и посетители сразу видели. С тяжким вздохом он развеял видение, и стал пытать меня об обстоятельствах визита.
Если бы речь шла о личной аудиенции, то отвечать бы я не стал. Даже не так — он тогда даже не стал бы спрашивать, это просто неприлично, как минимум. Но, поскольку событие было публичным… Причём декана мало интересовало, за что именно награждали, от описания награждения нижних чинов и вовсе отмахнулся, мол, наградили и наградили, что там интересного. В первую очередь граф Быков спросил, как был одет Государь. Получив ответ, что в полевую форму полковника[1] Лейб-гвардии кирасирского полка, поджал губы и покачал головой.
— Точно в полевую? Не парадную и даже не повседневную?
— Точно. Это же был визит в рамках инспекции, полевой выезд.
Но декан только покачал головой, видя в одежде Императора что-то своё. Дальше он выпытывал подробности выступления Императора, причём больше о том, как тот говорил, а не что. На кого смотрел, улыбался или хмурился и тому подобное. Явно тоже искал знаки и послания в речи Императора, только, на мой взгляд, не там, где надо и не в том совершенно. Например, почти полностью игнорируя содержательную часть выступления.
«В этом, внучек, главный недостаток всяких „знаков“ и намёков. Каждый ищет их где и как может, и видит в них что-то своё, зачастую, если не сказать „как правило“, совсем не то, что вкладывал автор. Но некоторые всё равно продолжают общаться намёками и иносказаниями, раз за разом обжигаясь на этом, но продолжая считать, что всё делают правильно, просто окружающие или слишком тупые, или специально издеваются!»
Концовка речи у деда получилась весьма экспрессивной: видимо, там было что-то личное, такое, что даже у слепка возбудило воспоминание об эмоциях.
Отдельная тема — это попытки декана выяснить, кто был в свите Государя. А я откуда знаю, они не представлялись! Пришлось описывать — возраст, внешность, мундиры, особенности походки или речи (у тех, кто что-то говорил). И, к моему изумлению, декан опознал две трети! Это те, кто был узнан более-менее уверенно, ещё несколько человек определялись «предположительно», в стиле «или этот, или тот». Далее пошло допытывание: кто ехал в одном авто с Государем, в каком порядке свитские шли к трибунам, кто стоял ближе к Императору во время речи и так далее, и тому подобное! И морщился недовольно на каждый мой ответ в виде «не заметил» или «не обратил внимания».
Со временем декан удовлетворил своё любопытство и, пребывая в задумчивости, отпустил меня на свободу. Два часа! Битых два часа я пересказывал то, что заняло минут двадцать, поскольку процедуру награждения и осмотра техники мы пропустили! Ну, есть и польза от этого: в ходе рассказа удалось ввернуть о похожем на приказ приглашении от Государя на осень, мол, придётся отпрашиваться с занятий, на что Арсений Петрович только рукой замахал, мол, конечно, о чём речь, какие вопросы, что вы. Надеюсь, визит ко двору удастся провести вместо Осеннего бала в Могилёве? А то два бала за одну осень, это для меня слишком. Дед уверяет, что попытаться выяснить расстановку сил при дворе тоже полезно, особенно с учётом предстоящей поездки в столицу, особенно, если я не собираюсь во всё это ввязываться. Мол, нужно знать, с кем можно танцевать, а на кого лучше даже не смотреть. Это надо обдумать, но — потом, после сессии как минимум.
Сессия прошла ровно, по итогам её поймал два «хоря», включая того, что автоматом и вытянул два «отлично». Не идеально, увы, но и так неплохо. Разумеется, деканат выложил на витрине достижений мои новые награды. И, разумеется, сокурсники это увидели, пришлось отбиваться от вопросов о том, за что и почему именно так наградили, а также уверять, что и не думал «зажать» празднование, то бишь — «обмывание». Так что между концом сессии и началом сборов пришлось отмечать. Разве что, вопреки «традиции», делали это не в общежитии, а сняли зал в кафешке. И более цивилизованно, и чтобы не злить лишний раз администрацию. Ну, и в надежде, что в общественном месте никто не станет слишком уж «нагружаться».
Почти так и получилось. Кафе работало до одиннадцати, но последние из нас ушли оттуда только в половине двенадцатого. Однако ни хозяева, ни персонал кафе в обиде не были, либо хорошо прикидывались, что, с учётом чаевых — вряд ли. Хорошо посидели, и даже не слишком шумно, хоть песен попеть под гитару пришлось. Причём когда персонал узнал, что вот это вот сидит автор тех самых песен, то и улыбаться стали искреннее, и две пластинки принесли, под автографы. У кого пластинок не было — просили автографы на чём попало, но подписывать салфетки — это пошло. Пришлось вынимать блокнот — нет, не тот что с портретом Императора, он лежит на столе в кабинете, а обычный — и писать на листочках из него. Вот когда я порадовался, что кафе маленькое!
