Провокация, она же гадость, всё же была. Гвардейцы обнаружили не подписанный подарок, при том, что от каждого гостя или их группы хоть что-то, да имелось. Они вышли в сад, где осторожно открыли коробку, и нашли в ней кусок хозяйственного мыла и пеньковую верёвку длиной метров десять. Было это пожелание или угроза, и кому адресовано — не понятно. Возможно, адресата собирались озвучить в момент вскрытия подарка, или просто настроение испортить — не знаю. Однако свою премию бойцы заслужили. Дед бухтит, что заслужили они «по заднице» — мол, открывать неизвестную коробку голыми руками это «фу», мало ли, какой «бум» она могла сделать и так далее. Пришлось успокаивать, что подобное разом перевело бы мелкую пакость в разряд тяжких преступлений с подозрением на терроризм и подключением жандармерии, и сулило бы как минимум долгую каторгу всем причастным. И как бы у кого-то голову ни сносило от обиды или злости, пойти на такой риск⁈

И больше никаких неприятных сюрпризов не случилось. Не считать же небольшой мордобой между гостями на заднем дворе настоящей неприятностью? Тем более, что эти двое, как мне рассказали родственники новой жены, периодически то мирились, то опять ссорились, а свадьба без драки, по мнению деда, не настоящая. Даже Артурчик ничем особенным себя не проявил, разве что подарок был довольно странный, но в то же время — символический. Он подарил моей жене набор недорогих кукол, с извинениями за то, что когда-то именно он «по глупости и неосторожности» повредил таких же, и потом, заметая следы, сжёг их в печке. Якобы он этим жестом собирался закрыть счёт былых обид, хотя можно было расценить и как попытку унизить сестру, указав на её незрелость. Но если кто так и подумал, то виду не подал, все старательно умилялись. Больше ничего особо странного или выдающегося, наподобие породистого поросёнка или письменного прибора весом в три пуда, подарено не было, и это радует.

В положенный срок мы попрощались с гостями, пожелав всем хорошо отдохнуть, и уехали — только на сей раз не в гостиницу, а в свой дом, где гостевая спальня была переоборудована во вторую супружескую. Кстати, Варя с Васей исчезли сразу после нас, что, в принципе, никого не удивило, они и так весь вечер не отходили друг от друга, даже немного в ущерб исполнению своих ролей. А уж после того, как наш Надберёзовик позволил новой знакомой не только потрогать, но и вынуть из чехла свою Вафельку, никаких иных толкований не осталось, в силе вспыхнувших чувств усомниться не смог бы никто, хоть немного знакомый с Василием. Как довольно скабрезно, то есть, в своём стиле, пошутил дед: «После этого дать ей расчехлить и потрогать любую другую свою часть будет для него сущей мелочью». А я и возразить ничего не мог, разве что по форме, но не по существу.

Однако это я узнал позже, а пока… Несмотря на все переживания и терзания, нельзя отрицать, что Ульяна мне нравилась, и как человек, и чисто физически. Так что приближающаяся ночь волновала и будоражила, даже после устроенной Муркой накануне «терапии», а без неё, наверное, и вовсе бы думать мешала. За рулём фургона сидел освободившийся от «дежурства по кухне» дружинник, но не только его присутствие не позволило начать, так сказать, семейную жизнь на диванах в салоне, а ещё и покрой свадебного платья. Такое ощущение, что их специально шьют таким образом, чтобы нельзя было быстро снять или добраться до невесты, не снимая этот чехол. Так что я даже поползновений не делал, просто обнял свою уже жену, а она, сперва успокоившись, по мере приближения к дому снова начала нервничать. Дружинник, высадив нас у крыльца, погнал фургон на его место. Ключи передаст завтра, а на случай чего у меня есть запасной комплект.

Появившаяся у молодой дрожь, оказывается, вызвана была не только желанием закончить процедуру брака, а, может быть, и не столько им, но в первую очередь опасениями из-за полной, несмотря на провокационное поведение и браваду, неопытностью. Нет, кое-какая теоретическая подготовка из серии «по рассказам подруг» там была, но и всё на этом. В общем, комплект белья мы испортили, и, если бы придерживались варварского обычая вывешивать простыни как «доказательство», то оно у нас бы нашлось. Зато Ульянка после этого вздохнула и, быстренько сбегав в душ, пока я перестилал кровать, вернулась спокойная, расслабленная и почти мгновенно уснула.

А утром, покраснев от смущения, сожгла найденное Муркой испорченное бельё на заднем дворе. И ей для этого понадобилось буквально пару секунд: маг огня, да с эмоциональным посылом, что вы хотите. Бедный кусок ткани даже не сгорел, а мигом обратился в пепел, просто «пых» и всё.

«Да, внучек, боеприпасы ей в руки лучше не давать. Во всяком случае, когда она нервничает».

«Согласен. Разве что муляжи, и то — с опаской».

[1] Встречаются два приятеля. Один другого спрашивает:

— Слушай, что с тобой такое, какой-то ты грустный.

— Да так, моча в голову ударила.

— А синяк под глазом откуда?

— А ты что думаешь — горшок мимо пролетел?

Утро, начавшееся по будильнику, чтобы успеть на второй день празднования, было отмечено не только зверским сожжением несчастного предмета текстиля. Маша, переночевавшая по такому случаю «чтобы не смущать» у родителей, жаждала подробностей и деталей, Ульяна смущалась и отнекивалась, при этом вызвавшись готовить завтрак на троих, я же следил за их не сказать даже, что пикировкой, и обдумывал неожиданно пришедшую мне в голову мысль. Точнее даже мыслишку, но отвлечь Машу, которая очень уж наседает на Ульянку, сгодится.

— Девочки мои, ау!

— Да?

— Что случилось?

— Случилось так, что мне в моём доме не осталось места.

— Что ты имеешь в виду⁈

— У Маши есть спальня. У Ули есть спальня. У меня — только кабинет. Не дом, а присутствие, и диван в том самом кабинете ситуацию не спасает.

— Что значит, «у Маши спальня»⁈ Это наша, общая! Правда, Уля?

— Да! И у меня тоже — общая!

— Это пока каждая из вас в настроении и не жалуется на здоровье или ещё на что. А мне только и остаётся, что уповать на благосклонность тех, кто согласится приютить…

— Это не так!!!

Минут десять меня уверяли в том, что весь дом мой, и могу ночевать где угодно, чуть завтрак не сгорел. Потом все ели, нахваливая Ульянку, причём заслуженно. А потом разговор как-то сам свернул на то, что Ульяна пожаловалась — мол, надо бы пару ночей одной поспать, а то хочется, но нельзя пока. Ну, я и не упустил момента подкрепить свою, только отчасти надуманную, претензию:

— Вот-вот, сейчас Маша скажет, что у неё голова болит — и пошёл я нафиг, на диван в кабинете…

Я вроде как почти шутил, но жёны (как бы привыкнуть-то) восприняли ситуацию серьёзно. Пока переодевались и собирались выезжать, Маша даже предложила уехать в Дубовый Лог, оставив нас с Ульяной вдвоём на «медовый месяц».

— Нет-нет-нет! Ни в коем случае! Не хватало потом ещё со сплетнями разбираться! Стоит только одно из вас куда-то уехать в ближайшие пару недель… Проще не давать повода. Нет, можно, конечно, плюнуть и растереть…

— Ага, а потом нас будут за спиной оплёвывать и растирать во всех салонах!

— И что же делать, Юра, Маша⁈

— Ничего особенного. На самом деле — мне и в кабинете переночевать, если что, не трудно будет и не обидно. А вот когда у меня сессия начнётся — можете и в Дубовый Лог съездить, причём вместе. Может даже и чуть раньше — где-то в середине местного марта, у нас середина мая будет, на нулевой изнанке попрут на нерест зеркальные щуки. Нужно будет проследить за заготовкой икры, в том году это было внезапно, пока раскачались — куча сырья зря пропала. Рассказывают, что когда вода начала уходить, на лугах заливных икра эта самая кое-где буквально кучами лежала. И не удивительно, если рыба в разлившейся минимум на двести метров реке не помещалась, её на берег напором выпихивало⁈

— Даже звучит вкусно!

— А на самом деле — ещё вкуснее. Я знаю, я пробовала!