Проводив Императора со свитой, все направились в гарнизонную столовую, праздновать, кто — награждение, а кто — отсутствие наказания. Под такое дело попросил бойцов донести до столовой пару-тройку ящиков фирменной выпивки, разрешив и дружине виную порцию в обед. Для полноценного празднования обещал выделить им увольнительную в город и четвертной билет[2] каждому на расходы.

[1] Вид фанеры, популярный лет сто назад.

[2] То есть, двадцать пять рублей.

Празднование, вопреки моим ожиданиям, началось не сразу. Всё-таки это армия, есть регламент и распорядок, так что обед прошёл почти как обычно. За двумя исключениями: личному составу распоряжением командира полка выдали винную порцию в честь визита в часть Государя Императора, и на моих дружинников было направлено очень много внимания. Однако бойцов это не смущало, и более того, они явно наслаждались таким уважительным интересом. Нет, конечно, любопытство было и до того, мол, что за странные типы на унтер-офицерских харчах завелись, но сейчас на моих бойцов смотрели совершенно иначе. Как же: сам Государь! Лично! Поимённо! Награждал и благодарил, это же надо!

Основное торжество состоялось вечером, после ужина, и было странным — местные словно отмечали избавление, и пили не столько от радости, сколько с облегчением. Тут-то я и узнал некоторые подробности того, как прошла эта самая внезапная проверка.

— И, главное, о внезапных проверках всегда — всегда! — предупреждают заранее! Неофициально, конечно, но дней за пять — обязательно, они же по плану проводятся, людей просто так не сдёрнешь с места службы. А тут буквально вечером после отбоя звонок: завтра утром, мол, у вас будет Высочайшая инспекция! Разве так делается⁈

Я не стал признаваться, что в моём представлении внезапная проверка именно такой и должна быть, а то что за внезапность, о которой за неделю предупреждают? Но — раз у них так принято, то пусть себе. Дед тоже порой любит всякого рода перлы на армейскую тему отпускать, порой даже не могу отличить, это н шутит, или на самом деле так? Например, определение, что «ночь — есть промежуток времени между вечерними и утренними сумерками», это он сам придумал, или ан самом деле официально существует? Ладно, отвлёкся я.

Оказалось, что на «удовлетворительно» наша принимающая сторона вытянула буквально чудом и в последний момент: успели всё же перейти на новые штаты, те артиллеристы, с которыми мы ехали — это их полковая батарея. Но по плану должны были перевооружиться ещё три месяца назад, потому и не более, чем средняя оценка.

— Но в чём наша-то вина? — Плакался штабной офицер. — Планы по переходам на новые штаты — это одно, его Главный штаб при военном министре составляет. Планы поставок вооружения — это другие планы, их в ГАУ[1] пишут. А производственные планы завода — это вообще третья история! И с нас спрашивают по первому плану, а получить мы технику можем, в теории, по второму, а на практике — не раньше, чем сделают по третьему! И так пришлось и покрутиться, и договариваться ездить, и не с пустыми руками…

— Да уж, мне проще. Всё сами делаем, а что сделать не можем — покупаем за наличные.

— Ха, сами! У нас тоже мастерские есть, но разве ж пушку с нуля сам… А, ну да, конечно…

— Нужен только инженер с фантазией и маг металла не ниже третьего уровня. И лучше всего, если это будет «два в одном». То есть, один человек.

— Тоже — та ещё задачка. Грамотный инженер, да ещё такой, которого к военному делу пристроить можно — уже редкость. Магов металла тоже немного. А уж чтобы одно с другим вместе шло — проще из инстанций положенное выбить, чем такого найти.

Собеседник махнул рукой, потом налил себе и мне в стопки водки, а после того, как выпил и закусил, продолжил.

— Это ещё хорошо, что пушкари наши, в ожидании новой техники, хотя бы в теории её изучили, по наставлениям и инструкциям, так что перед проверяющими смогли показать владение вооружением. В нормативы, правда, по большей части не уложились, но хоть знали, что в какую сторону крутить и что куда совать. А то получилось бы… Как вы там выразились, «полная порнография, в худшем смысле этого слова»? — Отсмеявшись, продолжил: — Красиво сказано, но, уж простите, при дамах, а тем более — при Его Величестве, это было не слишком прилично.

— Согласен, виноват. Правда, дамы то мои, и они, уж поверьте, не институтки робкие, при слове «писька» в обморок падающие…

Штабной рассмеялся, потом резюмировал:

— Это точно, таким ордена «с мечами» не вручают! Простите, перебил.

— Вот, а его Величество присутствовал, скорее, в качестве офицера, чем как Государь, но — да, виноват, по грани прошёл. Причём по той стороне этой грани. Но — повезло, простил Пётр Алексеевич эту вольность, даже не поморщился.

Мои жёны, хоть и не гимназистки, но мне за минувшую половину дня уже не один десяток раз указали на недопустимость подобного поведения и высказываний в Высочайшем присутствии, и, похоже, прекращать «воспитательную работу» не собирались, разве что будут делать это с меньшим рвением.

Гулянка, поначалу имевшая отчётливый привкус поминок, понемногу набирала обороты и переместилась в Офицерское собрание, но я сослался на необходимость собираться в путь, после чего мы все дружно откланялись. Как сказал по дороге к месту ночлега Иван Антонович:

— Мы лучше у себя отпразднуем, своим кругом, без завистливых взглядов и шепотков за спиной.

Утром собрались быстро. Всей командой помогли загрузить передок миномёта минами, при этом освободившиеся ящики выкидывать не стали, перегрузили в броневики, отправляющиеся домой. Ну, в самом деле — новые же совершенно, первого срока службы, можно сказать. Тем временем нам из штаба принесли предписания с рекомендованным маршрутом движения и приказ Нюськину о том, куда ему следует прибыть и в чьё распоряжение поступить. Выдал своим миномётчикам командировочные и суточные, на всякий случай — с запасом, потому как кто знает, сколько их там продержат и как на довольствие поставят, если поставят вообще. Хорошо, что завёл привычку возить с собой довольно значительные суммы наличными, вот и уезжающим передал полторы тысячи рублей подотчётных средств и ещё триста на непредвиденные расходы. Также в грузовик забросили все оставшиеся суточные рационы.

Обратило внимание то, что в маршрутных листах суточные перегоны были указаны в сто-сто двадцать километров, с привязкой конечных пунктов к какому-никакому жилью. То есть, планировалось движение в течение восьми часов со средней скоростью пятнадцать километров в час.

«Ерунда какая! Мы и тридцать пять держать можем, Нюськину придётся помедленнее, порядка тридцати, чтобы прицеп не растрясти. И двигаться, при наличии сменных шофёров, можно часов двенадцать запросто, дни длинные, летние».

«Это только так кажется, внучек. В моём мире при планировании дальних поездок по дорогам, позволяющим разгоняться до ста-ста двадцати, рекомендовалось брать для расчёта среднюю скорость семьдесят — семьдесят пять. Потому как любая остановка или задержка, хоть бы и для смены водителя, очень сильно режет эту самую среднюю».

«Но не в два раза же!»

«Ну, миномётчикам может быть удастся держать среднюю скорость в двадцать-двадцать пять километров, и за двенадцать часов проходить до трёхсот километров. А вот нам, с учётом движения колонной, и двести пятьдесят за день будет за праздник».

«Да ладно! Но не буду спорить, как ты говоришь, поживём — увидим. В любом случае дня за три доберёмся, в крайнем случае последняя ночёвка в Борисове будет».

Сняли тяжёлое вооружение с турелей, закрыли люки, укутали миномёт на всякий случай брезентом — и двинулись в путь. Километров тридцать ехали все вместе, потом грузовик с прицепленным орудием ушёл направо, а все остальные, посигналив на прощание — налево.

В дороге, а я пригласил к себе в салон фургона обоих офицеров, чтобы избежать дальнейшего выпиливания по мозгам за давешнюю несдержанность в словах, речь зашла, разумеется, о прошедшей встрече с Императором. Первый раз в жизни для всех, кроме нас с Машей, и для большинства, скорее всего — последний, так что как этой темы избежать?