В общем, сидел, обтекал, благо не я один, а весь почти класс. Но как же было стыдно перед тем майором! Хоть ты письмо ему напиши с извинениями за собственную глупость! Да, так и сделаю — зайду в Могилёве в штаб, узнаю, где служит кавалерии майор Вержбицкий и напишу. Решил — и даже легче стало. Тем временем штабс-капитан продолжал разнос:

— Ваше дело — учить Уставы. Ничего другого от вас не требуется, потому что ни на что другое в части военного дела вы не способны. Просто учить, а не пытаться выставить себя умнее всего Генерального штаба вместе взятого! И не пачкать выданные вам учебные пособия — подотчётные, между прочим!

В общем, натыкали меня, как кота мордой в лужу, так что на факультатив я пришёл изрядно взъерошенным. И дед ещё, тоже…

«Ты почему меня не остановил, когда я перед тем майором позорился на тему „нарушения одного из документов“, а? Посмеяться надо мной хотел⁈»

«Да я и сам в этом деле не особо разбираюсь. Всё-таки я человек был штатский, пусть и работал в военной промышленности и занимался разработкой вооружений. Но тонкостей армейских никогда не знал, тем более, что они они в наших мирах могут быть разными».

«А Устав, который в память записывал⁈»

«Я что, читать эту муть подписывался, что ли⁈ Тем более — изучать? Запомнил, точнее, в память записал — и всё».

На факультативе сокурсники закончили делать свои вентиляторы и теперь начинали возиться с изготовлением и настройкой регуляторов скорости вращения, благо этот маломерный моторчик позволял в какой-то мере изменять его обороты. Я же, не иначе, как со злости, впечатал в свой макр тот контур, с которым думал возиться до следующего занятия, и продублировал его. От количества этих контуров зависит максимальный коэффициент мультипликации, потому, кстати, он и не может быть меньше единицы, я собирался поставить десяток, но увидел, что даже девятый если и влезет, то встанет криво, так что тут будет восемь ступенек.

В конце занятий ко мне подошёл преподаватель.

— Юра, я, честно, впечатлён вашим упорством и тем, какими темпами вы осваиваете очень, мягко говоря, непростые конструкции. Но при всём при этом — до начала сессии вы мультипликатор не доделаете, даже если забросите остальную учёбу.

— Вижу. И не передать словами, как это меня расстраивает!

— Полноте вам! Но, соберёте свою конструкцию осенью…

— Увы, но осенью от неё будет мало толку, к осени я планирую сделать уже второй, доработанный образец, с учётом недостатков первого и предназначенный не для испытаний, а для регулярного использования.

— И что же это будет?

— Раньше времени говорить не хочу, чтобы не выглядеть пустомелей, если не получится. Но если всё выйдет — уверен, вы об этом узнаете.

— В таком случае, могу предложить компромисс. Мы продолжаем работать над мультипликатором, но для вас я сам сделаю один образец, с коэффициентом восемь, как у вашего. С вас за это — три пространственных макра на нужды лаборатории и представление вашей разработки. Если удачной — подумаю над тем, чтобы засчитать в качестве курсовой работы, если нет — то для изучения ошибок. Согласны?

— Да хоть пять! Макров, в смысле! Вот только разработка моя — не по специальности, сомневаюсь, что она подойдёт в качестве проекта.

— Пять не надо, это лишнее, а направление разработки мы ещё проанализируем.

Требуемые макры — три на пожертвование и один для работы — я принёс уже назавтра. Причём пришлось оформить передачу официально, как пожертвование на нужды той самой лаборатории, как объяснил преподаватель — во избежание любых кривотолков.

В субботу я получил лёгкий втык за пропущенный из-за Весеннего бала семинар и дополнительное задание на дом в качестве воспитательного элемента. А после занятий позвонил Иван Антонович и огорошил новостью, что приехал курьер и привёз медали для дружинников и ополченцев! Мне очень хотелось присутствовать при вручении, но заставлять бойцов ждать ещё неделю как минимум? Решили, что вручит командир дружины, а вместо меня будет три месячных оклада, включая все виды довольствия в денежном выражении для дружинников и средняя среди них сумма для ополченцев.

Ещё одна сложность — медалей «за храбрость» дружинникам выделили только сорок. Причём имена в наградные документы нужно было вписать самим. Одиннадцать бойцов остаются без наград — вот как так⁈ А дальше Старокомельский меня удивил:

— И двадцать медалей «За усердие» для ополченцев.

— То есть? Их же одиннадцать награждать хотели — восьмерых из оставшихся в деревне и троих мобилизованных водителей⁈

— Ну, я механику этого дела знаю, потому подал заявку на пятьдесят человек, вписав туда всех дружинников и ополченцев из Викентьевки, а также всех тех, что оставались охранять портал.

«Вот жук! Вот же хитрован! Такой своего не упустит — надо сказать, повезло тебе с командиром дружины. Если, конечно, свою хитрожучесть на тебя не обратит».

Решили, что стрелки из тяжёлого оружия, все раненые, наводчики и заряжающие миномётных расчётов получают более весомую медаль «за храбрость», остальные будут участвовать в жеребьёвке — кому какая медаль. Так нам показалось будет наиболее справедливо. Девять оставшихся медалей среди одиннадцати ополченцев также отдали на жеребьёвку. Но тут нас ждал сюрприз: двое ополченцев, узнав откуда-то, что «обиженным» я компенсирую отсутствие медали на своё усмотрение, решили, что этот вариант для них интереснее и от медалей отказались.

Им хорошо, а мне теперь думай — что бы такого, и памятного, и полезного? И в то же время не слишком ценного, чтобы остальные не завидовали?

Ещё в пакете лежало приглашение моим офицерам на награждение, которое состоится в пятницу, двадцатого мая, в Минске. А про нас с Машей — ни слова. Если по поводу себя я не беспокоюсь, всё ещё считая награду не вполне заслуженной, то за Мурку мою обидно. Или там просто ещё не решили, чем именно награждать? Поживём — увидим, а пока надо пережить завтрашний день рождения Василисы.

Василисе Васильевне приготовили целых два подарка, точнее — два с половиной. Во-первых — здоровенный том о древних животных и растениях, «Палеобиология». Не удержался от искушения подразнить эту заразу, поскольку на обложке красовался большой и лохматый мамонт, а странные взаимоотношения именинницы с одноклассником по фамилии Мамонтович всё ещё продолжались. Мурка моя, как увидела книгу, полдня хихикала в предвкушении. Ну, а чтобы не ограничиваться одной лишь шуточкой — сделал Васе уникальную заколку для волос.

Упругие элементы изготовил из упрочнённой стали, покрытой тонким слоем серебра, так что проработают лет пятьдесят интенсивной эксплуатации. А декоративный элемент исполнил в виде стилизованной кошечки, образ которой показал дед. Разве что в оригинале она, вроде как для большей милоты, была сделана безо рта[1] — но это же у нас Мурлыка, как без рта мурчать? Так что пришлось образ немножечко доработать, причём дед практически принудил к тому, чтобы его запатентовать — угрожал, злыдень, в самые интимные моменты с женой помогать советами. И не похоже, что шутил.

Саму кошечку сделал из матированного, чтобы не блестело, серебра, глазки — голубые топазы, носик и треугольник ротика под ним — из розового коралла разных оттенков, а бантик — из трёх шпинелей, квадрат и две трапеции. Всё настолько простое, что мне никакой ювелир не понадобился, сам всё сделал за полтора часа, из них час — игрался с пропорциями, остановившись в итоге на том соотношении, что было в дедовом оригинале. Нет, что-то в ней, в этой кошке, есть — образ простой, даже примитивный, но забавный и приятный для глаз. Супругам тоже понравилось, и они потребовали сделать ещё брошку и кулон на серебряной цепочке, в комплект, чтобы дарить от нас троих. На брошке шпинель и коралл поменялись местами, а на кулоне глазки стали янтарными, а бантик — голубым, из бирюзы.

Честно сказать, до того, как увидел реакцию жён на заколку, я сомневался в том, подойдёт ли подарок Васе, всё же в мире деда этот образ был ориентирован на девочек сильно моложе, но, как оказалось, неискушённая публика, которой не сказали, что «это для школьниц лет десяти-двенадцати» приняла с умилением и удовольствием.