«Зачем эта спешка?» — спрашивали одни. «Почему Лотпранд против?» — спрашивали другие. «Принц слишком горяч, он просто ищет славы», «Он явно что-то знает!» — слышалось со всех сторон.
— Я с ними с ума сойду! — вернулся на свое место Гронард. — Черт побери, откуда это ребячество?
Фронадан пожал плечами. Желанию Сейтера отделиться могла быть лишь одна причина — он вышел на тех, кто сдаст ему один участок обороны, и хочет одержать свою личную победу, получив замок и славу.
— А ведь мы могли через три дня иметь две крепости, а не одну! — послышалось сзади. Оулен, один из баронов Сейтера, прошел мимо и отвесил Гронарду весьма фамильярный поклон. Тот сердито отмахнулся:
— Юнцы! Вас просто бы изрядно потрепали!
— Как знать… Как знать… — барон развел руками и вышел из палатки, уже через несколько шагов растворившись в тумане.
— Все отдал бы за то, чтобы они никогда не спорили, — нахмурился герцог, ступая за ним в красное марево. — Лотпранд — отличный малый. Конечно, Сейтер слишком нетерпелив, но, видит Господь, я и сам хотел бы поскорей добраться до Годрика! — он усмехнулся и покачал головой. — Не знаю, как ты, а я надеюсь, что Везендел откроет нам свои двери.
Фронадан не стал возражать. Попрощавшись с Гронардом и Ригом у их шатров, он медленно побрел в темноте к своей стоянке, и, добравшись наконец до родных синих знамен, не нашел у костра ни души. В ночном воздухе еще раздавались звуки шагов и были слышны голоса часовых, но очень скоро весь лагерь затих в ожидании нового дня, а красный дьявольский туман медленно осел на землю.
Карланта стояла перед гладко отполированным серебряным зеркалом, разглядывая свое отражение. Тугое платье из синей шерсти так обтянуло грудь, что стало трудно дышать, но служанка леди Асорвиг заверила, что взяла самое свободное. Чтобы влезть в него, пришлось сначала расстегнуть полсотни пуговиц, а потом застегнуть обратно. Почему бы не скроить его пошире, чтобы просто накинуть через голову? Зато хвост пояса, украшенного серебряными бляшками, свисал до самого пола, им можно было еще раз обернуть талию, но Карланте запретили это сделать. От теплой, подбитой куницей накидки она сначала отказалась — дворец герцога был совсем рядом — но служанка протестовала так, будто она собиралась идти голой. Проще было согласиться. Так же просто, без разговоров, пришлось терпеть целый час, пока она чесала и укладывала волосы. Их закрутили жгутом на затылке так крепко, что Карланте чудилось, будто кто-то сжал ее голову огромной рукой. Несколько колец, брошь и вышитый кошелек довершали образ. Девушка в отражении должна была ходить, не спотыкаясь о длинный подол, и говорить, не роняя достоинство, но сама Карланта не знала, как продержаться весь вечер. Служанка помогла ей одеться, но не дала никакого напутствия. Отчего она молчала — в смущении перед странной гостьей или в насмешливом презрении, — осталось неизвестным. Карланту больше занимали платья, а когда служанка ушла, она осталась наедине со своими страхами.
В дверях тихо кашлянули.
— Войдите, — позвала она, оборачиваясь к Трувору и делая неуверенный реверанс.
— Вы неотразимы, — улыбнулся тот, кланяясь в ответ.
— Ох, — Карланта еще больше взволновалась, — но это платье такое тесное. И я не знаю, куда девать руки! — она без конца поправляла складки подола, но понимала, что рано или поздно придется оставить их в покое.
— А куда бы вы дели их у себя дома? — серьезно спросил Трувор, подходя к столу и раскладывая принесенные книги.
— Держала бы в карманах куртки! — воскликнула Карланта и вдруг расхохоталась. Ученый тоже не выдержал, представляя ее в мехах во дворце.
Отсмеявшись, он подвинул к себе тяжелый старый том.
— Я хочу прочесть вам кое-что, — сказал он. — Это трактат короля Лавдиана, он описывает этикет двора. Вы понимаете, о ком я?
— Конечно! Это последний торпийский король, он правил до тысяча сто двадцать пятого года, после него Торп достался Гедевилу, он стал герцогом у Саврайсов…
— Да-да, абсолютно верно, вы хорошо подкованы в новейшей истории, — с улыбкой прервал ее мастер, — и мы недалеко ушли с тех времен. Торп консервативный город, как вы знаете. Сейчас я найду для вас несколько правил вечернего приема.
Он открыл книгу и после недолгих поисков зачитал несколько абзацев, среди которых были такие не совсем непонятные Карланте указания, как «выходить к столу согласно иерархии рода и чина» и «следовать в развлечениях за мастером церемонии», а также указания, по ее мнению, крайне смешные, такие как: «не пить воду для мытья рук» или «не просить кубок соседа, прежде, чем опустеет твой собственный».
— Это и правда смешно, — согласился Трувор, — но самое главное, теперь я покажу вам, как все происходит на самом деле.
Следующая книжка была в разы тоньше.
— «Приключения Биндла, шута и острослова», — прочел мастер на обложке. — Никто не опишет действительность лучше шута, у лордов и хронистов другая задача. Слушайте.
Трувор постарался найти те моменты, которые они уже знали по предыдущему тексту, но только у Биндла придворные делали все наоборот или не делали вовсе. Карланта смеялась без остановки и ее волнение быстро ушло. Оказалось, что южане и сами дают маху, а уж она-то не допустит таких ошибок, о которых писал шут. Когда в очередной раз она звонко засмеялась, утирая выступившие слезы, в комнату вошел удивленный Кэларьян:
— Что за шум? Я думал, в дом пустили ребятню! Чем вы тут занимаетесь?
На старике был старомодный балахон до пят и шапочка с пером, на груди блестела золотая цепь с почетным знаком гильдии.
— Мастер рассказывает мне придворные истории, — объяснила Карланта, делая уверенный реверанс. — Теперь я ничего не боюсь!
Кэларьян прищурился, оглядывая ее с ног до головы.
— Ты чудо как хороша, дитя, — сказал он и осекся — сейчас перед ним стоял не ребенок, а красивая молодая женщина. — Нам пора.
Карланта в последний раз взглянула на свое отражение, искренне поблагодарила Трувора и, взяв дедушку под руку, чинно направилась с ним к выходу. Неважно, что ждет ее на приеме — она была готова ко всему, будто вышла на охоту в родном Глорпасе. Только никто из ее племени не сможет ни понять, ни повторить это. Какое-то новое, щемящее чувство захватило ее целиком, но в нем не было ни страха, ни сожаления.
Письмо от герцога пришло на третий день после приезда — лорд Дагобер писал, что созывает ужин в честь Кэларьяна. В письме оговаривалось, что его спутница, если она достигла соответствующего возраста, должна прибыть вместе с ним. Кэларьян не на шутку разволновался, полез на чердак в поисках гильдейской мантии и снова послал к леди Асорвиг за платьями — выйти в свет в будничном наряде было совершенно неприлично. Карланта только и успевала радоваться — подарки сыпались на нее, как из волшебной пещеры в старой сказке.
Герцогский дворец стоял в отдалении от других зданий и возвышался над ними на добрых двадцать локтей. Его древняя центральная часть была квадратной, и каждый угол имел собственную башню. Полвека назад к нему пристроили большие трехэтажные флигели, чтобы правящая семья чувствовала себя удобно — времена общих залов и тесных комнатушек остались в прошлом. В конце левого флигеля выделялась небольшая башенка с конической крышей — домашняя часовня, как объяснил Кэларьян.
У входа гостей встречал молодой человек в расшитом золотом камзоле. Он исполнял свои обязанности безупречно — когда Карланта прошла мимо, на лице его не отразилось ни тени любопытства, несмотря на то, что любой торпиец поневоле обращал на глорпку внимание. Карланта сильно выделялась среди бледных хрупких девушек Торпа, но Кэларьян сказал, что по незнанию ее бы скорее приняли за смуглую жительницу южных островов, а не за северянку. Волосы ее были темнее на затылке и совсем светлыми на макушке — будто выгоревшие на солнце, — а обветренная во время путешествия кожа походила на просоленную. Крестьянка, ныряльщица за жемчугом, неизвестным образом попавшая в герцогский дворец и одетая, как настоящая леди. Однако, во дворце каждый слуга и каждая кухарка уже знали, что на ужин ждут таинственную глорпку, которая должна поразить их или, на худой конец, просто развлечь.
