Коралина запрыгнула первой, а Рэйн и Талий устроились по обе стороны от нее в опасной близости, но в благочестивой дистанции. Кору этот факт позабавил, и она, кажется, еще немного и перестанет осознавать реальность в здравом свете. Пора было успокоиться и прийти в себя. Похоже пришла надобность сделать какой-то шаг, принять важное ответственное женское решение. Хотя бы для самой себя.
Кора исподтишка бросила взгляд на Рэйна, словно сей поступок поможет ей в этом непростом деле. Подумала о том дне, когда увидела его впервые. Тогда все ощущалась как шутка, и она даже вспомнила, как безостановочно пыталась подначить проводника, чтобы узнать границы дозволенного. Это одновременно рассмешило и заставило испытать стыд. Рэйн стал ей опорой в этой новой жизни, незыблемой и необходимой, как мировой столп. С него началось это путешествие.
Кора чуть повернулась к Талию, несколько секунд изучая его красивый профиль. Парень-загадка. Не парень — уже взрослый красивый мужчина со своими тайнами и секретами. Коралина и за целый месяц тесного общения не смогла понять, что хранится на дне его души, что прячется за его намерениями. Интерес? Азарт? Может, поспешность? Чувства?.. Или все сразу. Талий появился неожиданно и так же неожиданно стал частью ее жизни. Ее жизни. Словно почувствовав ее взгляд, мужчина повернул голову, вопросительно улыбнувшись.
— Что?
— Да вот думаю, — Коралина тщательно подбирала слова. — Можно ли на нашем этапе знакомства что-то рассказывать?
— Что-то? — Талий хмыкнул немного нервно, и от Коры это не укрылось. Кажется, она невольно наткнулась на что-то стоящее. Бинго. Рэйн настороженно шевельнулся.
— На Дукруте принято рассказывать о себе людям, которым… хоть немного доверяешь, — медленно начала она, по очереди посмотрев на каждого. — О семье, например? Это странно?
— Нет, — Талий медленно качнул головой, вздохнув. — Не странно. Но…
— Я начну, — Кора опередила его «но», чувствуя странное желание довести этот разговор до конца. — Моя мама была с Милеты, — она излишне эмоционально обвела пространство вокруг. — Но встретила моего отца и умчала на Дукрут, — на самом деле в ее реальной жизни случилось почти так же. — Всю жизнь глубоко несчастна, потому что отец прогнул ее под себя. И меня в том числе. Я всю жизнь слышала, что занимаюсь «неженскими» делами, что мне пора остепениться и найти мужика, — Кора чувствовала, как теряет контроль, вываливая все накопившееся за двадцать шесть лет собственных уговоров в том, что, мол, все хорошо, все как у людей. — Поэтому сбежала сюда. Чтобы стать свободной. На Дукруте я видела лишь чужое несчастье, злую нищету, жила в рамках чужих стереотипов. Понимаете? — Коралина вспомнила, что не одна, и немного неловко посмотрела на мужчин. Оба слушали внимательно и с пониманием. Кора стушевалась. — Я пробовала жить одна. На Дукруте. Я преподавала в школе спортивной борьбы и варила свечи на заказ… Но продолжала слушать чужие предрассудки. Я говорю это, чтобы вы знали. И понимали, — она окинула мрачным взглядом Рэйна и Талия. — Я смогу стать для вас кем-то… кого вы хотите видеть рядом с собой. Меня воспитывали иначе. Но я буду сильной. И если, черт возьми, я права хоть в чем-то, скажите мне. — Она перевела дыхание, а потом неожиданно почувствовала, как Талий чуть теснее прижался к ее боку, а сам уставился вдаль.
— У меня три старшие сестры, — хрипло начал он. Кора подобралась. — Это очень много для обычной семьи, и мама сразу получила высокую должность в правительстве. Вот только не интересовалась этим и отдала ее старшей дочери, Тине, — имя сестры он произнес странно, будто с болью. — Рождение мальчика в этой семье было… не очень желанным. Особенно, когда его родной отец вскоре после рождения пропал без вести, — Талий горько усмехнулся, и Кора почти на уровне инстинкта сжала его руку. — Мама, конечно, этого не скажет, но воспитание меня ей давалось с трудом, и она очень скоро ушла в себя, не сумев оправиться после исчезновения четвертого и самого любимого мужа, — его голос посуровел, в нем зазвенела сталь, и Коралина уже пожалела, что начала этот разговор. — Моим воспитанием занимались сестры. В конце первого мока они решили, что мне нужно знать, что отец просто сбежал с планеты, наслушавшись сказки про Дукрут. И тогда я понял, почему остальные мамины мужья смотрят на меня с таким пренебрежением. Ребенок предателя, — Талий выплюнул эту фразу, тоже закипая. Кажется, он, как и Коралина, просто молчал обо всем этом, пряча обиды глубоко внутри. Маленькие взрослые. — Я очень рано ушел из дома. И не видел никого из семьи очень давно, — тяжело закончил он, взглянув на Кору исподлобья, она осторожно сжала его ладонь.
— Слушай, я…
— А ты? — Талий неожиданно переключился на Рэйна, и тот снова взволнованно шевельнулся. Кора чувствовала, что все переходит черту. — Есть, что сказать? У нас вечер откровений вообще-то. — Да. Талий был зол, что она вынудила его об этом рассказать. Доверить свою слабость, свою тайну им. Имела ли она право знать?
— Знаешь, — Коралина тревожно сглотнула, поймав взгляд Рэйна, в котором был бесконечный космос. Он молчал. — Если не хочешь…
— Ну, нет, — Талий, кажется, скрипнул зубами.
— Мою семью убили.
Повисло тяжелое молчание, сквозь которое Кора пыталась добраться до смысла сказанных слов. Убили? Здесь, на Милете? В ее сознании такая картина казалось невозможной, и она просто пораженно молчала, услышав, как Талий шумно выдохнул. Его чувство вины было почти осязаемым. Рэйн больше не смотрел ни на кого из них, сцепив руки в замок на коленях.
— Пьяные дукрутские туристы случайно забрели в жилой квартал, — голос проводника неуловимо изменился, словно сейчас его ртом говорило все бесконечное вселенское пространство. Горько, утробно, словно плакало. — Мама хотела помочь им сориентироваться, но они решили, будто она хочет их прогнать. Им это не понравилось. Начали огрызаться. Мама должна была защитить дом, и попросила их уйти. Я играл во дворе. Отец и остальные мужья вышли в прихожую. Дукруты расценили это как провокацию. Первой зарезали маму. Потом отца. Я прибежал на крики, когда в живых оставался только Лиен — он был самым младшим из мужей, самым… слабым. Почему-то дукруты решили позабавиться не с матерью, а с ним. На глазах у меня. А потом убили. Тем же ножом. И это было так быстро, так… легко, — Рэйн перешел на шепот, а Кора и не заметила, как вжалась в его бок, осторожно гладя по спине. — В нашем поселении тогда был сезон отпусков — все соседи разъехались по гостям. И я бежал до конца улицы от пьяных мужчин с ножом, пока не наткнулся на отряд ГОЗ. Меня защитили. Тех ублюдков сослали с планеты и судили уже на родине. Правда, сомневаюсь, что справедливо, — Рэйн грустно усмехнулся, покачав головой. — Два мока прошло с тех пор.
Коралина мысленно подсчитала, что маленькому Рэйну тогда было десять лет. Десять лет! Сердце ее сжалось, и она осторожно, ненавязчиво наклонила его голову к своему плечу, ласково погладив по затылку. Рэйн не сопротивлялся, кажется, полностью ушел в воспоминания. Талий молчал какое-то время, а потом неожиданно поднялся и сел у ног Рэйна прямо на землю в безмолвной поддержке. Привалился щекой к его колену, и мир для них троих замер.
Кора готова была поклясться, что слышала, как в унисон бьются три сердца, и посреди светящегося сада, вдали от суеты, под землей, этот звук казался чем-то абсолютно необходимым и гармоничным. Она ласкала пальцами темные мягкие кудри Рэйна, в один миг став чуть взрослее. Кажется, именно в этот момент Коралина поняла — все по-настоящему. Красивые декорации начали потихоньку рушиться, открывая ей обратную сторону идеального мира, но ее это не пугало. Она давно подозревала, что не все так просто и сказочно, как могло показаться сначала. Взять хотя бы те исчезновения, о которых Кора подслушала под дверьми бабушкиного кабинета. Она зацепилась за эту мысль, дав себе наводку еще раз проанализировать рассказ Талия. Но потом. Сейчас она была нужна им обоим в качестве поддержки. В качестве маяка. Кора могла бы пошутить о том, что, мол, встретились три одиночества, но не стала этого делать даже в мыслях, молча наклонившись к Рэйну и прижавшись в мягком поцелуе к его виску. Мужчина шумно выдохнул, но не отстранился. Талий поднял голову с его колен, посмотрев на них обоих с нескрываемым чувством вины.
