«Ни стыда, ни совести, — подумала она, решая, как лучше подступиться. — Пора проявить инициативу, пока это не затянулось на несколько лет!»

Лет. Коралина передернулась, отстраненно наблюдая за приближающимся павильоном, светящимся красочными огнями. Кажется, они прибыли как раз к началу. Она и не заметила, как начала думать о жизни в Мирлее в перспективе длительного времени, словно и не собиралась возвращаться домой. Как возвращаться? Она ведь ничего для этого даже не попыталась предпринять, словно на подсознании давно решила остаться на Милете и жить не тужить. И было ли это правильным решением? Совсем нет! Не ее жизнь. Это. Не. Ее. Жизнь.

— Ты устало выглядишь, Кора, — от новой волны размышлений ее спас обеспокоенно-нежный голос Рэйна, и девушка вскинула на него одичалый взгляд. Он стоял перед ней, заслонив спиной от прочего мира, словно щит. — Все в порядке? Только скажи, и мы вернемся.

— Съездим в другой раз, Ильсинка, — Талий встал позади нее, и Кора плечами ощутила тепло, исходящее от его тела, заулыбалась. Ильсинка — она получила это прозвище из-за тяжелых медных волос, которые цветом походили на местный фрукт

— ильсину, по вкусу напоминавший смесь граната и помело.

— Укачало, наверное, — она дернула плечом, попыталась, чтобы голос прозвучал как можно беспечнее. Мужчины переглянулись, прекрасно зная, что на магнитной трассе укачать не могло. Коралина поняла, что оплошалась. — Ладно. Я просто задумалась, хорошо? — она вздохнула, по очереди заглянув каждому в глаза. — Но теперь все в порядке. Идем?

И мысленно взвыла от бессилия. С Антоном все было намного проще и понятней — он просто положил глаз на ее бедра и хитрющую улыбку, а Кора пошла на поводу у своей девичьей эмоциональности. Было легко, потому что никакой душевной близости не наблюдалось, только — желание обладать. Здесь Коралина терялась, потому что была уверена, что вырвет себе трахею, если подумает так о Рэйне и Талии. Она не хотела ими обладать, не хотела, чтобы они были привязаны к ней, как Антон, со своим физическим желанием все время… Кора хотела быть с ними. Быть искренней, быть настоящей, быть нежной, быть вместе. Быть семьей?

Семья. Какая семья, когда весь ее мир висит на волоске? Коралина ведь даже не с Дукрута, чтоб его. Она не могла их подставить, если вдруг вздумает вернуться. А вздумает ли? Уже нет. Уже точно нет.

«Я пропала, — подумала она с легкой улыбкой и неожиданно для себя взяла Рэйна под локоть. Он вздрогнул, но не отстранился, просто накрыл ее ладонь своей. Талий хмыкнул и пристроился с другого бока, наперед зная, что Коралина так и задумывала — идти вместе. — Я абсолютно точно пропала».

Вход в подземные оранжереи представлял собой раззявленный рот глубокой пещерой, которую украшали яркие фонари и пестрые гирлянды. Здесь столпилась уйма народа, но все небольшие компании быстро заходили внутрь, перекидываясь парой слов с миловидным парнем на входе. Когда пришла их очередь, Кора дружелюбно улыбнулась, и хостес ответил ей тем же, при этом ожидаемо порозовев.

— Звездного вечера, нанна! — бодро поздоровался он, окинув ее внимательным взглядом. — Вы и ваши мужчины можете проходить сюда, — парнишка махнул в сторону пещеры, куда стекалась основная масса гостей, и Коралина благодарно кивнула, внутренне замерев.

«Мои мужчины, — ей чертовски понравилось, как прозвучала эта фраза, и она проговорила ее у себя в голове разными интонациями. Исподтишка взглянула на Рэйна и Талия, которые были смущены не меньше Коры. — Мои красивые замечательные мужчины».

Впрочем, совсем скоро ее внимание привлекло то, зачем они сюда приехали. Как только они оказались в пещере, то погрузились в полумрак, и только через некоторое время Коралина увидела, что каменные стены чем-то подсвечены, неярким, маленьким, таким мягким, словно неон.

— Это что, цветы? — опешила она, опустив их руки, и подошла ближе, с удивлением и восторгом рассматривая маленькие вьюнковые цветочки, расползшиеся по своду пещеры, словно паутинка.

— Звезды Олькорны, — тут же пояснил Рэйн, оказавшись рядом. — Эти растения встречаются только под землей. И, собственно, поэтому Сады Тисиады находятся здесь, — он обвел руками пространство.

— Невероятно, — прошептала Кора, рассматривая маленькое чудо природы. Хотя, что уж скромничать — большое чудо природы. — И свет им не нужен?

— Они питаются влагой, которая содержится в почве. И это корни, — произнес Талий. — Соцветия, которые напитываются светом, находятся прямо над нами.

— Чудеса, — выдохнула она, рассматривая маленькие полупрозрачные лепестки.

— Это еще не все, — хитро напомнил Рэйн, и Коралина огляделась, заметив, что, правда, все гости стремятся попасть вглубь пещеры.

— Только не говорите, что там целый светящийся сад, — недоверчиво сказала она, а мужчины заговорщицки хмыкнули, одновременно взяв ее за руки. Кора отстраненно подумала, что это — самое правильное касание за всю ее жизнь.

«Светящийся сад» — это еще мягко сказано, потому что то, что увидела Коралина, не могло быть описано только одной фразой. Бесконечные ряды деревьев и кустарников тянулись далеко за несколько десятков метров, создавая впечатление огромного растительного лабиринта. Хоть это и было дело рук человека, но в оранжерее царил какой-то особый природный

беспорядок, и в то же время — своя система. И все это, от высоченного дерева с висячими ветвями, до маленького кусточка с тонкими иглообразными листьями — все это светилось яркими неоновыми цветами, словно кто-то разлил посреди пещеры краски из биолюминесцентных водорослей.

— Невероятно, — прошептала Кора, застыв посреди этого всего, не в силах даже вздохнуть. Ее сердце без преувеличений в этот момент остановилось, потому что она знала — все это было создано планетой. Да, с помощью людей, но в этом и заключалось особенное великолепие — Коралина неожиданно подумала о том, что Милета и ее дети всегда на одной стороне, чтобы ни произошло. И это было истинным чудом. Ей даже плакать захотелось о том, как отчаянно и ей, Коре, хотелось стать частью этой большой семьи, численность которой равняется численности целой планеты.

Она всю жизнь была одна. Сначала — в родительском доме, где она уже росла чертовым разочарованием в виде девочки-дзюдоистки без замашек на женственность, потом — в школе, в универе, и, в конце концов, — в Петербурге, который так отчаянно стремилась назвать домом, но была там всегда одна, и это было жестокой правдой. Кора, сколько себя помнит, романтизировала свое одиночество, свою непохожесть на других, но в глубине души честно признавалась, что искала… дом. В лице ли Антона, кого-то еще — все выливалось в одно.

И теперь, стоя посреди волшебного сада, Коралина слышала дыхание чужой планеты и по-детски мечтала, чтобы она приняла ее, признала своей. Кора вдруг ощутила себя такой маленькой и потерянной, что даже тошно стало, но это была она, какая есть, и ничего не попишешь. Так есть ли ей на самом деле куда возвращаться, ждут ли ее на самом деле там, где важным были лишь ее заслуги, а не промахи? Где завистью веяло за километр, когда она рассказывала о преувеличенной счастливой жизни в Петербурге? Где любую попытку рассказать о собственных интересах расценивали как позднее детство? Так был ли у Коры дом?

— Тут есть качели, — восторженно присвистнул Талий, выводя ее из ступора, и Коралина вопросительно завертела головой, заметив причину его реакции в нескольких метрах от себя. Странно, что такое завидное место пустовало.

— Сядем? — без особого энтузиазма спросила она, но когда поймала настороженный взгляд Рэйна, поспешила натянуть улыбку. Ложь никогда не была ее сильной стороной, и он, конечно, об этом догадался. Но снова промолчал.

— А то! — Талий спешно взял ее под локоть и повел к качелям, пылая восторгом, и Кора отпустила тяжелые мысли, улыбнувшись искренней.

— Пойдем, — она поймала за руку Рэйна, и этакой честной компанией они двинулись к скамейке-качелям, которая расположилась под навесом из светящихся листьев какого-то дерева в уютном отдалении от шума прочих посетителей. Еще Милета ей нравилась тем, что здесь уважали личные границы.