В январе 1534 года Генрих вновь созвал парламент, и уже в начале февраля Томас Кромвель в должности председателя парламента представил законопроект об упразднении любых выплат в пользу Рима и об изменении титула Екатерины, которая отныне должна была именоваться «вдовствующей принцессой». 20 марта последовал законопроект, согласно которому брак Генриха и Екатерины признавался не имеющим законной силы, а права на престолонаследие закреплялись за детьми Анны. Корону наследовали по праву первородства сначала сыновья Генриха и Анны, а после – их потомки. При отсутствии мужского потомства наследницей становилась Елизавета. Окончательно принятый и утвержденный Акт о престолонаследии предписывал всем королевским подданным мужского пола старше четырнадцати лет принести клятву в том, что они подтверждают «полезное действие и содержание» этих мер. Актом были определены новые формы государственной измены: отныне поступки или сочинения, угрожающие королю, «поношение» или порицание его брака с Анной расценивались как особо тяжкая государственная измена. Поистине драконовское расширение действия закона означало более широкое толкование понятия измены: любое проявление несогласия или словесное подстрекательство к оному влекло за собой наказание в виде пожизненного лишения свободы и имущества¹.

23 марта, в понедельник на Страстной неделе, законопроект о престолонаследии, согласно которому право наследования короны переходило к детям Анны Болейн, был одобрен в палате лордов. В этот же день в Риме кардиналы в консистории единогласно проголосовали в пользу Екатерины и папа Климент объявил ее брак с Генрихом законным, а брак Генриха и Анны – недействительным. Было очевидно, что уверенность Жана дю Белле в успехе дипломатических шагов, предпринятых в последнюю минуту, оказалась ложной. Оставалось надеяться лишь на то, что решение об отлучении Генриха от церкви повиснет в воздухе, поскольку Климент, несмотря на свои прежние угрозы, прилагал все усилия к тому, чтобы не допустить войны в тот момент, когда силы Карла были заняты подавлением лютеранских восстаний в Германии и отражением турецких войск, которые вторглись на запад Средиземноморья и в Северную Африку, захватив Тунис. Тем не менее угроза санкций со стороны папы все еще представляла серьезный риск для Генриха².

Генрих окончательно и бесповоротно решает разорвать отношения с Римом и придать законный статус своим притязаниям на пост главы Церкви Англии. Его преданность Анне была сильна так же, как в день их бракосочетания. Она была для него законной супругой, полноправной королевой и женщиной, которую он любил и хотел, чтобы она была рядом с ним до конца, пока он здравствует и правит. Если Климент не пойдет на уступки, он готов ответить ему открытым неповиновением. Если его подданные станут возражать, он напомнит им о правилах послушания своему суверену. Все несогласные должны держать свое мнение при себе, а иначе им придется понести суровое наказание. Папская юрисдикция, утверждал он, осуществлялась в Англии «лишь только вследствие нашей небрежности или узурпации власти, как мы понимаем это сейчас». Иной власти над собой, кроме Божьей, он не признавал³.

После коронации Анны волна недовольства по поводу второго брака короля стихла, и возмущение жителей Лондона свелось к осторожным пересудам где-нибудь по углам. Если подобные слухи доходили до Генриха и Анны, супруги действовали заодно. Людям приходилось выбирать, чью сторону принять: поддерживать молодоженов или Екатерину. Многое из того, о чем говорили сторонники Екатерины, позже нашло обобщение в сочинении Николаса Сандера (Сандерса), опубликованном в 1585 году, «О происхождении и развитии английского раскола» (De origine ac progressu schismatis Anglicani), в котором непростительный разрыв Генриха с Римом показан глазами католика-нонконформиста. Сандер описывает Анну как женщину-вамп, роковую соблазнительницу, которую родственники в свое время поспешно отправили во Францию якобы для продолжения образования, после того как уличили ее во грехе с лакеем Болейнов и священником. По словам Сандера, эта расчетливая дьяволица была невероятно высокого роста, с лицом землистого цвета, будто после желтухи, и уродливо выступающим зубом под верхней губой, а на правой руке у нее было шесть пальцев. На горле у нее был «безобразный нарост» или зоб, поэтому, чтобы скрыть дефект, она носила платья с высоким воротником, закрывающим шею. Сандер также ссылается на распространенные слухи об отношениях Генриха не только с сестрой Анны, но и с ее матерью, а также на измышления о том, что Анна была незаконнорожденной дочерью короля. Судя по всему, подобные пересуды задевали за живое. Сохранилось свидетельство того, как Джордж Трокмортон во время аудиенции у короля осмелился упомянуть об этих слухах, на что Генрих отреагировал мгновенно: «Нет, с матерью никогда», а Кромвель с притворной искренностью добавил: «С сестрой тоже никогда»⁴.

Более слаженно действовала оппозиция, координируемая Шапюи, который выведывал информацию у придворных дам Анны – Гертруды Блаунт и Элизабет Стаффорд – и был своего рода связным для друзей Екатерины и прочих диссидентов. После отставки Томаса Мора с поста лорд-канцлера Шапюи стал получать конфиденциальную информацию от Кромвеля, с которым они часто беседовали по-французски: между ними никогда не было полного доверия, однако они находили удовольствие в общении и ценили дипломатические способности друг друга. Однажды, в отсутствие Генриха и Анны, наслаждавшихся медовым месяцем, Шапюи выразил восхищение талантами Кромвеля, сравнив его с Уолси, и добавил при этом, что Генрих должен быть благодарен за то, что у него есть такой верный слуга, а затем осторожно намекнул, что Кромвель мог бы подняться очень высоко, если бы не Анна. Шапюи, который сам состоял на службе у герцога де Бурбона во время его кампаний в Провансе и Северной Италии, как никто другой понимал ценность жизненного опыта Кромвеля. К примеру, Кромвель, несомненно, осознавал перспективы англо-габсбургского союза. Опыт работы в Антверпене на торговую компанию купцов-авантюристов подсказывал ему, как сильно экономика Англии зависит от торговли с Нидерландами. Восстановление дружеских отношений с Карлом могло принести стране немалые коммерческие и политические выгоды. Пока положение Кромвеля не позволяло ему продвигать такие идеи, однако пройдет немного времени, и Шапюи снова намекнет ему, что только Болейны стоят у него на пути⁵.

Вскоре Кромвель задумался о применении пыток к несогласным монахам, что предвещало наступление времени жестких репрессий. К примеру, Генрих приказал Кранмеру заставить замолчать Элизабет Бартон, монахиню бенедиктинского монастыря Святого Гроба Господня в Кентербери⁶. Более известная как «монахиня из Кента», Бартон в молодости служила горничной в одной знатной семье в Кенте. О ней заговорили, когда в 1525 году ее стали посещать видения, после того как она чудесным образом исцелилась от болезни. Ее репутация ясновидящей только укрепилась, когда она подалась в монахини, а духовные откровения стали достоянием общественности. Ее растущее влияние на умы становилось опасным: среди тех, кто беседовал с ней, были Томас Уолси, Томас Мор, епископ Джон Фишер, и, говорят, даже Генрих однажды встречался с ней⁷.

Ситуация усугубилась в 1527 году, когда ее выступления начали приобретать политизированный характер под влиянием ее духовного отца и наставника доктора Эдварда Бокинга. Ее речи, в которых она превозносила Екатерину и проклинала Анну, все чаще вызывали бурную реакцию слушателей. Объявив себя ясновидящей, она предрекала, что Бог покарает короля, наслав смертельную чуму, и говорила, что якобы видела то самое место в Аду, куда непременно попадет Генрих. Она называла Анну еретичкой и блудницей и сравнивала ее с ветхозаветной царицей Иезавелью, чье тело растерзали бродячие псы. Она предсказывала, что Генрих, женившись на Анне, «не проживет и полугода». Развод Генриха с Екатериной представал в ее видениях в образе корневища с тремя ветвями, и она утверждала, что «Англия никогда не будет знать покоя, пока и корень, и ветви не будут уничтожены». Сторонники Элизабет Бартон записывали ее речи и распространяли «чудотворные послания», якобы написанные на Небесах и переданные ей ангелом. Некоторые из этих посланий были включены в провокационные памфлеты, сочиненные по мотивам пророчеств Мерлина, в том числе и «Крот» (Mouldwarp), согласно которому мятежники отвезут Генриха на остров в море, где ему суждено будет услышать проклятие из уст Господа. Эти памфлеты, а также все, что было написано капелланами Екатерины в осуждение ее развода, а еще 700 экземпляров сочинения «Книга монахини» (The Nun’s Book) были изъяты и уничтожены⁸.