Одурманенный любовью к Анне Генрих дарил ей целые ларцы драгоценных украшений тонкой работы – он был словно щенок, заискивающий перед хозяином. Он заплатил золотых дел мастеру Корнелиусу Хейсу 7 фунтов 18 шиллингов 8 пенсов за украшение из монетного золота[79] с девятнадцатью бриллиантами, символизирующее истинную и верную любовь [имеется в виду украшение в форме двойного узла], чтобы Анна могла надеть его в День святого Валентина. Позже он потратил еще 9 фунтов и 3 пенса на девятнадцать крупных камней для украшения ее арселе. «Колесо Екатерины», брошь из чистого золота, украшенная тринадцатью бриллиантами, стоила 3 фунта 19 шиллингов 4 пенса. Украшения из двадцати одного рубина, оправленных в розы из монетного золота, стоили 4 фунта 4 шиллинга. Среди прочих подарков были «сердца из роз», инкрустированные двадцать одним бриллиантом, золотой пояс, два браслета с бриллиантами и жемчужинами, слитки из монетного золота, «золотая кайма для рукавов с бриллиантами и жемчужинами», золотые пуговицы, «цветок борассы с бриллиантами», кольцо с крупным плоскогранным алмазом и брошь с изображением Булонской Богоматери, особенно почитаемой англичанами, которые часто путешествовали через Ла-Манш¹⁸. Брошь, очевидно ставшая новогодним подарком для Анны в 1531 году, свидетельствует о том, что, по-видимому, ни даритель, ни получательница подарка, последовательница идей Лефевра, не имели ничего против канонического изображения Девы Марии¹⁹.

Однако, даже принимая бесчисленные подарки, которыми осыпал ее Генрих, Анна не желала, чтобы ее любовь покупали. Она по-прежнему оставалась его возлюбленной, но не была его женой. Ища поддержки, она обратилась к своей семье, которая теперь обосновалась в Дарем-хаусе на Стрэнде. Болейны, как никогда прежде, ощущали свою сплоченность и действовали единым фронтом, зная, что у них есть тайное оружие. В августе 1529 года, находясь в графстве Эссекс во время летней поездки короля по стране, Генрих и Анна со свитой, в которой были Стивен Гардинер и Эдвард Фокс, остановились в Уолтемском аббатстве. Именно здесь Гардинер и Фокс вновь повстречались со своим давним знакомым по Кембриджу. Этого сорокалетнего богослова звали Томас Кранмер; он проживал по соседству у своих родственников Кресси и обучал двух их сыновей. Гардинер и Фокс поселились в доме Кресси и как-то в разговоре за обедом посвятили Кранмера в дело о разводе. Кранмер был первым, кто посмотрел на эту проблему шире и вместо того, чтобы добиваться аннулирования брака в Риме, предложил привлечь ученые умы из ведущих европейских университетов, которые могли бы высказаться в пользу Генриха. Такая поддержка укрепила бы нравственный авторитет Генриха, что могло бы стать веским аргументом при рассмотрении дела в Ватикане²⁰.

Когда поездка закончилась, Фокс познакомил Генриха с Кранмером, и король включил его в группу соавторов, помогавших ему в составлении ходатайства о разводе в церковный трибунал, которое он представил в легатском суде в Блэкфрайерс²¹. Команда, в которую, кроме самого Фокса, входили Джон Стоксли и Николо де Бурго, к этому времени уже перебралась в Дарем-хаус, где они работали под присмотром Томаса Болейна. Последнее полученное ими задание заключалось в том, чтобы отыскать новые, более убедительные аргументы в пользу развода²².

Когда Генрих начал партиями отправлять своих агентов и послов в Европу, брат Анны покинул Англию первым. Имея при себе 240 фунтов на предстоящие расходы и письма об аккредитации, подписанные Генрихом, в которых король рекомендовал его как «камергера личных покоев», Джордж отправился в Париж в сопровождении Джона Барлоу, выступавшего в качестве курьера, вскоре после того, как Уолси признал себя виновным в превышении полномочий²³. Стоксли должен был оказывать ему поддержку как более опытный дипломат. Им предстояло объяснить Франциску основные доводы Генриха так, как они были изложены в ходатайстве о разводе, чтобы убедить короля Франции поддержать Генриха в Риме, но самое главное – они должны были посетить университет на левом берегу Сены и уговорить светил богословского факультета Сорбонны дать положительное заключение в отношении развода²⁴.

Следующим должен был отбыть отец Анны. Он направился в Болонью во главе особой делегации, куда в числе прочих входил и Томас Кранмер. Им предстояло договариваться с Карлом и папой римским²⁵. Карл, которого папа после длительного заточения наконец короновал императором Священной Римской империи и королем Ломбардии, стал более могущественным, чем когда-либо. 14 октября 1529 года во время турецкой осады Вены его испанские стрелки метким огнем аркебуз разгромили войско султана Сулеймана так же, как это было с французами при Павии четырьмя годами ранее. Теперь Карл мог полностью сосредоточиться на Италии и Германии.

5 ноября 1529 года Карл с триумфом въехал в Болонью под приветственные крики: «Карл! Карл! Империя! Империя! Победа! Победа!» Встретившись с Климентом – с ним они поселились в смежных покоях в палаццо Комунале (палаццо д’Аккурсио),– он спешился и пал перед ним на колени. Карл был столь самоуверен, что наотрез отказывался освободить двух сыновей Франциска, которые уже долгое время находились в плену в Испании, пока выкуп за них не будет выплачен полностью. По крайней мере, у Болейнов в этой связи появилась возможность поторговаться с Франциском и его матерью, которые были готовы на все, чтобы вернуть юношей на родину²⁶.

Добравшись до Болоньи на второй неделе марта, отец Анны убедился в том, что Карл был глух ко всем аргументам Генриха. По словам императора, Болейну «верить нельзя… ибо он является заинтересованной стороной». Карл был настроен решительно: «Я намерен добиваться справедливого разрешения дела в суде». Сэр Томас, впоследствии объясняясь с Генрихом, рассказывал, что император яростно отстаивал свое мнение. «Он настроен против Вас в этом важном деле Вашего Величества, что выражается не только в тоне его речей и в том, что он говорит, но и в том, что он часто повторяет одно и то же»²⁷.

Столь же неудачными оказались переговоры делегации короля с папой Климентом, который потребовал, чтобы Генрих явился в Рим, и запретил ему жениться во второй раз, пока не будет выслушана апелляционная жалоба Екатерины. На аудиенции 23 марта папа оставался тверд и непреклонен. «Папа идет на поводу у императора, поэтому он не захочет и не осмелится вызвать его неудовольствие»,– горестно сокрушался Болейн²⁸.

Тем временем в Париже при французском дворе младший Болейн произвел благоприятное впечатление своей учтивой обходительностью и обаянием, а также умением изъясняться просто и доступно, когда это необходимо. Ему удалось достичь кое-каких результатов, общаясь с богословами из Сорбонны, однако прежде чем ученые мужи смогли вынести заключение, Франциск уехал в Дижон, а уже в десятых числах января, когда Джордж удостоился аудиенции Франциска в Труа, тот вел себя весьма уклончиво. Французский король подарил Джорджу баснословно дорогую золотую цепь стоимостью 2445 ливров – это был невероятно щедрый подарок, но в нем было куда меньше пользы, чем в вердикте сорбоннских богословов, который Джорджу так и не удалось получить. В середине февраля он вернулся в Дарем-хаус ни с чем²⁹.

Чтобы как-то поправить неудачу Джорджа, Томас Болейн на обратном пути из Италии заехал в Ангулем и встретился с Франциском и Луизой Савойской. Этот визит прошел с куда большим успехом. В обмен на обещание англичан внести свыше 100 000 золотых экю за сыновей Франциска, которые до сих пор находились в заложниках у Карла, король Франции приказал ректору Парижского университета Пьеру Лизе усмирить несогласных в Сорбонне. Когда вердикт в пользу Генриха наконец был вынесен (за проголосовало пятьдесят три человека, против – сорок семь), Джон Барлоу немедленно отправился с ним в Рим. Эта весть так обрадовала Генриха, что он приказал глашатаю зачитать текст принятого решения на улицах Лондона³⁰.