В сложившемся окружении Анны ее сильнейшими союзниками были члены семьи: мать, сестра Мэри, невестка Джейн Паркер, кузина леди Мэри Говард и любимая тетя Анны, леди Энн Шелтон7. Мэри Говард, с которой Гольбейн делал наброски для несохранившегося портрета, была самой верной и активной союзницей Анны. Она отличалась независимым характером, симпатизировала реформаторам и имела схожие с Анной культурные предпочтения8.
Далее можно назвать двух давних подруг Анны: Бриджет Уилшир, которая уже вернулась ко двору, и Элизабет Браун. После трагической кончины сэра Николаса Харви Бриджет вышла замуж в третий раз за Роберта Тирвита, богатого землевладельца и придворного, который был младше ее на десять лет. Последний раз ее имя упоминается в списке придворных, которые преподнесли монаршей чете подарки к новому 1534 году. Из записей следует, что она подарила Генриху «батистовую рубашку с воротником, отделанным золотой вышивкой». Возможно, вскоре она умерла при родах9.
Когда-то Элизабет Браун блистала вместе с Анной и Джейн Паркер в нашумевшем маскараде Зеленого замка и занимала важное место в коронационной процессии Анны. Сейчас она имела титул виконтессы и была замужем за тридцативосьмилетним Генри Сомерсетом, 2-м графом Вустером. С Анной ее связывали теплые отношения, судя по тому, что Анна тайно одолжила ей крупную сумму, 100 фунтов (свыше 100 000 фунтов на современные деньги), причем, как выяснилось позже, Анна даже не назначила дату уплаты долга и не взяла с нее расписки. Это был долг, в тайну которого дамы решили не посвящать супруга Элизабет Браун10.
Среди придворных дам ближе всего к Анне была Мэри Шелтон, наперсница Бесс Холланд11. У сэра Джона Шелтона и его супруги было шесть дочерей, из которых только две, Мэри и Маргарет, были удостоены чести служить при дворе. Биографы Анны зачастую не различают имена сестер, принимая их за одно лицо, однако по различным источникам можно установить, что имена принадлежат двум разным женщинам12. Мэри заняла главенствующее положение в личных покоях Анны. Гольбейн, рисуя портрет Мэри, подчеркнул характерные черты ее внешности: вздернутый нос, изящно изогнутую линию губ, глубокий проникновенный взгляд – и с явным намеком подчеркнул линию декольте13. Имя Маргарет не упоминается в официальных документах до января 1536 года, однако со всей очевидностью можно утверждать, что она была вместе со своей сестрой на новогодних торжествах 1535 года, когда произошел эпизод, скомпрометировавший Анну14.
Среди других придворных дам, пользовавшихся благосклонностью Анны, можно назвать Элизабет Хилл, дочь Томаса Айсли из Сандриджа, которая вышла замуж за хранителя винных погребов Генриха. Анна была знакома с ней еще с тех самых пор, когда их отцы заседали в магистратском суде в Кенте15. Маргарет Гамедж, дочь рыцаря из Уэльса, приходилась кузиной Джейн Паркер16. Вопреки существующему мнению, имя Нэн не может принадлежать Энн Кобем, супруге лорда Джорджа Кобема, поскольку никто бы не решился на такое фривольное обращение к супруге пэра, если только не хотел оскорбить ее. Быть может, так называли дочь дяди Джорджа, сэра Эдварда Кобема17? Еще труднее установить, сохранились ли доверительные отношения между Анной и Энн Гейнсфорд после того, как та вышла замуж за Джорджа Зуша. Возможно, это ее изобразил Гольбейн на портрете молодой женщины с золотистыми волосами в модном арселе, которая держит в руке гвоздику – символ обручения. Однако моделью для портрета госпожи Зуш могла быть и дочь лорда Зуша, Мэри, о которой известно, что Генрих назначил ей пенсию18.
Важно отметить, что в число придворных дам, служивших Анне, не всегда попадали только ее друзья и единомышленники, которых она выбирала сама. Иногда Генрих разрешал перейти к ней на службу некоторым дамам из свиты Екатерины. Например, леди Элизабет Болейн, супруга сэра Джеймса, всегда была на стороне Екатерины, как и леди Мэри Кингстон, супруга констебля Тауэра, и Маргарет Коффин, супруга шталмейстера Анны. Леди Джейн Калторп, приходившаяся родственницей Анне, провела пять лет при дворе принцессы Марии в качестве ее гувернантки19. Джейн Эшли, одна из фрейлин Екатерины, впоследствии была в услужении у Анны и Джейн Сеймур, а затем вышла замуж за сэра Питера Мьютаса20. Еще одна фрейлина Марджери Хорсман, которая предстает на портретном наброске Гольбейна стройной чопорной дамой, служила при дворе до 1537 года, а затем стала второй супругой сэра Майкла Листера21.
Поистине «темной лошадкой» оказалась Джейн Сеймур, двадцатипятилетняя дочь сэра Джона Сеймура из поместья Вулфхолл, которая сначала была камеристкой, а позже придворной дамой Екатерины. В списке новогодних подарков указано, что Генрих подарил ей миниатюрный позолоченный сосуд для питья (с крышечкой и двумя ручками) весом 8 унций, и точно такой же был подарен Мэри Шелтон22. По описанию Шапюи, Джейн Сеймур была «невысокого роста и никто не находил ее особенно красивой. Ее кожа имеет такой светлый оттенок, что лицо кажется очень бледным… Она не очень образованна, и многие считают ее высокомерной». В это время уже громко заявили о себе два ее брата, Эдвард, обладавший незаурядными способностями, и Томас, отличавшийся большим честолюбием23.
Эти дамы знали о жизни Анны все до мельчайших подробностей. Они видели и слышали, что происходит в ее покоях. Они были осведомлены о том, с кем она беседует, могли подслушивать разговоры и подсматривать за тем, какие реформаторские книги, столь сильно повлиявшие на ее убеждения, она читает. Шпионя за ней, они знали обо всех изменениях в ее супружеской жизни, а также делали соответствующие выводы исходя из того, как обращаются и разговаривают с ней мужчины-придворные. Они видели лучшие и худшие стороны ее характера, следили за ней в минуты счастья, гнева, огорчения и обиды. Те, кто были вхожи в ее спальню, знали о том, когда у нее наступают менструации и не беременна ли она. Опасность заключалась в том, что они могли поделиться увиденным или услышанным со своими отцами, братьями, любовниками или с кем-либо из окружения Генриха.
Новый статус Анны предполагал блеск и роскошь. За время своего пребывания на континенте она имела возможность приобщиться к лучшим образцам искусства Итальянского и Северного Возрождения. Под влиянием этих культурных веяний сформировался ее изысканный вкус, и теперь она наконец могла побаловать себя. Она заказала Гольбейну подарок для Генриха – первый новогодний подарок после их свадьбы. Это была большая чаша из позолоченного серебра с фонтаном в центре, предназначавшаяся для омовения рук короля во время торжественных застолий. Фонтан был инкрустирован рубинами, жемчугом и бриллиантами. Главным его украшением, несущим также и функциональную нагрузку, считается скульптурная группа из сатиров и нимф. Нимфы, расположившиеся у основания, сжимают руками груди, из которых течет вода. Сатиры ярусом выше поддерживают крышку, увенчанную имперской короной. Композиция была задумана как «прекрасное» украшение стола. В 1620 году ее отправили на переплавку, однако сохранилось два эскиза художника. На том из них, что был большего размера и лучше проработан, имеется изображение эмблемы Анны – белого сокола с короной на голове и со скипетром, возвышающегося над пнем, из которого растут побеги розовых кустов. Эту эмблему художник разместил между фигурами двух сатиров24.
Гольбейн также сделал несколько эскизов ювелирных украшений для Анны с вензелями и растительным орнаментом. На одном из них – сплетение начальных букв имен Генриха и Анны HA, на другом – в оправе из изумруда с тремя подвешенными жемчужинами буквы HI, означающие «Генрих неизменный» (фр. Henry Immuable). Монограмма HISA на третьем украшении может быть расшифрована как «Генрих неизменно преданный слуга Анны» (фр. Henry Immuable Serviteur Anne). В этих монограммах угадывается стиль ранних любовных писем Генриха к Анне, однако остается загадкой, что означают переплетенные в растительном орнаменте буквы ABCE, которые присутствуют на трех других эскизах украшений25.
