Сол бы поспорил, привёл бы тысячу аргументов против и доказал свою правоту, но ему почему-то не хотелось спорить с братом. Где-то там внутри что-то надломилось и раскрошилось на маленькие кусочки. Сол рта не раскрывает, по щекам текут слёзы, он бьет затылком о стену стараясь заглушить боль. Слова Ниласа звучат набатом на повторе.

— Я...

Повисает долгое молчание, которое никто не спешит нарушить. У Хануна есть вопросы и много, но молчит, не время их задавать, когда смерть за углом поджидает стискивая в своих объятиях. Он жалеет, что мало время удалял детям и зарылся среди множества свитков, жизнь пролетела мимо него и уже ничего нельзя изменить. Всё оказалось мигом. А казалось жизнь только начиналась и вот уже закат его лет на подходе. Будущее неизвестно, прошлое забыто и только настоящее можно построить.

Он не стал для своих детей любящим отцом, что в любой момент поддержит и подаст руку помощи, вместо этого Ханун вовсе забыл о них, будто и нет детей в его жизни. Император не заметил в какой момент все они друг для друга стали чужими. Когда это произошло? Может в день рождения Серкана или ещё раньше? Где он совершил ошибку?

— Не ссоритесь, вы братья и никогда не смейте забывать об этом. Я бы не хотел чтобы вы друг друга поубивали.

Только с нравоучениями Ханун сильно опоздал.

— Во время ты вспомнил о том, что являешься отцом, — съязвил Сол облизав губы. — Чтобы ты не произнёс дальше я слушать не стану, надо было раньше включать папашу, но всё что делал на протяжение многих лет обманывал нас и забыл о существование сыновей. Мне не нужны твои жалкие оправдания, они ничего не значат.

— Как пожелаешь, сын.

Жаркие споры утихли и были слышны лишь редкие молитвы о благе, а также покаяние в своих сожалениях перед богиней Раей. Они ждали своего приговора.

Близкие ранят сильнее всего на свете…

Его сердце отчаянно бьётся, а руки сжимают поводья. Ветер бьёт в лицо и волосы развеваются на ветру попадая в рот, но как не странно Серкан ощущает эйфорию. Ему одновременно хочется оказаться на земле, а с другой стороны продолжать наслаждаться свободой. Вот оно и есть счастье?

Орин прижимается к принцу зажмурив глаза, нет сил смотреть вниз. Через пару мгновений они оба валятся на траву и девушка оказывается лежать сверху Серкана обхватил её за талию и смеётся, девушка подхватывает его бархатный смех.

Рустем спешивается со своей кобылы нависая над двумя влюблённым, что перестали скрывать и прятать свои чувства. Они оба расцвели подобно поздним цветкам, что обычно красивее всего на свете. Он чешет бороду и топает ногой смотря на них с неким неодобрением, а в следующее мгновение валится на траву и раскидывает конечности.

— А какова жизнь во дворце, — Орин звучит воодушевленно и мечтательно. — Наверное там очень красиво? Ой, то есть не об этом я хотела спросить, я иногда даже забываю, что ты вовсе не видишь. К тебе, наверное там очень хорошо относились и на руках носили, если ты был принцем? — совсем по наивному интересуется она замечая недовольно гримасу Серкана.

Рустем хмурится приподнимаясь на локтях и качает головой прося Ли не развивать эту тему, потому что знает насколько та болезненна для Серкана.

— Моя жизнь во дворец была подобно тому, как люди варятся в котле за свои проступки. Вместо матери обо мне заботилась повитуха, она же дала мне имя и какое-то воспитание, говорила со мной, а я же боялся раскрыть рта и та не могла меня защитить от детской злобы. Надо мной часто потешались и смеялись, иногда избивали, поэтому до какого-то времени побои с меня не сходили, а наш главный лекарь Хан трясся над моим здоровьем подобно наседки, — Серкан закусывает губу и вновь эти негативные эмоции его накрывают, они подобно иглам, медленно убивают забирая по капли. — Мне давали срок до десяти лет. Потом мне предвещали только смерть, но я не хотел умирать и научился выживать. До смерти Эним я питался намного лучше, а потом… если рядом не было тёти или Рустема, то порой мне могли давать объедки или вовсе ничего давать. Я же боялся жаловаться, ведь мог сделать только хуже. Даже став старше и пережив совершенные над мной издательства я не сильно изменился, хотя и начал проявлять характер, язвить. Я не хотел становится жестоким и злым уподобившись другим, потому что прекрасно это прочувствовал на себе и знаю, что при этом испытывал человек. Разве я могу заставить кого-то страдать, если мне известны все вытекающие отсюда последствия?

Орин прикрывает глаза на мгновение, не может слышать этого голоса и слов, потому что они задевают струны её души. Сколько Серкан выдержал уже? Будь Ли на его месте, то давно бы возненавидела всех и каждого, высказала бы им не раз, но они разные и Серкан никогда ни к кому не полезет первым, если того не требует ситуация.

— Мне так жаль… если я бы я только могла быть рядом с тобой.

— Только вот не надо тут жалости, Орин. Ты хотела услышать историю о прекрасном принце, что рассказывают обычно детям, но только реальность и выдумка отличаются друг от друга, — Серкан её не в чём не винил и давно простил все обиды детства. — Не люблю об этом говорить и вспоминать, потому что никто не виноват в чьей-то жестокости. Дети часто не осознают того, что совершают и делают, а вырастают понимая свои ошибки. Хотя такое происходит не всегда.

— Вы когда-то пользовались своём титуле или только на мне его применили?

Рустем чувствует себя лишним между ними и тихо хохочет внутри себя наблюдая за влюбленными. Ревность Орин его забавит заставляя шире улыбаться, до чего же она милая и очень подходит принцу.

— О моём титуле мало кто знает. В законе черно по белому прописано, что до совершеннолетия наследников независимо от пола никто кроме доверенных лиц не имеет права знать в глаза. Даже обладая я своим титулом, то не могу им пользоваться в должной мере и мои братья не могли, пока не отправились в путешествие проявив своё достоинство и силу духа. Прости, я тогда не имел права давить на тебя титулом и просил Рустема обо всём молчать, но не удержал язык за зубами. Мне хотелось тебе помочь и узнать больше о том, что творится не только в королевстве, но с твоей жизнью.

— Ну и как, узнали? — она закусила губу.

— Да. И теперь я никому не позволю тебя тронуть, я готов всё сделать ради твоей безопасности и того, чтобы ты жила счастлива, персик, — Серкан нежно гладит пальцами её запястье тепло улыбаясь. — Никто тебя не заберёт у меня. Пошлите, ничего тут лежать.

— Не сходите с темы! — Орин потянула принца за руку и тот плюхнулся на пятую точку. — Вы ведь ещё что-то хотели сказать? — спрашивает она с надеждой.

— Не думаю.

Серкан покачал головой, ответ не удовлетворил девушку, но наседать она не стала и дальше они двинулись пешком; Орин размахивала руками в разные стороны описывая принцу красоты природы во всех смыслах и красках. Рустем слушал их краем уха запоминая и откладывая этот момент где-то у себя на задворках памяти, тогда счастье казалось им очень близким и вечным.

***

Рустем получает рано утром маленький свиток от сокола с императорской печатью и весь мир разом замирает, а сердце уходит в пятки, дыхание учащается и он не спешит его прочесть. Рустем оттягивая момент до последнего скрывая послание, будто зная ему вынесли приговор и убежать не получится, тот быстрым взглядом пробегается по строчкам и свиток выпадает из дрожащих пальцев. Мир рушится на глазах.

Рустем садится на пенёк обхватывая руками голову. Весь эмоции потухли в нём подобно сожженным польем в костре. Он думает над выходом из ситуации стараясь отыскать решение, но его по попросту нет и быть не может, потому что выход один — убить самому или умереть от руки палача. Рустем сжигает послание в догорающем костре не оставляя, после себя следов, пока остальные спят крепким сном.

Рустем смотрит на принца прощаясь с ним и моля его простить за то, что он собирается совершить в скором времени. Страж всегда будет предан только Серкану и никто не сможет его переубедить, потому что тогда тот маленький мальчик помог ему выбраться из горящего котла освещая путь своей улыбкой, искренностью и детской наивностью. Принц стал для него примером и тем, кто всегда подаст руку помощи, как бы не было самому тяжёло в тот момент, то ближнего он одного не оставит.