Принц ощутил давно забытый аромат роз, и его тело наконец расслабилось, обретая долгожданный покой.

— Мой бедный, маленький мальчик, — вздохнула тётушка. На мгновение она прикрыла глаза и всё же не дала чувствам полностью собой завладеть. — Столь много пережил, а продолжаешь улыбаться. Ты невероятно силён духом, Серкан, и я по праву горжусь своим племянником. Всегда оставайся таким.

— Тётушка, — с трудом отозвался принц; сев на кровати, он потянулся к ней и погрузился в родные объятия, ощущая похлопывания по спине.

Именно эту картину и застал император Ханун. Опасаясь совершить хоть одно лишнее движение, он стремился сохранить этот волшебный момент в памяти, чтобы порой вспоминать его тёплыми и грустным вечерами.

— Прошу прощения. Я хотел проведать сына… — бесстрастно дал о себе знать император; и всё-таки даже его сердце встало на место. — Как ты, Серкан?

— Отец? — робко спросил мальчишка, сильнее прижимаясь к тёте. — Что вы желаете узнать? — дрожащим голосом уточнил Серкан.

— Что с тобой случилось?.. — Его Величеству хотелось бы добавить «мальчик мой», однако язык так и не повернулся. — Ты расскажешь мне?

Ханун сел на край постели, внимательно смотря на сына, и последний растерял остатки покоя.

— А можно я не буду отвечать? — взмолился он в ответ.

И всё же принц прекрасно осознавал, что промолчать не получится. Впрочем, как и сказать правду.

— Я очень хотел побывать за пределами дворца — узнать о том, кто живёт там, по другую сторону, потому и сбежал. Скитался по улицам, пока одна добрая тётя не забрала меня к себе. Она предложила мне работу по дому, и я стал с ней жить и помогать, ибо она была уже стара… В один день меня поймали и отвезли в неизвестное место, а позже… продали за деньги, — кажется он впервые столь нагло лгал самому императору.

— Я счастлив, что ты вернулся домой, а ту женщину стоит отблагодарить. Подумаю, что можно сделать с нарушителями порядка. — Ханун мечтал обнять сына, показать ему свою любовь; да только нежелание продемонстрировать уязвимость в очередной раз одержало над ним победу. — Пойду, не стану тебя тревожить. Никто не будет знать, где ты пропадал… Рустем с его отцом молчат, я и Эни — тоже.

На том император удалился. Тётушка ничего не сказала, лишь сильнее прижав племянника к груди.

Этот день Серкану запомнился навсегда, и он больше никогда не смог его забыть…

***

Нилас одним из первых узнал, что брат наконец-то вернулся обратно; и он бы тут же его навестил, если бы не мучительная нерешительность. Второй принц до крови искусал большой палец, а лежащая перед ним книга уже совсем не читалась.

Наконец, преодолев множество внутренних противоречий, он зашагал в нужном ему направлении и, распахнув дверь, остановился у кровати Серкана.

Ему было сложно и представить, какую боль пережил младший брат: никто толком ничего не говорил, а третий принц никого к себе не подпускал вторую неделю как.

Однако сегодня он сдался.

Вид у Серкана был потрёпанный: веки явственно покраснели, из носа текли сопли. Он забился в угол кровати, сжав руками колени. Разве можно было обидеть такое маленькое чудо? Поднять на него руку или повысить голос?..

— Поведай мне, что с тобой случилось, — нежно попросил Нилас; боясь испугать брата, он крайне осторожно протянул ему руку. — Не стоит всё держать в себе...

Серкан, шмыгая, поднял взгляд. В его глазах застыла боль, и у Ниласа невольно сжалось сердце. А не сделает ли он своими словами ещё хуже?

— Я не хочу запятнать семью позором, но словно только это и делаю, — тихо-тихо произнёс Его Высочество. — Если я расскажу, это что-то изменит?

Он доверчиво прижался к Ниласу, который лёг рядом с ним.

— Да, тебе полегчает. И я обещаю, что никто ничего не узнает. Я буду хранить твою тайну.

И Серкан ему поверил. Поверил, потому что устал держать всё в себе и тревожиться даже по ночам.

Он раскрыл брату абсолютно всё, без утайки и в подробностях, которые только мог вспомнить, часто в волнении кусая щёки, — и всё же с каждым словом будто тяжёлый груз постепенно спадал с его души. Серкан уже был не один со своими страхами и проблемами. Побег не закончился для него ничем хорошим, но, спроси его кто, повторил ли бы он ещё раз нечто подобное, принц неминуемо ответил бы согласием.

Ведь лишь тогда он чувствовал себя по-настоящему свободным и живым. Лишь тогда был собой.

— Ты хоть знаешь, что такое публичный дом? — Серкан в отрицании покачал головой и сильнее вцепился в Ниласа, вдыхая запах апельсинов, что так нравились брату. — Ну что за ребёнок? — вздохнул второй принц, обнимая дрожащего мальчишку в ответ.

— И ничего я не ребёнок! — он шутливо ударил старшего кулаком по плечу, дуя щёки. Наконец на его лице промелькнуло что-то весёлое, отразившись в еле заметной, но всё же улыбке.

— У меня есть для тебя кое-какое предложение… — Нилас приложил палец к губам и опустился к уху брата.

Никто не имеет права обесчестить девушку, ведь свою честь она разделяет только с мужем…

— Вместе с вами, принцем? — робко уточнила Орин, бегая взглядом по Серкану; тот был твёрдо уверен в собственном решении. — Но я безродная, и моё лицо обезображено! Простите… я не смогу составить вам компанию…

Хотя она желала бы поехать вместе с Его Высочеством и провести с ним время, узнать его получше. А кто же не захочет находиться бок о бок с таким мужчиной?

Разве что не в качестве наложницы, а иначе — будучи женой.

— Я верну себе зрение, а ты попросишь богиню Раю оживить твоего отца. — Серкан быстро смекнул, на какую точку стоит давить, дабы выбить согласие. Втроём им явно будет веселее. — Разве ты не мечтаешь ещё раз его увидеть?

Глаза Орин и Ли Соль блеснули в свете факелов, они переглянулись между собой.

— Вы не можете быть уверены в слухах, — осекла принца госпожа Соль. — И втягиваете мою дочь в то, что окажется обманом. Я против! — повысила голос женщина.

Как она была способна отпустить своё единственное дитя? Материнское сердце сжималось от одной мысли, что Орин вдруг перестанет быть частью её жизни.

— Орин совершеннолетняя, а значит, сама вольна решать, как ей лучше поступать. Вы не выдадите её замуж, тогда как я предлагаю этой девушке место в личном гареме и безбедную жизнь во дворце.

Серкан ощутил, как в Рустеме постепенно закипает гнев, пускай его лицо оставалось совершенно бесстрастным: он намеренно не влезал в начавшуюся перепалку, предоставляя им право самостоятельно разрешить вопрос.

— Моё предложение достаточно щедрое, не находите?

Госпожа Ли поджала губы, накрыв лицо ладонью.

— Я…

В то же мгновение её перебила Орин:

— Я согласна на ваше предложение, но и у меня будет условие. — Заинтересовавшийся её словами юноша дал понять, чтобы она продолжала говорить. — Матушка тоже должна отправиться вместе со мной во дворец, как только мы вернёмся из путешествия на Тайлань. И вы докажете, что достойны меня и моей невинности.

Серкан, рассмеявшись, всё же согласился с подругой и незаметно для всех облегчённо выдохнул.

Было стыдно, что он посмел воспользоваться титулом. Как это называется? Тщеславие? Его Высочество не только выставил себя перед Орин в дурном свете, так ещё вдобавок оттолкнул девушку, подорвав всяческое доверие к собственной персоне.

Он вынудил её принять нужное лично ему решение, когда не имел на это никакого права…

***

Серкан с удовольствием подставился под порывы ночного ветра, играющего с волосами цвета стали; на губах светилась печальная улыбка.

За месяц практически удалось накопить необходимую для путешествия сумму. Отношения же между ними натянулись до предела: Орин боялась сказать или сделать что-то лишнее, а Рустем всё сильнее разочаровывался в поющем и отплясывающем перед гостями принце. Госпожа Ли молилась богине, разжигая благовония.

Город пришёл в упадок, и это беспокоило Его Высочество — раньше тот не пребывал в подобного рода запустении. Нужно было что-то с этим делать. Но что? И кто во всём виноват?..