Второй принц поджал губы, попытавшись, как и брат, не выдавать своего истинного состояния, но по одной его бледной коже всё становилось яснее некуда. Испытывая проблемы с тем, чтобы скрывать разрывающие душу эмоции, он походил на открытую книгу.

Ин Дагиль покинул императорский к абинет, и каждый вернулся к своему делу, больше не поднимая темы о младшем из братьев, который, как оказалось, мог умереть…

Не доверяй глазам, ведь они могут обмануть твой взор. Доверяй внутренним ощущениям…

Нилас расхаживал из стороны в сторону, сжимая волосы у корней и выдыхая через нос, — всё никак не находил себе места с того момента, как состоялся диалог Ин Дагиля с императором. Второй принц не спал всю ночь, и даже травяной отвар не подарил ему долгожданное исцеление. Всё ли хорошо с младшим братом? Справится ли?..

Он вздрогнул, когда распахнувшиеся створки возвестили о приходе Сола; на шее того ярко выделялась пара засосов. Опять с кем-то кувыркался, уж слишком любит снимать подобным образом напряжение — на что Нилас не мог не закатывать глаза.

Сол подошёл к брату и влепил ему оплеуху.

— Хватит строить трагедию. Погибни Серкан, мы бы узнали об этом первыми.

Его высокомерие выводило из себя.

— Ты-то, конечно, будешь лишь рад, если наш брат умрёт! Да о чём я говорю… ты и любить-то не умеешь, весь уподобился нашей матери, — он всплеснул руками, ощущая, как жжёт щёку, и расхохотался. — А знаешь, Сол… нам не о чем с тобой беседовать. Уходи, — Нилас указал на дверь. — Глаза бы мои тебя не видели! — бросил он в порыве гнева, и Сол выполнил сказанное, давая младшему брату немного остыть.

Они обязательно ещё поговорят… Ведь он тоже переживает за Серкана — просто не умеет вовремя выдавать то, что тяготит его душу.

***

Орин вздрогнула, с огромными усилиями разлепив сонные веки. Она не смела пошевелиться ровно с того момента, как почувствовала лёгкие прикосновения к своим волосам. Девушка задержала дыхание в желании подольше насладиться столь редким мгновением, а затем окончательно расслабилась и начала посапывать. Серкан не стал её будить.

Через час она всё же очнулась, резко подскочив на месте.

— Ну зачем ты так, Орин? — тихо хихикнул в кулак принц, растягивая сухие губы в лёгкой усмешке. — Я тебя напугал… или тебе неприятно то, что я делаю? — с волнением спросил он.

— Что вы… мне наоборот хорошо, — густо краснея, пристыженно откликнулась девушка. На языке так и крутился вопрос, нравится ли она ему или то просто игра забавы ради… однако она не осмелилась выдать столь явную дерзость.

— Персик.

— Персик? — нахмурилась Орин, не понимая, что к чему.

— Ты пахнешь персиками: аромат сладкий и тонкий, а ещё очень тебе подходит. — Серкан уселся на кровати, потирая затёкшую шею. — Наверное, я какой-то странный, раз говорю об этом?

— Нет-нет, что вы… просто подобное и слышать необычно, уж от принца — тем более. Вы… в доверие втереться пытаетесь? — она потёрла колени, не зная, куда бы себя деть.

— Мы знали друг друга ещё детьми, потому в этом нет смысла, Орин, — покачал головой Его Высочество, ощущая сухость во рту. Попросив у девушки воды, он, сделав с её помощью несколько глотков, убрал стакан в сторону. — Я не тот человек, что стал бы играть чужими чувствами, — ведь лучше всех понимаю, насколько такое ранит… Не переживай: я не трону тебя и пальцем, пока ты сама не позволишь, и не перейду никаких границ. Я безгранично тебя уважаю и люблю за добрую душу. Неважно, сколько шрамов на твоём лице; для меня ты есть ты, маленькая, милая Орин, моя лучшая и единственная подруга.

Ей казалось, будто всё происходящее — сон. И, пускай в чужую откровенность верилось с трудом, девушка всё же мечтала окунуться в омут и забыть обо всём пережитом. Только вот… отпустить всю ту боль, что ей когда-то причинили, было сложнее некуда.

Орин вздохнула, прижав ладонь к сердцу и закусив щёку. Как ей быть? Как поступить?..

— Время собираться, мы и без того задержались. Кажется, вы хотели вернуть себе зрение, а я вновь желала бы повидать отца. — Хотя бы на одно жалкое мгновение различить его широкую улыбку и доброе лицо. — Поэтому одевайтесь, я принесла вам одежды. И, конечно же, поешьте, силы непременно пригодятся, — Орин поклонилась, оставив принца наедине с мыслями.

Серкан лениво потянулся к прикроватной тумбе за остывшей чашкой похлёбки и медленно съел её; позже юноша переоделся в постиранные, приятно пахнущие одежды.

Надо бы поблагодарить Орин за проявленную заботу... вот только та старалась не для него, а для представителя династии. Вернуть бы всё назад и заткнуть себе рот в тот роковый, разрушивший их прежние отношения момент… пускай за месяц случился какой-никакой прогресс: она постепенно начала к нему оттаивать.

Он повесил меч за пояс, чувствуя его приятную тяжесть. Стуча тростью и вешая сумку на плечо, покинул комнату. Его Высочество был бы не против задержаться здесь ещё, однако не стоило злоупотреблять чужим гостеприимством.

Спутники в грядущем путешествии долго прощались, обнимая госпожу Ли. Она будет ужасно скучать по дочери, и, будь её воля, та бы никуда не отправилась. Сколько бы лет ни исполнилось Орин, для матери она всегда оставалась любимым ребёнком, что незаметно превратился в утончённую леди с прекрасными манерами и внутренним стержнем, который никому не было по силам сломать.

Помня об уговоре с принцем, Ли Соль просила уберечь честь девушки.

Серкан воодушевлённо взобрался на повозку, владелец которой согласился подвезти их в одну из ближайших северных деревень. Главное, чтобы его не укачало в пути.

Сначала они посетят горячие источники, а затем отправятся на восток на гору Тайлань, где их могла ожидать богиня, способная исполнить любое желание за определённую плату.

— А что случилось с тем человеком? — поинтересовался Серкан, удобно расположившись на стоге сена. Повозка наконец тронулась. — Надеюсь, он больше не смел приходить и тревожить тебя, Орин?

— Нет, — ответила она, прижимая колени к груди. — В городе прошёл слух, что на следующий день Ин Дагилю — будто бы — отрубили левую руку, — боязливо произнесла девушка.

— Я тоже об этом осведомлён, — согласно кивнул Рустем, почёсывая бороду. — Возможно, император учудил. Но с чего бы вдруг?..

Тот всегда был неоднозначной личностью, а потому нельзя было прочитать, что творится у него в голове. С одной стороны, Ханун обладал достаточно покладистым нравом, но, с другой, ему была присуща некая своенравность: он был способен на многие неоднозначные поступки, однако чаще всего сохранял проявляемую ко всему и вся холодность.

Серкан поднял ладонь вверх, и оба говоривших замолчали. Принц не стремился и дальше развивать эту тему и тем более знать, почему так произошло… однако укол вины уже вонзился ему прямо в сердце.

***

Тяжёлое дыхание вторило продолжающимся упражнениям с мечами: что Его Высочество, что его приближённый сняли верхние одежды, оставшись только в штанах. Серкан умело отбивал удары Рустема, с каждым разом всё стремительнее оттачивая свой навык, пускай это и забирало слишком много сил. Орин, смотря на них с немым восторгом, не могла оторваться, украдкой разглядывая друга.

Его тело ещё не было очерчено совсем по-взрослому, а плечи и спину покрывали застарелые, оставшиеся от плети шрамы. Когда-то нежная, не имевшая ни единого изъяна кожа приобрела неровности и шероховатости. Солнечные лучи заставляли поблёскивать капли пота.

Серкан свалился на мягкую траву первым, переводя дух от накрывшей его усталости; тем не менее он чувствовал бесконечно много счастья от подобного рода тренировок. Подойдя к нему, Орин уселась рядом, вручая принцу флягу с водой.

— Благодарю, — юноша жадно припал к горлышку и лишь тогда ощутил своего рода смущение: без верхней одежды он выглядел достаточно непристойно.

— Где же вы всего этого нахватались? — приблизился Рустем и также потянулся за сосудом, сделав пару глотков. — Не верю, что вас никто не обучал…