Приближённый принца, предчувствуя вероломный маневр, остановил его ещё до того, как у мужчины что-то вышло.

— Вы уже проиграли, дорогой чиновник. Смотрите, как бы о ваших похождения не узнал император… иначе рискуете потерять ровным счётом всё и угодить за решётку.

В то же самое время на Серкана обрушилось действие смертельного яда: он чувствовал, как немеет тело, а в лёгких постепенно заканчивается воздух. Он до последнего не собирался выказывать слабость, пока его не начало бить в конвульсиях; не устояв на ногах, юноша рухнул на землю.

Глаза налились кровью. Его Высочество рвало, кто-то что-то говорил, однако из-за шума в ушах не удавалось разобрать голосов. Вскоре он потерял сознание.

Ин Дагиль даже не скрывал собственной радости. Орин опустилась перед Серканом, воя во весь голос. Она уложила его голову на свои колени, орошая лицо принца слезами. Страх за ускользающую жизнь сковал её сердце. Девушка не могла так просто отпустить друга — и всё же оказалась бессильна…

Рустем взял Ин Дагиля за грудки и отбросил на землю, его черты перекосило от злости. Если не спасёт принца, то не сносить ему головы…

— У тебя должен быть антидот! Отдай его! — гневно потребовал он. Время утекало сквозь пальцы, шло на минуты — и каждая стоила слишком дорого.

— Только если меня нарекут победителем, — самодовольно изрёк чиновник, не чувствуя никакой вины за содеянное. Ему приносило особое удовольствие смотреть, как медленно умирает посмевший переступить ему дорогу юноша и какой мертвенной бледностью покрывается его лицо. — Так что? — расхохотался Ин Дагиль, ощущая себя главной звездой «банкета».

— Бесчестному человеку всегда им быть! Да покарает тебя за это богиня… и да покинешь ты сей мир в муках, Ин Дагиль! Ты победил, оставшись в проигравших, — согласился Рустем и протянул ладонь, куда Дагиль вложил небольшой пузырёк с антидотом.

Приближённый, усевшись перед Серканом и приподняв его голову, влил в его рот жидкость, надеясь, что ещё не поздно и яд возможно нейтрализовать.

Орин не переставала возносить молитвы. Никто, даже имея на то позволение, не имеет право лишать другого жизни — самого ценного, чем только обладает человек на земле.

Жаль, что почти никто не следует этому завету…

— Прошу, очнись, — прошептала Орин в чужие уста, разрывая собственную душу в усиливающихся рыданиях. Прохожие поглядывали на девушку с явственными брезгливостью и презрением: мол, развела сопли. — Приди же в себя…

— Вставай! — Ин Дагиль подорвал её с места, цепко держа за руку и не давая снова приблизиться к слепцу. — Я победил, а значит, сегодня ты проведёшь время со мной.

Он довольно оскалился, и толпа внезапно начала наседать на него, дабы тот отпустил Орин. В основном то были необразованные, разукрашенные косметикой барышни.

— Да как ты смеешь после всего, что сотворил?! — Орин воинственно взирала на Дагиля, не собираясь ему уступать, и топнула ногой. Её макияж поплыл от слёз и размазался по лицу, что пугало и вызывало отвращение, однако чиновника это лишь забавляло. — Ты победил в неравной схватке, жульничал, потому я не обязана идти с тобой. Моё право разделить с кем-либо ложе уж точно не принадлежит подобному мерзавцу. Нет… будь ты хоть самим властелином мира, мне не быть твоей! Лучше отдам себя этому безродному юноше с прекрасным телом, чем тебе.

Она вырвалась из его хватки, вздёрнув подбородок, а толпа поддержала её выбор.

— Жулик!

— Вор! Как не стыдно проиграть слепому?!

— Бесчестие не красит мужчину!

— Да, жариться тебе в котле!

Народ продолжал выкрикивать ругательства в сторону Ин Дагиля, который даже несколько растерялся, ощутив себя оскорблённым и униженным. Он-то думал, что будут восхвалять его силу и ум, а вместо этого получил сплошные заверения в том, каким же является подлецом.

Не выдержав, чиновник злобно сверкнул глазами на Орин и слепого юношу. Ин ушёл, не намереваясь и дальше подставлять под удар свою гордость и признав себя проигравшим.

И лишь тогда девушка облегчённо выдохнула.

Рустем подхватил Его Высочество под колени и последовал за Орин на постоялый двор, где их, ахая, встретила госпожа Ли. Она тут же отругала дочь, а Серкана уложили в одной из комнат, позвав врача, дабы тот осмотрел больного.

Принц провёл в забытье около недели, то выныривая из сновидений, то вновь в них погружаясь. Яд причинил вред его организму, на какое-то время лишив полноценного функционирования, потому врач посоветовал отправить Серкана на горячие источники в Тайлун, что благоприятно сказалось бы на выздоровлении. Также потребовались отвары и лекарства, на которые ушли практически все деньги — остались какие-то незначительные крохи.

Если бы не дуэль, всё было бы хорошо. Как же приближённого раздражала эта Орин — пускай и было сложно считать её по-настоящему виноватой, когда Его Высочество самостоятельно принял подобное решение. Это ему, Рустему, стоило пойти наперекор и увезти друга, а не соглашаться на такую-то глупость. Хоть голову себе о стенку ломай, ситуации это не исправит.

В глубине души он винил только себя…

***

Ин Дагиль торопливой походкой вошёл в кабинет императора и опустился на одно колено, приложив ладонь к груди и склонив голову в знак уважения.

Сол и Нилас посмотрели друг на друга. Зачем к ним пожаловал заведующий продовольствием чиновник? Неужели не хватает запасов? Кто-то снова будет голодать?..

— Вызывали, Ваше Величество? — он сглотнул неприятный ком в горле, а по спине, скованной взглядом монаршей особы, проскользнул холодок. — Я в чём-то провинился?

Ин Дагиль не осмеливался оторвать глаз от пола.

Ханун промокнул кисть в чернилах, с усмешкой взирая на чиновника. Недавно ему пришёл отчёт о том, что же устроил Ин Дагиль на главной площади.

— Я получил одно очень интересное известие… — протянул император, отрываясь от свитков и прищуриваясь. — Как ты дрался со слепым… и мне бы хотелось узнать об этом поподробнее, — он сложил руки домиком.

— Серкан?.. — Нилас уронил пиалу, и чай разлился на ковёр. Его пробил озноб, а из лёгких разом выбило воздух. — Где вы его видели? — Пальцы юноши нещадно дрожали, и он испуганно уставился на чиновника. — Когда это было?..

Ин Дагиль так и застыл от задаваемых принцем вопросов, пока ответа на свой ждал и сам император Ханун.

Ниласу же казалось, что у него вот-вот остановится сердце. Ему хорошо было известно, что тогда происходило с братом, и он отчаянно не желал, чтобы подобное хоть когда-нибудь повторилось.

— Этот юноша посягнул на мою женщину и вызвал меня на дуэль. Я согласился… и с позором проиграл слепому, хотя, — дыхание мужчины то и дело прерывалось, — успел его отравить, а после, осознав собственную вину, напоил его антидотом, чтобы не умер. Он выжил, его дальнейшая судьба мне неизвестна. Он забрал мою женщину, Ваше Величество, я не мог поступить по-другому.

На губах императора засияла едва заметная ухмылка: он словно желал взять и засмеяться, но по-прежнему оставался донельзя серьёзным и собранным.

— Лгать нехорошо, и тебе должно быть это известно, Ин Дагиль. — Взгляд и тон Его Величества были способны обратить всё окружающее во льды снежных гор. — На этот раз я тебя прощаю, однако тебе отрубят руку.

Оба принца ужаснулись вслед прозвучавшему приговору.

— Но, мой император… — Ин Дагиль тут же замолчал, стоило Хануну поднять ладонь, и почти коснулся лбом пола. — Я приму любое ваше решение.

— Так значит, ты проиграл слепому?

— Да. Мне стыдно за то, что не оправдал ваших надежд…

— Понятно, — с удовольствием, чуть ли не по слогам проговорил император Ханун. — Можешь быть свободен. Жду завтра утром во дворце для получения наказания.

— Постойте, отец… то есть Ваше Величество, — запнувшись, исправился Нилас в желании задать вопрос.

— Не стоит, — покачал головой Сол, старательно подавляя волнение, хотя приятно удивился тому, что брат, который не одолел его, справился с чиновником. Как это вышло у такого как Серкан? В сознание прорывались определённого рода мысли и вопросы к Ниласу, которые хотелось бы задать, когда они останутся наедине. — Нам уже нужно работать, да и Ин Дагиля служба ждёт.