Вики гордо вскидывает голову:

— А ты — нет? Когда или она, или мы все?

— И как ты до нее доберешься?

Вики указывает на обрыв:

— На веревке. Только надо прямо сейчас, пока «призраки» все здесь.

Боковым зрением слежу за Быком, и вдруг он напрягается, вздуваются жилы на шее. Смотрю вниз: мурлоков стеклось целое озеро, они собираются в одном месте напротив живой изгороди. Три первых особи, стрекоча, устремляются на прорыв… Кусты хватают тварей, припечатывают к земле. По собратьям, пожертвовавшим собой, двигаются другие мурлоки, но едва они переступают невидимую границу, как из земли выстреливают корни, обездвиживают их, душат. Незваные гости верещат, извиваются и в конце концов дохнут. Прорваться не удается никому.

Основная масса мурлоков отступает, серо-зеленой змеей ползет вдоль пустоши, поросшей опасным кустарником.

Едва стихают предсмертные визги мурлоков, как в воцарившейся тишине слышу человеческую ругань, узнаю голос взбешенного Ганка, каждое слово — удар кнутом. Неужели кто-то осмеливается ему возражать? Голос вроде женский… Или кажется?

— Что там у них? — возбужденно спрашивает Дана, бежит к рухнувшей плите, прижимается к ней ухом, надеясь, что так она будет лучше слышать.

— Сейчас гляну. — Я усаживаюсь, скрестив ноги. — Нужно найти подходящего зверька.

* * *

В этот раз подчиненной мной ящерице не нужно проделывать долгий путь — она прячется в щели под ступенями и видит все, что происходит на самой нижней лестничной клетке, переходящей в широкую (в глазах ящерицы почти бесконечную) площадку перед обрывом. Ганк стоит спиной метрах в двух от ее убежища и нервно притопывает. На освещенной площадке лежит бритый на лысо парень с окровавленной головой, глаза его закрыты. Вроде бы это он напал на Артура и ранил Чуки. Хелен стоит рядом на коленях и делает над ним пассы руками, губы ее шевелятся, щеки блестят от слез. Правее застыл привалившийся к стене Нептун, его поросший огромными чешуями череп деформирован, из раны на темени сочится коричневая жижа, кожа стала зеленой… Он в мурлока превращается, что ли?!

Остальные члены когорты ящерице не видны, но тут точно есть кто-то еще.

— Ну и на фиг ты мне? Элементарного сделать не можешь! Мне нужен Микки с его стелсом! Нам всем он нужен, — голос Ганка переходит в зловещий шепот. — А вот ты — не очень.

Хелен роняет руки на грудь парня, вскидывает голову и огрызается:

— Значит так, да? Да что бы вы без меня вообще делали? Это я принесла ключ и спасла твою долбанную когорту…

Ганк отвешивает поклон:

— За что тебе огромное спасибо. Но ты свою функцию выполнила и больше нам не нужна. Если докажешь, что ошибаюсь, останешься жить, если нет, отдам твою жизнь Микки.

Хелен вскакивает, сжимает кулаки:

— Но я не волшебник! Я даже не сержант!

— Это твои проблемы. Сейчас ты — слабое звено в нашей команде. Предателям веры нет, как предала их, так же предашь и нас. 

— Что?! Да я… Да я спасла вас…

— Заткнись! Спасла, но это в прошлом.

Его силуэт подсвечивается кроваво-красным ореолом. Животный ужас захлестывает ящерицу, с трудом удается удержать ее под контролем. Ганк подходит к Хелен, протягивает руку:

— Ладно, я пошутил. Вставай. Ну?

Пару секунд посомневавшись, она кладет руку в его ладонь, поднимается. Не отпуская ее, Ганк садится на корточки возле Микки, кладет руку ему на лоб. Хелен вздрагивает, пятится, пытается вырваться, бормоча:

— Что ты делаешь?

Он молчит. Лысый распахивает глаза, на его щеках появляется румянец. Хелен же, наоборот, бледнеет, ее кожа становится землистой, покрывается сетью морщин. Наверное, как лидер, Ганк выбрал режим Донор, когда можно распределять энергию между членами своей когорты.

— Отпусти, — Хелен дергается, пытаясь вырваться, бьет Ганка ногой в бедро, отпрыгивает на край, переводит взгляд с Ганка в пропасть и обратно, будто бы выбирает. Еще несколько минут назад я готов был ее собственноручно задушить, а теперь… Теперь даже обидно за человека, так глупо поступившего со своей жизнью

— Ах ты ж сучка! Ничего, я сделаю это дистанционно…

Хелен неотрывно смотрит на него, разворачивается и шагает с края. Ветер доносит ее всхлип. Предпочитает умереть, а не отдать жизнь другому.

— А ну стоять! — орет Ганк.

Мне здесь больше делать нечего, и я возвращаюсь в свое тело, вскакиваю, кидаюсь к обрыву:

— Хелен разбилась.

Все бросаются за мной.

Тело Хелен упало навзничь возле одного из кустов. Конечно же, она мертва, но куст все равно распознал в ней угрозу: обвил корнями, будто  удав, припечатал к земле пиками шипов.

В крошечной башке ящерицы думалось не очень хорошо, теперь же на меня обрушивается мешанина чувств и догадок. Думал, что смерть Хелен доставит мне радость, а оказывается, что нет, я скорее опустошен, раздосадован. В голове роятся неуместные мысли: о чем она думала в последние мгновения? Раскаялась ли в предательстве? Теперь неважно, она хотела любви, а умерла в ненависти.

— Да! Так ей и надо! — злобно скалится Дана.

— Хорошо, — Вики сдержанно улыбается. — Минус одна проблема.

Похоже, единственный человек, который ее жалеет — это я.

— Что ты еще разведал? — спрашивает Рио.

— Еще, похоже, теперь «призраков» можно ранить. Одного раненого я точно видел.

— Или вышло время у арта, который их защищал, — предполагает Рио. — Или мы просто пробили их общую защиту. И это хорошо! А сколько их осталось?

— Я всех не видел. Но теперь точно на двоих меньше. Одного прикончила Вики, Хелен спрыгнула со скалы. А! Вероятно, Ганк хочет использовать парня в стелсе, это, кстати, тот раненый. Не знаю, достаточно ли он восстановился, чтобы навредить нам.

Рио оживляется:

— Тогда занимаем посты и, как я понял, ходим друг за другом? Если один упустит разведчика, его заметит другой. Да?

Киваю:

— А еще чуваков в стелсе отлично видит Чуки. Так что должны продержаться.

Некоторое время ничего не происходит. Мы ходим по краю площадки, внимательно глядя на скалу. Мурлоки точно так же бегают по кругу, не решаясь начать штурм — им тоже не хочется умирать.

А вдалеке защитная завеса прибрела материальность, внизу она покрыта пятнами, как камуфляжный костюм, а выше светлеет, над головой ее так почти не видно, лишь изредка появляется то зеленое, то фиолетовое мерцание.

Призываю Чуки и даю абстрактную команду, чтобы был на стреме:

— Чуки, защищать!

Медведь тычется носом в ладонь и, как огромная собака, идет рядом, шаг в шаг, принюхивается, вертит головой по сторонам, а потом вдруг замирает. Мурлоки внизу тоже замирают, сбиваясь в кучу.

Скала здесь, возле разрушенной дозорной вышки, уступчатая, покрытая широкими трещинами. По такой, наверное, и я смог бы подняться. Очень внимательно смотрю на нее и вижу метрах в трех внизу странную движущуюся тень, напоминающую распластавшуюся жабу. Даже если ты в стелсе, все равно твоя тень видна.

Машу шагающему за мной Рио, тот устремляется ко мне, видит тень, целится в нее… Тень исчезает под козырьком. Враг заметил нас или просто нашел удобное место, чтоб передохнуть?

Отхожу от края — вдруг разведчик вздумает стрелять по нам? Медведь смотрит вниз, утробно рычит, а мне приходит на ум банальнейшая ситуация из голивудских фильмов: когда главгеру нужно собрать врагов в одной точке, он что-нибудь взрывает, все сбегаются туда, а он, пока они тупят на дым и осколки, спасает мир.

Звякнув, возле ботинка падает арбалетный болт. Срабатывает инстинкт самосохранения — я падаю. А когда с неба прилетает второй, становится ясно, что стреляют не прицельно, а тупо в небо — я прав, это обманный маневр.

Оборачиваюсь и вижу устремившегося к нам Быка, вскакиваю, скрещиваю руки, мотаю головой бегу ему наперерез к другому краю площадки, где дежурит Дана. Она замечает нас, останавливается, смотрит вниз…

У нее не только на лице все написано. По ее позам тоже можно читать. Она подтягивается, напрягается, как пес, почуявший дичь. Рука плавно тянется к ножу. Оборачивается ко мне, я мотаю головой — подожди, мол, не надо.