— Я не умру здесь, – сказала она, вздернув подбородок, и придвинулась ближе ко мне, как будто готовилась к драке.

Моя рука все еще лежала на внутренней стороне ее обнаженного бедра, а ее шорты и белье валялись на полу рядом. Я просунул пальцы между ее ног и начал грубо водить ими взад-вперед по ее влажной щели, пока она не раздвинула ноги ровно настолько, чтобы дать мне доступ к ее входу. Я погрузил в нее два пальца и потер точку G, чтобы удержать ее на месте. Она задрожала от моего прикосновения.

— Может, да, а может, и нет. Я не знал, что ты предсказательница.

— Заткнись, тупой придурок, – сердито бросила она мне, описывая бедрами маленькие круги, о которых, похоже, не подозревала, пока трахала себя моими пальцами.

— Ты хочешь быть единственной девственницей в УХХ?

— Прекрати. Разговаривать, – выдавила она.

— Заставь меня, – прорычал я ей в губы.

Я видел борьбу в ее глазах между осторожностью и желанием. Между её логикой и страхом. Они боролись за доминирование в ее взгляде, пока я трахал ее пальцами. Я видел момент, когда желание и любопытство победили. Ева ждала момента, чтобы узнать, чем же, черт возьми, занимались все остальные, когда пробирались наверх на вечеринках и ходили на свидания в старших классах. Я знал это и использовал в своих целях. Теперь, когда я прикоснулся к ней, я уже не мог остановиться. Я собирался хоть раз в своей жизни трахнуть кого-то, кого выбрал сам, и это была Ева.

Девушка, чье прикосновение исцеляло, а не причиняло боль.

Она наклонилась, сокращая расстояние между нами, и с силой поцеловала меня. Я, не теряя времени, стянул с себя штаны и боксеры, а затем отбросил их. Она вцепилась в мои руки, когда я поднял ее и усадил на край раковины. Должно быть, было холодно, но она не жаловалась.

Ева раздвинула ноги, и я встал между ними. Мой напряженный член скользнул в ее киску. Она была такой влажной и манящей, что мне почти не пришлось наклонять бедра, чтобы проникнуть в нее. Это было так же естественно, как дыхание.

Ева ахнула, когда я вошел в нее и протиснулся через тонкий покров кожи, который она носила всю свою жизнь.

Я вроде как думал, что к восемнадцати годам девственная плева превращается в миф, но нет, она все еще была там.

Внутри Ева была новой. Неповрежденной. Идеальной.

— Укуси меня за плечо, если будет больно, – сказал я ей, когда мой член уперся прямо в ее барьер.

— Я выдержу, – сказала она с тихим выдохом и подняла на меня глаза. — Сделай это.

Черт, это было горячо. Ее непоколебимая храбрость была чертовски сексуальной.

Я подался вперед.

Ева всхлипнула, но не укусила меня. Ее пальцы впились в мои плечи, несомненно, оставляя небольшие синяки. Хорошо. Я хотел, чтобы они проявились. Если мы переживем эту ночь, я хотел напоминания о том, что это произошло.

Я протолкнулся глубже, и она заерзала вокруг меня.

— Ничего не выйдет, – выдохнула она. — Я думаю, он слишком длинный. Слишком большой. – Она откинулась назад и уставилась на меня. — Ему обязательно быть таким большим? Неужели ты не можешь быть средним хоть в чем-то?

При этих словах у меня вырвался неожиданный смешок.

— Приму это как комплимент, милая, но не волнуйся, мой член не настолько большой. Он подойдет. Я сделаю так, чтобы подошел. Позволь своему телу растянуться для меня. – Я опустил руку между нами и потер ее клитор.

— У тебя большой опыт растягивания женских частей с помощью этой штуки?

Мой улыбка погасла.

— Честно говоря, я даже не помню, когда делал это в последний раз.

Она смотрела на меня, пока я пытался избежать ее темного взгляда, но он словно магнит притягивал меня.

— Скажем так, ты не единственная, кто прямо сейчас испытывает что-то новое.

Наши взгляды встретились, и я мог бы на всю оставшуюся жизнь потеряться в ее глазах. Она не подвергла сомнению мое признание. Ева вообще ничего не сказала. Она выгнула бедра, и из нее вырвался тихий вздох. Ее киска обхватила меня точно так же, как раньше, но на этот раз она впустила мой член глубже, на всю длину.

— Вот и все, милая. Прими меня полностью, – пробормотал я и плавным движением вышел из нее, а затем снова вошел.

Она застонала, и я накрыл ее рот ладонью.

— Тихо, помнишь?

Это было невероятное ощущение – скользить в ее девственную киску. Находясь внутри нее, я чувствовал себя как заново рожденным.

Я методично трахал её, ожидая, когда она кончит в моих объятиях от неумолимого ритма моего члена и движений пальцев по клитору. Может ли девственница вообще кончить в первый раз? Было ли ей слишком больно, чтобы кончать? Я получил ответ на свой вопрос, когда она громко застонала в мою руку, и все ее естество сжалось, едва не вытолкнув мой член наружу. Она обхватила меня так чертовски крепко, и дикое выражение в ее глазах отправило меня за грань. Она все еще пульсировала вокруг меня, когда я тоже кончил, не в силах сопротивляться ощущению ее влажного жара вокруг меня. Сперма хлынула, струя за струей, заполняя ее, пока влага не растеклась по всей моей длине, но я продолжал двигаться крошечными толчками, растягивая ее удовольствие. Мой лоб прижался к её лбу, и когда Ева перестала стонать, я убрал пальцы с ее рта. Она посмотрела на меня, не мигая, а затем отвела взгляд.

Вкрался рассудок.

Твою ж мать. Я только что трахнул сестру Ашера, девушку, которая меня подставила. Теперь, когда эйфория прошла и мой член, наконец, успокоился, после нескольких часов мучительного стояка, пришло осознание. Я осторожно вышел из нее и отступил назад, натягивая боксеры и штаны обратно. Ева наклонилась, подняла свои шорты и трусики. Она быстро влезла в них, но все, о чем я мог думать, это о струйке спермы, стекающей по внутренней стороне ее бедра. Мы не предохранялись. Это был худший кошмар моего отца. Может быть, Ева забеременеет, и я в конечном итоге получу жену не из нашего круга, как всегда боялся Сорен. Мне не претила эта идея. Это было бы именно то, чего заслуживал мой отец.

Я прислонился к стене и сделал глубокий, успокаивающий вдох. Впервые с тех пор, как начался мой кошмар с чисткой организма, я чувствовал умиротворение. Ева провела руками по своим шортам и тоже глубоко вздохнула.

Я должен что-нибудь сказать ей. Первый раз может быть пугающим. Страх был моим единственным воспоминанием. Тем, от чего мой разум не мог избавиться.

Возможно, я ненавидел Еву за то, что она рассказала отцу о наркотиках, и хотел, чтобы она заплатила за то, что испортила мне жизнь, но моя ярость поутихла. Я все еще планировал заставить ее заплатить за маленький акт стукачества, но после нашего сеанса удивительно впечатляющего траха, у меня появилось множество идей о том, как я мог бы наказать ее.

Ева нервно оглядывалась по сторонам в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы сосредоточиться. Она протянула руку и коснулась моего предплечья, проведя пальцем по черным чернилам на нем.

— Что она значит? – Ева смотрела на изображение древнего щита. Это была моя первая татуировка.

— С чего ты взяла, что она что-то значит? – спросил я.

Ева лишь пожала плечами. Ей отчаянно хотелось думать о чем-то другом, кроме своего страха.

— Это дань Ахиллесу, которого мать искупала в реке Стикс, чтобы сделать его непобедимым.

— Всего, кроме его пятки, верно? – уточнила Ева.

Я кивнул.

— Мама всегда хотела, чтобы я был непобедимым, не таким, как она.

А я потерпел неудачу в этом. История с Колетт и пристрастие к таблеткам были лишь доказательством моей слабости. Ева знала все о моей маме и о том, что рак забрал ее слишком молодой. Моя мать была такой сильной, боролась до конца. Я же был совсем не похож на нее. Я сам разрушил свою жизнь. Боль, которая всегда сопровождала мысли о матери, и гнев, последовавший за этим, когда я вспомнил о дерьмовом шоу, которым стала моя жизнь без нее, нависли надо мной темной тучей. Судя по нахмуренному лбу Евы, она почувствовала перемену.